Василий Шукшин - Верую! [сборник]

Юрий стоял рядом, улыбался, любуясь ею, такой же свежей, здоровой, чистой, как само это утро.

– Ты как это утро, Ольга, – сказал он.

– Милый ты мой, – с нежностью сказала Ольга, погладила его мягкой, теплой ладошкой по голове, по щеке. – Умненький мой. Малышечка моя...

Юрия обожгла такая неожиданно сердечная, неподдельно-родная интонация и нисколько не обидело, что он «малышечка».

Пришли к реке. Пиджак Юрия лежал на берегу.

– Купаться будешь? – спросила Ольга, глядя на Юрия, готовая опять смеяться.

– Я плавки не взял, – простодушно сказал Юрий.

Ольга опять засмеялась: что-то смешно ей было сегодня, все смешно.

– Сколько тебе лет, Юра? – спросила она, раздеваясь.

– А что? – Юрий покраснел и всячески старался не выдать волнения, какое охватило его при виде ее полуобнаженного тела.

– А что?

– Ну так. Сколько?

– Двадцать шесть, – он прибавил себе полтора года.

– А мне – двадцать девять, – Ольга бросила платье на камни, распрямилась, чуть прогнулась назад, раскинула руки. – Двадцать девять, тридцать, тридцать пять, сорок – все. Бабий век – сорок лет.

– Чепуха, – счел нужным сказать Юрий, думая в это время: раздеваться ему или нет. И решил, что не нужно.

Ольга постояла над водой, глядя в нее, потом сразу ухнула с головой вниз... Вынырнула, охнула и поплыла от берега, загребая одной рукой. Крикнула:

– Хорошо! Обожгло всю!..

Юрий понимал, что не надо бы ему сейчас раздеваться – показывать свое отнюдь не атлетического сложения тело, но и сидеть дураком на берегу, когда женщина купается, тоже как-то неловко. Он быстренько, пока Ольга была далеко, скинул одежду и тоже, как она, ринулся с головой в студеную воду. Действительно обожгло.

– Плыви сюда!

Юрий поплыл было, но вернулся.

«Еще судорога, на грех, сведет», – подумал он.

...Лежали на теплых камнях. Юрий нет-нет да невольно взглядывал на Ольгу. Молочно-белое, гладкое, крепкое тело ее все было в мелких светлых капельках и блестело под солнцем, как чешуйчатое.

«Такой я еще не видел», – должен был признаться Юрий.

«Приедет Петр, наделает беды, – думала в это время Ольга. – Убьет кого-нибудь: меня или его».

– Юра, я ведь замужем, – сказала она серьезно. И ждала, что скажет Юрий. Рук с лица, которыми защищала глаза от солнца, не отняла.

– Ну и что? – спросил Юрий. – Разве не бывает?..

– Бывает, – согласилась Ольга. – Ты поможешь мне закончить институт, – Ольга отняла руки от лица, приподнялась на локте. – Я все перезабыла.

– Вспомним! Чего там помогать-то, господи.

– Нет, не просто окончить – не так. Так я могу. Все должно быть очень серьезно, Юра. Все должно быть удивительно серьезно, ты не представляешь себе, как! Должна быть огромная библиотека с редкими книгами. Должно быть два стола... Ночь. За одним ты, за другим я. Полумрак, только горят настольные лампы. И больше ничего. Два стола, два стула, две раскладушки... Нет, одна такая широченная старинная кровать, застеленная лоскутным одеялом. И наволочки на подушках – ситцевые, с цветочками... Ты кого больше всех любишь из ученого мира?

– Коперника, – первое, что пришло в голову, сказал Юрий; он никогда так не думал: кого именно больше всех.

– А я – Циолковского. Я видела в Калуге его домик... Здорово это – почти всю жизнь прожить непризнанным. Только под конец, когда уже ничего не нужно... А?

