Владимир Богомолов - Застава в степи

Я хотел уже назвать Киреевой целиком задуманное слово «оборона», но тут Лена заметила на грейдере машину и крикнула:

— Идет!

Мы повскакивали с мест. Но увидев, что машина идет со стороны заставы Грачева, я напомнил Лене:

— Что же мы, не должны доверять товарищам?

— А когда же наши пойдут? — спросила Тарелкина, как будто я знал расписание движения хлебного транспорта и мог дать ей точный ответ.

— Везет! — восхищенно заметил Лисицын, и когда мы все в нетерпении начали крутить головами, ища, кто и что везет, Паша пояснил: — Грачеву и его компании. — От этого каламбура нам стало весело. Еще веселее нам было смотреть, как люди с мешками и ведрами, стоявшие около большой колдобины, вместо зерна, высыпающегося из кузова, увидели сердитое лицо шофера и его кулак. Кузов его автомобиля был обит фанерой и сверху прикрыт брезентом. Около выбоины машина сбавила газ и плавно, как лодка на волне, преодолела препятствие.

Но вот машина ушла далеко, и снова в степи наступило душное сонливое ожидание. Продолжать игру в слова не хотелось. Сейчас бы искупаться в пруду, снять с себя усталость и сонливость. Эту мысль первым подал Генка и его наверняка поддержали бы, если бы в это время на дороге не показалось облако пыли. Мы так обрадовались ему, точно увидели пролетающий космический корабль. И хотя все видели маленькую, будто игрушечную, автомашину, Лена запрыгала радостно:

— Идет! Идет!

Всем звеном мы двинулись навстречу грузовику. Я махнул красным флажком. Не доезжая до нас метров трех-четырех, машина остановилась. Из кабины выглянул Федор Федорович Синицын. Я быстро оглянулся: Генка, нагнув голову, прятался за спину товарищей. Но его пес, поднявшись на подножку, радостно лаял.

— Что за новая автоинспекция? — улыбнулся Генкин отец, оглядев наши красные повязки.

— Хотят в коммунизм уехать, а их никто не берет, — объяснила ему доярка и посоветовала: — Ты хоть забери их, Федя, а то они тут от безделья передерутся.

Федор Федорович еще громче засмеялся.

— Мы не инспекция, дядя Федя, — подошел я к кабине. — У нас патруль. Мы машины проверяем.

Федор Федорович лихо подправил кончики темных усов и неодобрительно сказал:

— Лучше носы свои проверьте. Полезнее. — Тут он заметил своего сына. Всякое подобие благодушия исчезло с его чернявого лица.

— Я тебе велел что делать? — серьезно спросил он Генку.

Синицын, не подходя к грузовику, выпалил быстро, как из пулемета:

— Не буду я больше собирать зерно.

— Что? — нахмурил густые брови отец. — Путевку один я должен зарабатывать?

— Нет, не один. Завтра я пойду к Дмитрию Петровичу, — смелее глянул на отца Генка, — попрошу его, а собирать совхозное зерно больше не буду.

Шофер резко открыл дверцу, оттолкнул собаку и, сердито оглядев нас, скомандовал:

— Чего рты разинули? А ну — марш отсюда! — Ребята посмотрели на меня, я на них. Нет, мы не намерены уходить. Мы не для этого создали пограничную заставу в степи. И кроме того, не оставлять же Генку одного.

— Оглохли вы, что ли?

— А вы не кричите на нас, дядя Федя, — сказал я, набравшись храбрости.

Синицын подпер бока кулаками.

— Скажите, пожалуйста, — усмехнулся он. — Какие принцы.

И он начал нас ругать. Сказал, что мы бьем баклуши, что лучше бы мы шли на ток, помогали провеивать зерно. А останавливать машины имеет право только автоинспектор. И что если мы не уйдем, он надерет нам уши. И первому Генке. Во время его зажигательной речи мешочники, столпившись за нашими спинами, поддакивали Синицыну и пускали в наш адрес колючие реплики.

А я-то раньше считал Генкиного отца умным и добрым. А он оказывается злой и жестокий. Нам собирается еще уши надрать. За что? Нет, мы молчать не будем. Ободренный молчаливой поддержкой ребят, я сказал, что стыдно ему, лучшему шоферу совхоза, так кричать на пионеров. Тут все наперебой начали доказывать Федору Федоровичу его неправоту. Распаленная обидой Лена ближе всех подошла к шоферу и сказала так, как будто объявила ему выговор:

— Вы должны нам «спасибо» сказать, а вы ругаетесь. Это несправедливо!

Синицын стоял хмурый. Сначала он хотел с нами спорить. Потом заткнул пальцами уши. И, наконец, не выдержав, замахал руками.

— Да тише вы! Растрещались, как сороки!

Когда мы утихомирились, Федор Федорович сказал:

— Проверяйте машину. Она у меня, как зверь, работает, — он ласково погладил капот. — Коробка передач — в норме, тормоза — в порядке, аккумулятор только вчера перезарядил: с полуоборота заводит. Ну, кто из вас соображает?

Но мы объяснили шофёру, что мотор проверять не будем, а вот как его кузов подготовлен для перевозки зерна, посмотрим. Как пчелы соты, так и мы грузовик облепили со всех сторон. За машиной тянулась пунктирная ленточка из пшеницы. Щели кузова заделаны не были.

— Мы не можем вас пропустить, — решительно заявил я. — Надо заделать все дырки.

Федор Федорович задумчиво крутил кончик усов, исподлобья глядя то на нас, то на толпу мешочников, которые нет-нет да выкрикивали в наш адрес ехидные слова.

— Понимаете, ребята, — наконец сказал он уже без злости и насмешки. — Нечем у меня щели заделывать. Я на элеваторе исправлю дефект.

Я посмотрел на ребят.

— Как, отпустим?

— Отпустим, — согласилась Лена. — Запишем номер и сообщим директору.

— Ну это уже ни к чему, — снова нахмурил густые брови Синицын. — Я же по-хорошему.

— Эдак ты и до вечера не доберешься до заготзерно, — посочувствовала ему доярка.

— А я специально подожду, когда ты на дойку уйдешь, — повернулся к ней Федор Федорович.

— У меня сегодня отгул.

— Ты лучше вот что, Анна, — обратился он к ней, — дай мне свой мешок. Я тебе вечером верну. Ну, вы, кто-нибудь, граждане хорошие, дайте свою тару.

Мешочники недовольно зароптали. Кое-кто из них стал предусмотрительно уходить от автомашины.

Синицын зло сверкнул глазами.

— Ах, вы скупердяи. Порожний мешок жалко. Вот что, орлы! Давайте дружно нарвем травы. А?..

Мы рвали траву и подавали ему, а он скручивал ее жгутом и распихивал по углам кузова.

В это время на дороге показалось еще две машины.

— По местам! — отдал я приказ, и мы все выстроились вдоль обочины, приготовив флажки. Федор Федорович подозвал к себе сына, сказал ему что-то и сдвинул кепку на брови. Потом он поглядел на приближавшиеся грузовики и громко рассмеялся. Подъехав почти вплотную к первому грузовику, машины остановились. Пыль, гнавшаяся за ними, перепрыгнула кузова и скрыла от нас толпу на грейдере. Шоферы, недовольные непредвиденной остановкой, хмуро ходили по нашим следам и недовольно принимали замечания. Один из них с насмешкой поблагодарил нас и полез в кабину. Мотор его самосвала загудел, но Генкин отец сказал водителю: