Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга вторая

Об этом Роман сказал Антипову. Тот усмехнулся и одним взмахом развернул на столе карту-самоделку. Подозвал поближе.

— Вот смотри. Здесь бор, а здесь линия железной дороги. Станция южнее бора почти на тридцать километров, — Антипов водил по карте карандашом. — Допустим, мы заняли бы станцию, но удержать ее смогли бы едва ли. Дивизия Анненкова дислоцируется по железной дороге. Нас легко б отрезали от бора и крушили со всех сторон. У белых есть пушки, есть два бронепоезда. Кстати, ты не первый захотел штурмовать станцию. Об этом мы спорили с Мефодьевым. После таких побед над карателями зарваться — пара пустяков.

— Вам, конечно, виднее.

— Успеешь, навоюешься. Еще надоест. Скоро у нас горячо будет! — подмигнул Антипов.

— Да уж скорее бы! — резко рубанул рукой Роман.

— Как у тебя с одеждой, с обувью?

— Сносно. Дед Гузырь обул весь взвод.

— Этот старикашка, что натравливал бойцов на комиссара? Ну, и жох! Не отступился от Горбаня, пока не получил кожу. А как ты думаешь, не доверить ли ему сапожную мастерскую? Чтоб взял да и организовал. Сапожников найдем. Сумеет он?

— Сделает, — убежденно произнес Роман и подумал о том, как отнесется к этому Гузырь. Ох, и засуетится же дед! Тогда совсем никому не даст покоя с передами и подметками.

— Ты пошли его ко мне, да прежде побеседуй с ним! И еще вот что. Бойцов никуда не отпускай, особенно пулеметчиков. Надо быть начеку.

Из штаба Роман направился в дом, где жили Гузырь и Касатик. Застал обоих. Дед лежал на лавке, засучив штаны, а Касатик втирал ему в жилистые кривые ноги коричневую мазь. Острый запах ударил Роману в нос.

— Значится, масло муравьиное. Ломота одолела, якорь ее, — пояснил дед. — Садись, Романка, гостем будешь.

Роман присел на табуретку, закурил, наблюдая за Касатиком. Матрос до того разошелся, что лавка ходила ходуном вместе с Гузырем, у которого мелко тряслась жидкая бороденка. Доконает деда Касатик!

— Когда подходит осень, так меня и крутит, любо-дорого! Хоть караул кричи.

Гузырь живо заинтересовался тем, что предложил Антипов. Он рассудил, что это — «обчее переживание» и ему отказываться никак нельзя. Вот только хворает дед, да, поди, выздоровеет. К тому идет дело.

— Ты, Романка, скажи: согласен, мол, дед, якорь его. Однако, перво-наперво, чтоб довольствию положили и в солдаты записали по всей форме. Я, значится, не мру с голодухи, пропитания есть, да все ж она не казенная.

— Ты это сам ему скажешь, дедка, — ответил Роман.

— Можно и сказать, любо-дорого! А то я у вас — не у шубы рукав. А, может, я понужнее протчих буду. Хватит, Проня, заноза-парень, — Гузырь подобрал ноги и осторожно, как что-то хрупкое, опустил их.

Соглашаясь работать в мастерской, дед выставил еще условия. Надо, чтоб бабы не сидели по селам, как квочки, а пряли дратву. Пособирать сапожников и колодки, какие есть. Достать квасцов для выделки кожи и дать Гузырю документ, кто он такой будет, чтобы с тем документом мог он по селам ездить.

Роман рассмеялся. Все дадут, раз армии дозарезу нужна обувь. Можно просить смело.

— А для почину, якорь его, махану я в Покровское, — планировал Гузырь. — Знаю, у кого квасцов взять, и, значится, бабку свою попроведаю. Однако, тож хворает. И еще к Елисею Гаврину наведаюсь.

Касатик почесал затылок, с хитрецой посмотрел на Романа:

— Может, мне компанию составить Софрону Михайловичу? Хоть на пару деньков сойти на берег. Давно не бывал в Покровском.

