Владимир Богомолов - Застава в степи

— Раньше этот хутор назывался Старым, потом Трудовым рассветом, а теперь опять Старым.

— Ну и что?

— А то, что наш совхоз тоже называется «Трудрассвет». Старшина сказал, что так его назвали коммунары.

— Какие коммунары?

— А вот это тайна, — загадочно улыбнулся первый раз за всю дорогу Синицын.

Утром, как и в предыдущие дни, мы явились в свой лагерь, открытый на лето при школе. Я ждал: придет или не придет Генка? Вот уже вышел горнист, дежурные приготовились к подъему флага и рапорту, но моего друга не было. «Неужели Генка испугался разбора вчерашнего происшествия? — подумал я. — Неужели он трус?»

— Где же твой боцман? — спросил Грачев, когда мы по команде «становись» выстроились на линейку, держа равнение на красный флаг. Боцманом Синицына звали с тех пор, как у нас в конце прошлого учебного года была создана пионерская флотилия.

— Не знаю, — честно признался я, наблюдая за Фаиной Ильиничной, принимавшей рапорт.

Я все время ожидал, что она поинтересуется, почему отсутствует на линейке Синицын. Но учительница, выслушав рапорт, даже не взглянула в сторону нашего звена. И вообще, она вела себя так, словно вчера не произошло никакого происшествия и как будто Синицын никогда и не ходил в летний лагерь при школе.

Когда каждое звено получило задание — ремонт и окраска парт, пилка, колка дров, прополка грядок на пришкольном участке, помощь поварихе тете Дусе на кухне — Фаина Ильинична объявила, что сегодня она оставляет за себя воспитательницей Лену Тарелкину, а сама уезжает в город окончательно договориться с ветеранами войны о предстоящей встрече. Этому сообщению мы обрадовались больше всего!

Нашему звену поручили ремонт и окраску парт.

Главным мастером мы назначили силача и великана Мишу Саблина. Почему-то у него все здорово выходило. Возьмет в руки пилу, она у него не то, чтобы застрять, поет, как солист в концерте; молоток в его руках ловко, с одного-двух раз, вколачивает гвозди; рубанок, словно чайка над волной — вжик, и стружка-завитушка летит в сторону. А ведь у Саблина не всегда так здорово получалось. Я же помню, как в четвертом классе на уроке труда Пал Палыч ворчал на Мишку за то, что он предпочитал бить молотком не по шляпке гвоздя, а по своим пальцам, и пила у него застревала, гнулась, визжала, как резаный поросенок.

И почему это так получается? Один сначала не умеет строгать, пилить, а потом даже остальных учит, а другой вроде лучше первого начинал, да так и застрял на одном месте. Сколько раз я про это думал, но ответа так и не нашел. Мой папа говорит — вся сила в труде. Трудится человек — добьется своего, делает вид, что трудится — так неучем и останется. Такое можно сказать про кого угодно, но не про меня. Я-то знаю, что не делаю вид на уроках труда, а стараюсь. И отметки у меня хорошие, а вот так, как у Саблина, не получается.

Вообще Мишка очень упрямый парень. Если он чего-то решил добиться — не отступит. Пришли мы раз к Генке Синицыну, а у того во дворе рессора от грузовика лежала, старая, ржавая. Подошел к ней Генка, поднял ее семь раз и нам предлагает. «Ну уж если такой кащей, как Синицын, семь раз выжал, то я десяток свободно», — решил я про себя. Нагнулся, напряг мышцы — раз, и рессора над головой. Опустил. Снова — раз, и она вверху. Так в третий, четвертый. Чувствую, что вместо мускул у меня какие-то негнущиеся проволоки появились. Хочу я выбросить рессору вверх, а руки не разгибаются в локте. Пятый раз кое-как осилил, а от шестого так и отказался. После этого упражнения у меня три дня в лопатках ломило и пальцы дрожали, как будто я перезяб или перепугался чего-то.

— Эх ты, слабак, — сказал Саблин и легко выбросил рессору одной рукой. После второго рывка, он взял железку двумя руками. Скоро лицо и шея его покраснели. Под наш дружный хохот Миша бросил рессору после седьмого жима.

Недели через три Саблин говорит мне:

— Давай зайдем к Синицыну.

А я уже и думать забыл про то соревнование. Только вошли во двор, он предлагает Генке:

— Поднимай железяку.

Генка, как ни в чем не бывало, поднял рессору семь раз и удовлетворенный заложил, руки в карман.

— Теперь ты, Ботвинник.

Это меня они так называют в школе за мое увлечение шахматами. Поднапрягся я, осилил рессору шесть раз. Саблин не хихикал, не подсмеивался над нами. С серьезным видом поднял железяку высоко над головой двадцать раз и спросил:

— Хватит или еще?

— Довольно, — сказал я, чувствуя невольное уважение к товарищу. — Не надо зря надрываться.

— Приходите через неделю, — потребовал Синицын, уязвленный своим поражением. — Я вам сто раз подниму эту штуку.

Но ни через неделю, ни через две Генка не выполнил своего обещания. А Миша записался в секцию тяжелой атлетики. Однажды Саблин раскрыл мне секрет своего успеха. Оказывается, на следующее же утро он пошел на задворки ремонтной мастерской, разыскал там кусок коленчатого вала трактора и каждый день тренировался — утром, днем и вечером. Просто и надежно. И так он делал все. Неторопливо, но верно. Особенно любил Миша мастерить. Теперь многие его соседи не ходили за плотниками, а просили Саблина выполнить какую-нибудь несложную работу: крыльцо починить, дверь на петли навесить, ставни прибить, сделать решетку для дикого винограда.

Вот почему на нашем крейсере «Аврора» Саблина назначили главмехом. Перед самым концом учебного года наша пионерская флотилия пришла в Братск. Мы доставили туда пятнадцать тонн металлического лома для первой высоковольтной опоры. Там корабли бросили якорь, и экипажи были списаны на берег до начала нового учебного года. А в летние каникулы, чтобы мы не били баклуши, как говорят взрослые, они для нас организовали так называемый пионерский лагерь. Почему так называемый? Посудите сами. Целый год мы терпеливо ждали, когда можно будет вставать во сколько хочется, гонять футбол до упаду, лазать по огородам, не читать скучные книжки, предусмотренные программой внеклассного чтения, в жару не вылазить из пруда, а по вечерам рассказывать страшные истории или играть в пограничников и диверсантов. На самый последний случай мы мечтали побывать в гостях у родственников. Хотя это совсем не то, о чем мы думали перед наступлением каникул. Но все-таки родственники лучше, чем лагерь.

Ну что это за лагерь? Та же школа, те же классы, даже учителя те же. Чаще других с нами занимается Фаина Ильинична. Потому, уверяет Генка, что ей не дали путевку в дом отдыха. Утром нас считают, вечером считают… Единственное, чего нет в лагере, так это домашних заданий. Зато трудовых уроков хоть отбавляй. Вот как, например, сегодня. Этих парт нам хватит еще на целую неделю. Конечно, мы могли бы отказаться от ремонта парт других классов, но тогда нас заставили бы чистить картошку или рубить и таскать дрова на кухне, как четвертое звено Вовки Грачева. Нет уж, лучше ремонт школьной мебели, чем работа на кухне.