Виктор Логинов - К отцу [сборник]

— Не узнал, не узнал, парень! — огорченно вздыхал дядя Андрей, у которого Сергей угадывал фамильные черты Князевых: короткий нос, широкие скулы и глубоко посаженные, с синевой, глаза. — По каким таким делам в Москву-матушку? Мамаша-то как поживает? Здорова?

Сергей опомнился, обнял старика. Они расцеловались, вызывая светлые улыбки прохожих. Дядя Андрей стал расхваливать Сергея, его костюм, желтый кожаный чемодан. Он хлопал родственника по плечу и радостно смеялся. Заулыбался и Сергей.

— К нам в Александров-то заедешь?

— В Александров?..

— Ну да, чай, не длинная дорога, два часа — и там. Не брезговай, Серега, родными, обидишь! Липовым медком угощу. Медок свой, не купленный. До смерти обидишь!

— А вы все там, в деревне, живете?

— Да что ты, отцы родные! Была деревня, а теперь в городской черте! Автобус ходит. Не жизнь пошла, а малина. Только вот купить что… — дядя Андрей хлопнул рукой по корзине. — На наше счастье, Москва под боком: ездим раз в месяц. Я к вечеру дома буду. Приедешь?

«А что, — подумал Сергей, — не съездить ли в самом деле?»

Дядя Андрей с улыбкой глядел на Сергея, ждал ответа.

И Сергей понял, что это счастливый выход: друг его вернется из командировки через три дня, эти три дня Сергей проживет в Александрове у родных, вспомнит старое, побродит вокруг бывшей слободы, отдохнет в лесу. Кстати, бабушка просила привезти целебной травы зверобоя. В Москве зверобоя не нарвешь…

— Ладно, Андрей Васильич, — сказал Сергей, — вот только гостинцев наберу…

— А-а, чего там, отцы родные! Ну там по малости, если что… конфетишек Юльке купи.

— Юльке? — переспросил Сергей.

— Ну да, младшенькой, приемной. Она у меня невеста. Осенью замуж выдаю. Приезжал бы на свадьбу, Серега!

«Как время-то летит! — думал Сергей, сидя в вагоне александровской электрички. — Юлька, та самая Юлька, шесть лет было, а вот уже и невеста!»

«Лосиноостровская, Мытищи, Пушкино, далее со всеми остановками». Электричка тронулась, промелькнули первые подмосковные платформы, появились невдалеке леса…

«Ну, вот так, Сергей Сонков, сын Сонкова Василия».

Миновав Мытищи, Сергей словно проснулся. Куда он едет? Зачем? Почему? В Александрове у него не было ни одного по-настоящему близкого человека, если не считать Юльки, которая когда-то уснула у него на руках и нечаянно обмочила рубашку и брюки. Двенадцать лет назад Юлька бегала за ним, как собачонка. Сергей в лес — и Юлька за ним, Сергей в город за квасом — и Юлька тут как тут. Беленькая, босоногая, в дырявых рейтузах ниже коленок. У нее были тоже чуть подсиненные, как две капли прозрачной воды, глаза. Старшая, неродная, сестра Лизка, часто била ее. Один раз отшлепал и Сергей. Юлька не заревела, ни одной слезинки не выкатилось из ее глаз. Она смотрела на Сергея и улыбалась. И Сергей понял: преданная девчонка не поверила, что дядечка Сережа побил ее взаправду. Сергею стало стыдно, он поднял Юльку на руки и стал целовать, как свою дочку. Вечером, перед отъездом Сергея, Юлька залезла к нему на сеновал и уснула рядышком, сказав, что она пойдет провожать его на станцию. Сергей пообещал разбудить ее, но вставать надо было рано, и он пожалел девчонку. В пятьдесят седьмом году, вскоре после окончания института, он ездил в командировку на Урал. От Москвы поезд шел через Александров, и бабушка, узнав, что в Александрове будет остановка, уговорила Сергея захватить с собой три банки алычового варенья — гостинцы родственникам. Была послана телеграмма. Встречать Сергея пришла жена Андрея Васильевича. Сергей успел только сунуть в ее руки авоську с банками да передать поклоны. С вагонной подножки, махая ей рукой, он вдруг заметил на перроне беленькую девочку лет двенадцати. Она стояла, подняв руку, рот у нее был приоткрыт, словно она хотела что-то крикнуть. «Юлька-а!..» — догадался Сергей. Юлька побежала по перрону, смешно подпрыгивая, расталкивая людей. «Здравствуй, Юлька-а!» Проводница строго сказала, чтобы Сергей прошел в вагон.

