Виктор Логинов - К отцу [сборник]

Осталось позади Бужаниново. А вот и Арсаки — грибная станция, маленькое чудо мирного и светлого, как солнечное утро, Сережкиного детства. Вот станционный домик, вот тропа, ускользающая в лес…

Не по этой ли тропе он когда-то шагал с маленьким лукошком на боку? У деда в руках была можжевеловая палка, он раздвигал ею кусты, ворошил засохшие листья и говорил Сережке: «Разве же я грибы ищу? Это моя палка ищет». Да, ведь было все это, было!..

Промелькнуло за окном Струнино. Пассажиры стали снимать с полок сетки с белыми московскими батонами и сумки с колбасой. Снял свой чемодан и сетку с гостинцами и Сергей. Поезд остановился, пробежав по расписанию два часа четырнадцать минут. Открылись автоматические двери. Радостный, просветленный, Сергей вышел на жаркий от солнца александровский перрон.

«Садись на второй номер и, как слезешь за монастырем, налево…»

Дорогу от монастыря до дома Князевых Сергей помнил. Дядя Андрей напрасно растолковывал, каким проулком ему пройти. Но вот был ли в пятьдесят втором на привокзальной площади сквер, Сергей сказать не мог. Привокзальную площадь он не узнал. Может быть, изменений было мало, но сразу после войны в Александрове бегал, кажется, один кургузый автобус, а сейчас только возле вокзала стояло шесть длинных, почти новых, машин.

Двенадцать лет назад и еще раньше, в детстве, Сергей редко ходил дальше кинотеатра и городского парка, который все называли тогда сквером. Помнится, дорога была неблизкой. Теперь нее расстояния резко сократились. Кинотеатр и парк были рядом с монастырем: под горку к речке и в гору. Монастырь словно съежился, усох, и только стены его по-прежнему казались высокими, и они действительно были высоки, то тут, то там светились узкие щели бойниц. Александрова слобода была когда-то грозной крепостью. При Иване IV стекались сюда опричники, свозили на эту гору со всей Руси невест для царя. Теперь в палатах, где Грозный принимал иностранных послов, был городской краеведческий музей. В кельях женского монастыря жили рабочие и служащие. Сергей помнил, что в монастыре росли большие березы, липы и тополя, в августе в ветреный день шумно было от галочьего крика…

Сразу за монастырем раньше был пустырь. Теперь Сергей тоже не узнавал этого места: все было застроено. Невдалеке стояло большое белое здание, по всей вероятности, школа. И слева и справа появились новые улицы. Не видно было ни синего леса, ни деревеньки, где жили Князевы. Выйдя из автобуса, Сергей остановился. Как лучше пройти? И пройдешь ли еще, свернув в ближайшую улицу?..

Озираясь вокруг, Сергей увидел приметную, рослую девушку, которая сидела в автобусе впереди него и тоже сошла на этой остановке. Теперь она стояла — точно вытянулась в струнку — шагах в десяти и присматривалась к Сергею. Ему показалось, что она хочет что-то сказать. Сергей в упор встретился с ней взглядом. У девушки приоткрылся рот, но она по-прежнему молчала, и, смущенный, Сергей отвернулся. Он чувствовал, что девушка упорно глядит на него, и снова встретился с нею взглядом. Она стояла и, как заколдованная, просто не сводила с него глаз.

«Не Лизка ли Князева?» — мелькнуло у Сергея.

Улыбаясь, он сделал к ней неуверенный шаг. Улыбка его мгновенно вызвала ответную улыбку на губах девушки.

— Простите, вы… кажется, Лиза? — выдавил Сергей.

Девушка покачала головой. В глазах ее Сергей уловил блеснувшее на миг огорчение.

— Прошу прощения, я обознался, — сказал Сергей, еще раньше сообразив, что эта красивая, явно не князевской породы, девушка не могла быть Лизкой Князевой, теперь замужней тридцатилетней женщиной. Такой она не была и двенадцать лет назад, угловатая и неуклюжая, как утка, Лизка Князева, с которой Сергей как-то нечаянно поцеловался в темном чулане, а потом стеснялся сказать, что она не нравится ему; она писала ему смешные любовные письма. Где она сейчас? Давно ли замужем?

Сергей хотел идти, но что-то удержало его. Сероглазая девушка в сарафане с глубоким вырезом до удивления упорно не спускала с него глаз. И улыбка все еще светилась на ее губах. Сергею стало совсем неловко. Он понял, что девушка тоже обозналась, но еще не догадывается об этом.

— Боже мой, неужели вы меня не узнаете?! — тихо воскликнула она.

Теперь Сергей покачал головой: он ее не узнавал, вернее, он никогда раньше с ней не встречался.

— Да я же Юлька! — обиженно, с вызовом сказала девушка.

«Не может быть!» — подумал Сергей и еще раз покачал головой.

— Сережа, да узнай же меня! — взмолилась она.

«Нет, — по-прежнему качал он головой. — Вы меня обманываете. У Юльки были синие глаза».

Глаза у этой девушки были серыми. Чудесные серые, с чуть заметной синевой, глаза. С синевой… Сергей вгляделся в красивое лицо и замер: «Неужели Юлька?»

— Юлька, — прошептал он. — Юлечка?..

Юлька, словно оттолкнулась, взлетела и повисла у Сергея на плечах. Он выронил чемодан и сетку-авоську, обнял девушку.

Юлька плакала. Сергей чувствовал на щеке ее слезы.

— А я-то, как села в автобус, все оглядываюсь, оглядываюсь!..

Да, кажется, она оглядывалась, но Сергей безотрывно глядел в окно — искал знакомые дома, знакомых людей. Черт возьми, он ведь Юльку вот эту самую искал среди прохожих! А она ехала рядом.

— А ты никакого внимания! Да что же это такое?

— Но как же ты меня узнала?

— А я тебя и не забывала. В пятьдесят седьмом — помнишь, тогда? — ты был таким же.

— Вот странная история! — сказал Сергей и поцеловал Юльку.

— Юлька-а! — раздался визгливый голос. Кричала женщина из очереди возле водоразборной колонки. — Я вот скажу Вальке… Постеснялась бы!

Юлька даже не обернулась, а Сергей отрезвел. Он спросил:

— Замуж выходишь, Юлька?

— Кто тебе сказал?

— А я в Москве Андрея Васильевича встретил.

— Пусть он и выходит замуж, твой Андрей Васильевич! А я не спешу.

— Ну и изменилась ты, просто красавицей стала, — смущенно сказал Сергей.

Вся очередь у колонки — женщин пятнадцать смотрели на них, даже воду качать перестали.

— Правда?

— Ну, конечно, что ты… Ничего в тебе прежнего нет, даже глаза стали серыми. Кто тебя так перекрасил? Волшебник какой-то!

— Ты бабку мою по родному отцу не видел, я вся в нее, — сияя влажными («Две капельки прозрачной воды!») глазами, проговорила Юлька. — А глаза у меня бывают разные, то синие, то серые, это уже все заметили. — Она лукаво засмеялась и спросила, снизив голос до шепота: — Хочешь, я сделаю тебе их синими?

— Не надо, Юлька, и серые хороши. Пойдем, пожалуй. Тут так застроили все это место!

— И не узнать теперь, да? — Юлька схватила сетку. — Ты письмо мое получил, Сережа?

— Письмо? Какое письмо? Когда ты его послала?

— Дня три.