Виктор Логинов - К отцу [сборник]

«И Юлька, Юлька», — подумал он. Еще за столом, до появления Вальки, он смутно почувствовал что-то новое, на миг защемило сердце от предчувствия какого-то поворота в жизни. Теперь это ощущение стало определеннее, яснее.

«Нет худа без добра, — улыбнулся Сергей, вспомнив любимые слова бабушки. — Не так уж все печально, и нечего расстраиваться. И вообще утро вечера мудренее».

Сергей поднялся с крылечка. Собака снова зарычала.

— Ну, что, что, пес? Не бойся, это я, я, свой…

Но собака вскочила, гремя цепью, и зарычала громче. Она рычала зло, непримиримо, явно не соглашаясь с Сергеем.

Из сада, от речного обрыва, тянуло холодом. Сергей зябко поежился. Делать было нечего, и он опять полез на сеновал. Юлька тихонько посапывала на старой шинели. Сергей прилег с краешку и, чувствуя совсем рядом тепло молодого Юлькиного тела, медленно уснул.

Стрельцы в шлемах стояли на горе и из-под руки глядели вниз, где змеилась, уходя к лесу, санная дорога. Позади стрельцов, как пешее войско, сплошной стеной застыла толпа: бородатые мужики в полушубках и армяках, бабы в шалях и ребятишки в шапках, похожих на шутовские колпаки. Время от времени толпа подавалась вперед, и тогда стрельцы, скрестив бердыши, кричали: «Куда прешь? Осади назад!» От полушубков, армяков и шалей, от кафтанов, от снега пахло сеном. Сергей зачерпнул снега в пригоршню и поднес к лицу. Но снег вдруг превратился в сено. Оно было совсем свежее, незалежавшееся. Солнце в небе пекло по-летнему. Стрельцы на горе зашевелились, один из них побежал мимо толпы к монастырской стене. «Везу-ут! Везу-ут!» — закричали остальные стрельцы. Из лесу появилась повозка. Лошаденка бодро помахивала мордой. Скрипел снег. Стрелец добежал до лобного места, на котором восседал горбоносый рыжебородый человек в красных сафьяновых сапогах, и упал лицом в снег. «Везу-ут!» — прохрипел он. Горбоносый человек — это был, кажется, царь — встал во весь рост, оруженосец подал ему шлем. Царь надел шлем и вскинул руку. Толпа повалилась на снег, только один Сергей не пошевелился. Царь посмотрел на него (у него были глаза Вальки-жениха) и процедил сквозь зубы: «Интеллигенция!» Стрелец стал пятиться задом, потом вскочил и помчался к своим товарищам, вопя: «Встречай! Встречай царскую невесту!» Запел церковный хор, ударили в монастырские колокола. Лошаденка, хрипя и роняя пену, втянула возок на гору, стрельцы окружили его и с криком побежали рядом. Кучер в красном кафтане, похожий на дядю Андрея, лихо нахлестывал лошаденку кнутом. «Прими, царь-батюшка, невесту свою, Марфу Собакину!» — браво закричал он. Царь дал указание: «Выводи!» Две боярыни вытащили из возка упирающуюся, плачущую девушку, подхватили под руки и со словами: «Вот она, царь-батюшка, вот она, негодница!» — поволокли к лобному месту. Сергей узнал в царской невесте Юльку Князеву. Царь похлопал ее по плечу и, захохотав, сказал: «Припеваючи жить-то будем, Марфа Собакина!» — «Не Марфа это — Юлька! — закричал Сергей, бросаясь к царю. — Не смей ее в жены брать, насильник проклятый, моя она, Юлька, моя!» — «Холоп! — рявкнул царь. — Пиши заявление! Вяжите его, слуги верные! Стрельцы, ко мне! Вяжите агента, государственного преступника! В бердыши его, в бердыши! На цепь, в подвал, на пытку!» Но Сергей расшвырял стрельцов, вырвал у одного из них бердыш, размахнулся — и царя словно ветром сдуло. В руках у Сергея оказалась коса. До самого леса раскинулся украшенный цветами луг. Сергей косил, и после каждого взмаха ложилось слева сено, сено, сено…

— Юлька! — вскрикнул Сергей и проснулся.