Да, Юльку он помнил хорошо и хотел снова увидеть ее. Но та, двенадцатилетняя Юлька, навечно осталась в пятьдесят седьмом году, в теперешнем шестьдесят четвертом жила на свете совсем другая Юлька; пожалуй, и Юлькой-то ее назвать нельзя было. Для Сергея она была уже Юлией, Юлей, а для кого-то — Юлечкой, невестой. Эта Юлечка наверняка Сергея и не вспоминает. Куда он, в самом деле, едет?..

«А куда же прикажете ехать? Назад в Красноград? — подавляя сомнение, усмехнулся Сергей. — Александров — это даже интересно. Александрова слобода — знаменитая когда-то резиденция Ивана Грозного, историческое место, центр опричнины, древний городок! К тому же родина матери, этого забывать нельзя».

Мать Сергея родилась в той самой деревеньке, куда теперь ходил городской автобус. До тридцать третьего года она и не слыхала о городе Краснограде. А в тридцать третьем, после воинской службы на Дальнем Востоке, заехал в деревеньку южанин Василий Сонков. По поручению своего сослуживца Андрея Князева он привез драгоценное лекарство — корень женьшеня. Корень, похожий на человечка, оставил, двоюродную же сестру Андрея, Машу Князеву, увез, не спрашивая родительского благословения. Машин отец хотел снаряжаться в погоню, но передумал. Нечаянный зятек был парнем деловым. Род плотников Сонковых в окрестностях Александрова и Карабанова хорошо знали: до переселенья на юг после гражданской войны Герасим, отец Василия, поставил в ближайших деревнях не один десяток изб; с успехом плотничал он и в городе. «Простим ему, окаянному, — сказал Машин отец жене. — Увез, чай, по доброму согласию, пусть, бесстыжая, пеняет на себя! А Сонковых я знаю: не захочет — не возьмет, а ежели взял — не бросит. Да и коммунист Васька-то, по женской части у них, бают, строго!» Поплакав, Машина мать тоже согласилась: «От судьбы не уйдешь…» Через год в солнечном Краснограде родился Сережка Сонков, на крестины приехали дед с бабкой, окончательно помирились с зятем, в сорок третьем году где-то севернее Курска Героя Советского Союза капитана Сонкова сразила фашистская пуля…

Вырвавшись из теснин почти сплошь застроенного Подмосковья, электричка мчалась сквозь леса. Софрино, Абрамцево, Хотьково — эти названия станций Сергей помнил смутно, как довоенную жизнь в Краснограде. Сладкая тревога чуть-чуть волновала Сергея. Полузабытые названия остановок (в детстве он часто ездил на лето к деду и бабке) вызывали воспоминания, которых Сергей давным-давно не касался. Туманные воспоминания эти плыли, как деревеньки, овраги и осыпанные цветами косогоры за окном, и исчезали, забывались, чтобы уступить место новым. Странно, почему люди могут спокойно жить, забывая счастливые годы, не возвращаясь в прошлое? Сейчас Сергею это казалось противоестественным. Какое богатство оставляет человек на дороге! Умные люди, наверное, возвращаются, с наслаждением пользуются им. У Сергея оно лежало все еще не растраченным. Первый раз он вспомнил в эту минуту, как ездил с дедом по грибы на станцию Арсаки, как в лесу сделалось черно от наплывшей грозовой тучи, как по стволам берез хлестала ручьями вода. Черт возьми, жизнь, оказывается, можно продлить, возвращаясь в любой день дважды и трижды! Это может сделать каждый без подготовки и даже без особого воображения: на помощь приходит память, обнажая то один, то другой сокровенный денек прошлого. Жизнь складывается из открытий, но открывать можно и в прошлом, как открыл сейчас Сергей дремучий черный лес, молнии на черном небе и поток воды, струящийся по белому стволу березы.