Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга вторая

Роман подозвал Акима Гаврина, наказал ему:

— Собери бомбы. Половина взвода пойдет со мной, а ты поведешь остальных через огороды в улицу. Долго здесь не задерживайтесь!

Часть бойцов вместе с Романом передвинулась влево, где лежал за пулеметом Касатик. Матрос пожал Романову руку. Мол, доброго тебе пути.

— Не подкачай, Касатик!

— Это мне, что ложку облизать.

Группа Романа перебежками продвигалась к поскотине. Передовые уже пролезли под жердями, когда торопливо стукнули выстрелы атаманцев. Роман размахнулся и с силой швырнул в огород бомбу. Она рванула, запела осколками. Кто-то вскрикнул, кто-то поднялся, перевернулся в воздухе и упал.

Роман вскочил на ноги и бросился в переулок. В это время застучал пулемет Касатика. Ему тотчас же ответили вражеские пулеметы. С ожесточением загрохали винтовочные залпы. Засвистели пули.

Выскочившие в улицу бойцы были обстреляны из пулемета. Пришлось отступить в переулок за угол дома. Роман взял у одного из партизан бомбу и перевалился через забор. Пробежав один двор, он так же попал во второй и в третий. Здесь бросилась на него собака. Он в упор уложил ее выстрелом из нагана.

Пулемет теперь был рядом на улице. Он захлебывался от напряжения, стреляя длинными очередями.

Роман распахнул калитку и, прижавшись к столбу, метнул бомбу. Коротко, с сухим треском гукнул взрыв. Путь к гати свободен. А справа и слева еще торопливее и упорнее была перестрелка. В этой невообразимой суматохе было трудно что-нибудь понять. Сумел ли Аким Гаврин выбить улан с огородов? Прорвались ли в село устьянцы и сосновцы?

Оставив позади себя гать, Роман подбежал к дому деда Савельича. И тут столкнулся с Мефодьевым. Главнокомандующий крикнул:

— В доме под железной крышей — штаб! — и вихрем улетел дальше.

Прижимаясь к заборам и стреляя на ходу по выскакивавшим из дворов атаманцам, Роман повел бойцов к штабу белых. Он приметил его сразу, дом, покрытый зеленой жестью.

— Роман Макарович, позволь бомбой! — крикнул Бандура, когда они заскочили во двор.

— Нельзя! Ставни-то закрыты!

Роман рванул дверь. Она оказалась запертой.

— Кто-то есть!

Дверь открыл Костя, весь в крови. В его руке был наган.

— Рома! По голосу узнал.

В оцепенении стоял Роман на крыльце. Он не мог поверить тому, что видел сейчас. Костя жив, вооружен и ждал партизан в штабе.

— Чего встал! Заходи!

В комнате горела лампа, освещая забрызганные кровью стены и пол. У порога лежали два трупа. Один из убитых, судя по погонам, был фельдфебелем, другой — капитаном. На сундуке сидел бледный подпоручик, тоже в крови.

Роман вопросительно взглянул на Костю. Тот криво усмехнулся:

— Господин подпоручик, их благородие совсем невредимый. Он об этих перемазался, когда затаскивал в избу. Капитан тоже мог здравствовать, да не захотел. Я их двоих держал для допроса. Все — чин чином. Потом стучится фельдфебель. Говорю капитану: «Отвечай, что пусть тебя не беспокоят». И показываю ему на дверь. Подойди, мол, поближе, разрешаю. А он — крючок долой и на улицу. Пришлось и его кончить, и фельдфебеля.

— Так это ты стрелял! Мы слышали.

Бой стихал. К штабу прискакали Мефодьев и командир взвода тиминцев. Оба возбужденные, красные от напряжения. При виде Кости у Мефодьева округлились глаза.

— А где мой Рыжка? — озабоченно спросил Костя у главнокомандующего.

Как только Роман и Касатик уехали, заспешил и Антон Бондарь. Отжав в кустах белье, он торопливо оделся и зашагал к дороге.

— А бредень-то, якорь тебя. Неуж оставлять? — с удивлением и тревогой сказал Гузырь. — Мокрый, он потяжелее бревна. Помог бы, любо-дорого.

— Оставь тут, — отмахнулся Антон.

— Значится, как же так? Да его же уволокут. Ребята-то озоруют.

Но Антону сейчас было не до бредня. Еще с утра собирался он на Широкое озеро. Там его ждал человек от Лентовского. Это было обусловлено заранее, еще на станции. В отряде Мансурова нашелся сосновский парень, который хорошо знал бор и наиболее подходящим местом встречи считал это озеро.

Антон искал предлог отлучиться в бор, не вызывая подозрений. И тут подвернулась компания рыбаков. Правда, Роман заподозрил его, пошел искать. Конечно, Романа бы ухлопали, но могла сорваться вся операция.

Теперь Антону нужно было как можно скорее в село. Но, выйдя на дорогу, он снова углубился в чащу. Стороной обошел Гузыря: нужно было взять в кустах бомбу, которую дал ему человек Лентовского.

Когда Антон вышел из бора, у моста его остановил дозорный. Страх холодком прозмеился по спине. Неужели обыщет? Парень был из взвода Волошенко.

— Наловили рыбы? — спросил дозорный и добавил. — У нас тут переполох. Белые идут откуда-то.

— Тогда надо бежать, — спохватился Антон.

— Беги, а то могут хватиться.

Взвод в боевой готовности ожидал приказа штаба. У палисадников и заплотов стояли оседланные кони, рядом прохаживались партизаны, среди них Александр Верба. В руке у него пика. Выходит, вооружили.

Приметив Антона, бойцы засмеялись:

— Поспешай! Идешь, как слепой по пряслу.

— Пока ты разгуливался, твои старые дружки боем на нас пошли. Желают тебе сызнова морду расквасить.

— Да он не гулял, а черных кобелей набело перемывал!

Антон натянуто улыбнулся, отозвал Александра во двор, где они квартировали вдвоем.

— Ну что? — спросил он шепотом, делая вид, что рассказывает Александру веселую побасенку.

— Дали коня и пику, — ответил тот.

— Я не об этом спрашиваю.

— Главные силы в Сорокиной, там и Мефодьев. А тут наш взвод да обозники. И босые тоже, кому нечего одеть на ноги.

— Как грохнет, жди меня у моста, — наказал Антон.

Александр согласно кивнул головой.

Ночью никто из бойцов не сомкнул глаз. Штаб усилил дозоры на Сорокинской дороге и выдвинул туда единственный оставшийся в Сосновке пулемет.

Петруха и Антипов в помещении штаба ожидали вестей от Мефодьева. Антипов, волнуясь, ходил по кабинету, и его тень плясала на окнах. Одно из окон было распахнуто, словно для того, чтобы слышать шум сорокинского боя.

Антон огородами вышел на площадь и присел в густой лебеде. Он выжидал, пока Александр доберется до моста и в селе все утихнет.

Ему было страшно. Сердце шумно билось о ребра, дрожали руки и ноги. Хотелось скрыться и от партизан, и от атаманцев. Но в памяти всплыли слова Лентовского: «Если предашь, из-под земли выроем, на куски искромсаем!» Ну, конечно, Антон не предаст. Он отличится в этом бою, и его отблагодарит сам брат атаман Анненков. Только бы побороть страх, который и знобил и душил Антона.

По улицам бродили партизаны. Двое прошли по площади совсем рядом, шагах в десяти. Нужно еще повременить малость. Пусть отойдут подальше. Но эти скрылись — в переулке показались другие. Затем проскакал к штабу Семен Волошенко. Антон узнал его по вислозадому, тяжелому в галопе Бурке. Через несколько минут Семен промчался обратно.