— Нет. Антипов не дозволяет, — со вздохом ответил Роман, — я бы пустил, да не имею такого права. И ничего не поделаешь — дисциплина.

— Жалко. А может, позволишь все-таки хоть на одну ночку. Да я не так просто — по какому-нибудь делу поеду. Причину найдем. Уж больно хочется матушку повидать.

— Баловник ты, Проня, забубенная голова! — ухмыльнулся Гузырь.

— Нет, — повторил Роман. — Еще был бы ты простым бойцом — так-сяк, а то пулеметчик. О пулеметчиках Антипов особо говорил.

— Я понимаю, — недовольно сказал Касатик и тут же осветил лицо широкой улыбкой. — А до матушки я доберусь! Ласковая она — вот в чем дело.

Спровадив Гузыря к Антипову, Роман поехал туда, где рыли окопы. Но сразу же за селом его перехватил верховой.

— Попа поймали. Куда девать?

— Какого попа?

— Здоровенного. Держал путь со станции в Покровское, а очутился на Сорокинской дороге. Не иначе, как шпион. Куда его?

— В штаб, — ответил Роман, с любопытством рассматривая подъезжавшую к ним подводу. Неужели отец Василий от беляков едет? Довелось-таки еще раз повидаться!

— Я соберу хлопцев — утопим и этого, — предложил дозорный.

— Ты возвращайся, а я провожу попа к штабу.

Так и есть: отец Василий. Он в выгоревшем на солнце подряснике, с бородой. Ишь, какая метла отросла. И волосы по плечам.

— Здорово, батюшка!

Поп высунулся из-за спины возницы — седого кряжистого старикана, — удивленно заморгал, вытягивая отечное лицо.

— Роман? — и закрестился. — Господи, благослови встречу нашу. Принял я многое количество мытарств и, яко блудный сын, возвращался к родному очагу. Но лукавый попутал меня и завернул на Сорокинскую дорогу. Невиновен я, одна вина лежит на мне, и в ней раскаиваюсь!

— Поезжай, — бросил Роман вознице. — В штабе разберутся.

— Скорбь объяла меня и муки, яко женщину в родах, — повесив голову, бубнил поп.

Допрашивали отца Василия Мефодьев и Антипов. Он рассказал им про все, что видел и слышал на станции. Давно собирался батюшка в Покровское, да все не насмеливался. А тут узнал о побеге Пантелея и дал тягу. Не хочет он, чтоб его ухлопали. Жить будет дома и, ежели не позволят править службы, в учителя пойдет. Он все обдумал. Была бы только милость у партизанских начальников.

— А ты не шпионить явился? — строго спросил Мефодьев.

— Видит бог: безгрешна душа моя. — Взмолился отец Василий. — Буду сидеть дома, яко пророк Иона во чреве кита, доколе не придет от вас позволение.

— Ну, смотри! Чуть что — расстреляем! — сказал Мефодьев.

Прямо от штаба отец Василий ударился пешком в Покровское. Ему не терпелось повидать матушку.

Узнав от Романа о приезде попа, Касатик сокрушенно покачал головой.

— Вот так штука! Едва не влип! Пришлось бы любезничать с батюшкой! Нет, дисциплина в армии — добрая вещь!

Ночью Роман проверял посты и вернулся к себе на квартиру уже на рассвете. Хозяйка выгоняла коров в стадо. Она задержала Романа посреди улицы:

— Вчера какой-то курчавый к вам приходил, два раза. Ждал, а я ему говорила, мол, напрасно ждешь. Ищи, где хочешь, только не дома. Обещал сегодня зайти.

Роман ломал голову: кто бы это? Кому вдруг так неотложно понадобился он? Если из штаба, то Романа наверняка разыскали бы.

После обеда приехал Костя Воронов. Он, оказывается, и спрашивал вчера Романа. Конечно, по делу. Собирается Костя в Покровское. Может, Роман хочет передать с ним что-нибудь?