Юльки рядом не было. В щели над головой Сергея ярко пробивалось раннее солнце, и весь сеновал был расчерчен золотистыми полосами. Ослепительно сиял в дверце купол монастырской церкви.

Сергей слез, взошел на крыльцо. В комнате — из раскрытого окна хорошо было слышно — разговаривали Авдотья Емельяновна и Юлька.

— А если бы отец увидел? — говорила Авдотья Емельяновна. — Бесстыдница ты, бесстыдница!

— Бесстыдница та, которая делает стыдное и при этом не стесняется, а я ничего стыдного не делала, — отвечала Юлька.

— И в кого ты у меня такая уродилась!

— В Сережу.

— Видать, что в чужого. Ничего, я вот и Сереже твоему укажу. Не малое дитя, тридцать лет стукнуло, понимать должен.

— Ну да, ну да, — насмешливо сказала Юлька, — поучи его, он не понимает!

Сияя озорной улыбкой, она выскочила навстречу Сергею.

— Я от мамки нотацию выслушала, теперь твоя очередь. Выходи ко мне поскорее!

— Ах, Юлька!.. — Сергей неодобрительно покачал головой, но не удержался, рассмеялся от души.

— Необдуманно вы поступаете, Сергей Васильич, очень необдуманно! — сказала Авдотья Емельяновна.

Сергей смущено развел руками.

— Авдотья Емельяновна!..

— Да я понимаю, что вы серьезный человек, только на чужой роток не накинешь платок. Люди скажут: дыма без огня не бывает. Скажут, мать не уследила.

— Нечего за мной следить! — крикнула с крыльца Юлька.

— Видите, какая она? И чего это Валька, дурак лысый, не раскусит ее? Такую любить — себя губить. Грешно говорить такое о родной дочери, да правде рот не заткнешь.

— Не говорите так, Авдотья Емельяновна, я не согласен, — тихо возразил Сергей. Ему не хотелось, чтобы Юлька услыхала его слова. — Не обижайте Юльку, она золото.

— Самоварное, самоварное, — огорченно отозвалась Авдотья Емельяновна. — Вы поостереглись бы, Сергей Васильич, не нравится мне, что она вами день и ночь бредит: «Сережа, Сережа, Сережа…»

Сергей хотел ответить — не нашел слов. Он умылся, тщательно выбрился, надел белую свежую рубашку и вышел к Юльке, которая сидела возле калитки на лавочке.

— Чем закончились прения? — лукаво спросила она.

— Да ты же подслушивала.

— Нет, я просто угадала.

— Я очень неловко себя чувствовал, Юлька. Мать по-своему права.

— Ты думаешь, что ей хочется, чтобы я за Вальку замуж вышла? Как бы не так! Плохо ты ее знаешь. Она чудо, клад, а не мамка! Конечно, в известной степени. Я ей все про себя рассказываю. Почти все. Только она батьки боится: он дерется под горячую руку, когда меня дома нет.

— А когда ты дома?

— Не смеет. Боится.

— Значит, ты уже взрослая, Юлька.

— Нет, я девчонка. Девчурка. Во-от такая, от горшка три вершка, — Юлька погладила ладошкой траву под ногами и рассмеялась. — Садись. Ты что во сне все кидался?

— Стрельцов расшвыривал.

— Я так и подумала. Стрельцов с бердышами?

— Ты читала, Юлька, о царской невесте Марфе Собакиной? — спросил Сергей, глядя на монастырские купола.

— Читала. Иван Грозный выбрал ее в Александровой слободе из двух тысяч невест, потом она вдруг умерла. А совсем недавно раскопали ее могилу, и оказалось, что царская невеста лежит, как живая. Чудеса, правда?