– Это – подвижники, – согласился Юрий. Его тоже постепенно захватывало чувство, какое владело сейчас Ольгой; она умела заражать. – Это – чисто российское явление.

– Вот именно! А еще в доме должна быть мастерская...

– Какая мастерская?

– Столярная и слесарная. Много-много всяческих инструментов! Столы мы себе сами сделаем... – Ольга резко качнула головой, стряхивая каплю воды, наползавшую со лба на глаз. Пристально посмотрела на Юрия, так, что тому не по себе как-то стало. Легла на спину и опять закрыла лицо руками. И замолчала.

Четыре дня не было Петра Ивлева. Все эти четыре дня Ольга уходила вечером из дома и возвращалась глубокой ночью.

Фонякин зачуял что-то недоброе. Попробовал было поговорить с женой, та отмахнулась.

– В клуб ходит, куда еще.

– Каждый вечер-то?

– А чего тут такого? Что она, старуха, что ли?

– Она мужняя жена – вот что тут такого! – рассердился Фонякин. – Нет мужа дома – нечего одной по ночам шляться.

Жена нехорошо покривилась.

– Муж...

– А кто же он ей?

– Не пара – вот кто! – выпалила жена. – Вывезла!.. Таких-то у нас своих хоть отбавляй.

– Во-он ты как, – Фонякин понял, что жена, если что и знает, не скажет: зять был ей не по душе.

И запала ему в голову неспокойная дума.

«Против Петьки что-то замышляют, не иначе».

Один раз застал мать и дочь, о чем-то оживленно беседующих. При его появлении обе враз смолкли. Ольга ушла в свою комнату.

– Чего затеваете? – прямо спросил Фонякин.

Жена притворно всполошилась:

– Ты что?! Чего затеваем? Господи-батюшка!.. Скажет тоже.

– Смотри, – пригрозил Фонякин. – Я вам парня в обиду не дам. Поняла?

А на пятый день ему принесли в кабинет письмо. Ему лично.

«Уважаемый т. Фонякин!

Мы вас на самом деле уважаем, вы тут ни при чем. Но уймите как-нибудь свою кобылу-дочь. Это же стыд гольный! Ведь он, как ни говорите, учитель, наших детей учит. И она, мы слышали, тоже учительствовать собирается. Какой же они пример...»

Фонякин не дочитал письмо; у него в кабинете было много народу. Сидел, как помоями облитый, боялся посмотреть в глаза людям.

«Вот оно!.. Начинается», – думал.

Крепился, сколько мог, потом не выдержал, сказал:

– Товарищи, мне что-то... того... худо малость. Пойду полежу. Закончим на этом.

Шел домой скорым шагом. Правая рука – в кармане, письмо в кулаке – сжал так, что ладонь вспотела.

«Вся деревня знает уже. Сволочи! Одни мы с Петькой, как Исусы... Ну, погодите!»

Вошел в дом мрачнее тучи.

Жена, увидев его, встревожилась.

– Что? Опять? Врача, может?..

– Позови Ольгу. Сама уйди куда-нибудь с глаз долой.

– А что такое, Павел?..

– Я кому сказал!

Жена, чувствуя грозу, пошла исполнять приказание.

Ольга явилась спокойная, чуть собраннее, чем всегда.

«Какая женщина... жена, мать могла бы быть», – невольно подумал Фонякин.

– Что, папа?

– Вот!.. – Фонякин бросил к ногам дочери письмо. – Сочинение прислали. Учительницей собираешься быть? Читай! – Фонякин раскалялся все больше. – Там ошибки, наверно, но там в лицо плюют!

Ольга даже не глянула на письмо.

– Анонимка? Не надо было читать...

– А что мне делать?! – крикнул Фонякин. – Глаза себе выколоть?

– Не надо читать, я сама все расскажу.

Фонякин не ожидал такого. Даже несколько растерялся.

– Что ты можешь рассказать?

– Я познакомилась с учителем Юрием Александровичем, мы стали друзьями...