Григорий Канович - Киносценарии, 1982. Второй выпуск [альманах]

— Я буду петь эту песню вместе с другими или вообще не буду петь, — тихо и зло сказала Катрин.

Тороп внимательно посмотрел на нее:

— Вы смелая женщина.

— В каком смысле?

— В прямом. Я имею в виду эту песню… Она ведь у нас еще сырая. Успеете ли? Я, конечно, отдаю должное вашей уверенности…

Вечереет. Квартира Катрин и Велло. Та самая, просторная и причудливая комната. Много книг, картин, сувениров, концертные фотографии Катрин, кучи пластинок, телевизор, эклектически подобранная старая мебель. Через открытую балконную дверь проникают шумные голоса гавани.

Катрин сварила себе кофе и уселась за низкий столик, включила магнитофон. Снова зазвенело:

Но тут внимание ее привлек телеэкран. Там только изображение — показывают табло итоговых результатов конкурса, — звук выключен. Лицо стало печальным, расстроенным, ее просто обидело то низкое место, которым отмечено ее выступление. Катрин решительно выключила телевизор и снова повернулась к магнитофону. Щелкнула клавиша, бесшумно завращались катушки в кассете. Еще один щелчок, в динамике зашуршало, появились неясные шумы, а потом голоса:

«Знаешь, Клаудия сказала…»— «Что-что? Читай сама…» — «Раз, два, три… сто два! Пошло!» — «Ну и певица — сама магнитофон не умеешь включить, а?..»

Катрин прокрутила ленту. Опять пошли отрывки песен, проба голоса, шорохи. Донеслись известные слова: «Когда тебе уже не семнадцать…» Теперь они вызвали у Катрин раздражение, а мелодия показалась какой-то совершенно неопределенной.

Катрин в сердцах выключила магнитофон, но все-таки разложила на коленях ноты и попробовала спеть песню снова. Голос не слушался, она никак не могла взять низкие ноты. Несколько раз пропев первые две строки, она наконец выключила магнитофон и долго сидела неподвижно…

На телевизионном экране Велло Пруун. Теперь ясно, что по профессии он телекомментатор. Он говорит скороговоркой, а с лица не сходит выражение профессионального восторга:

— …На восьмом месте «Мобиле», на девятом Катрин Пруун и «Кокос», на десятом — ансамбль «Семафор». Остальные получили за первое выступление меньше десяти очков. Видеозапись этих песен будет показана в семи самых крупных городах Эстонии, в вузах, на предприятиях и в селе. Зрители сами будут выставлять оценки. Первое место дает десять очков, второе — восемь, третье — семь и так далее. Постараемся вас держать в курсе всех изменений на нашем табло. Конкурс, как объявлено, завершится через неделю в городском концертном зале. Здесь, помимо уже исполнявшихся песен, будут представлены по две совершенно новых. А теперь перед вами лидер конкурса — ансамбль «Апельсин»!

В телекадре появились яхты, Таллинский залив, голубые волны и белые паруса. На одной из яхт ансамбль «Апельсин» исполняет песню, по своему настроению совершенно противоположную угнетенному душевному состоянию Катрин — это песня мажорная, быстрая, заразительная.

Время от времени кинокамера переносит нас с величавого, залитого солнцем залива в рабочую атмосферу телестудии.

У помоста стоит бледный Велло и глотает какие-то таблетки. Рядом появилась Ирис — видимо, помощник режиссера, — поднесла Велло стакан минеральной воды, заботливо вытерла ему лоб, поправила галстук и прическу…

В маленькой артистической зазвонил телефон. Трубку взял невысокого роста старик, который до этого старательно раскладывал в нужном ему порядке миниатюрные трубы, губные гармошки. Это Сапожнин, один из самых известных звезд эстонского варьете.

— Жак сейчас на месте? — спросили в трубке.

— Он еще не пришел.

— Говорит Катрин Пруун. Вы не знаете, когда он должен прийти?

— О, Катрин, привет! К сожалению, я не знаю.

Катрин звонила из дому. На стене, рядом с телефоном приколоты записки, на одной из них крупно начертано: «Не забыть! Обед! Велло придет в 16.00». Катрин сняла листок и разорвала его в мелкие клочки.

Та же артистическая в варьете чуть позже была набита битком. Несколько девушек, весело переговариваясь, надевали павлиньи хвосты. Катрин тихонько устроилась в углу возле окна.

На сцене выступает Сапожнин с каким-то своим мало известным номером. Его горячо и шумно приветствует публика. Под гром аплодисментов к старику из-за кулис выбегают девушки кордебалета, окружают его, и все вместе с удивительной легкостью танцуют.

…И вот программа закончена. В пустой комнате остались только Сапожнин и Катрин.

— Видно, Жак уже не придет, — сказала Катрин.

Старик ничего не ответил.

Полдень, зал варьете закрыт для посетителей.

На неосвещенной сцене, в пыльных лучах солнца, репетирует пара в балетных черных трико. То, что поздним вечером, в свете цветных прожекторов, обернется блеском, стремительностью и удивительной слаженностью, пока отдает лишь трудом и неимоверной усталостью. Танцоры уже не очень молоды, многое им, видно, надоело, а кое-что просто не получается.

Художественный руководитель Жак, маленький и меланхоличный, следит за репетицией с досадой.

Рядом с ним стоит Катрин. Здесь, в этом красноватом полумраке — в зале горит один цветной прожектор, окна задернуты черными шторами — Катрин кажется красивой, одухотворенной, таинственной. Никаких следов вчерашнего потрясения.

— Хорошо… Не очень хорошо… Чуть лучше… Ну, а это вообще никуда не годится! — комментирует Жак ход репетиции. — К тебе просто дозвониться невозможно.

— Да, я в последнее время редко бываю дома… — Катрин приветственно помахала остановившейся паре. — Привет, Рита! Привет, Яан!

— Как дела? — спросила Рита. — Ты к нам вернуться собираешься?

Катрин пожала плечами.

— Ладно! Подумаешь, покрутилась несколько месяцев с оркестром. Все эти Сочи, Гагры… — Рита пренебрежительно качнула головой. — Эй, супруг! Маг можешь сделать погромче?! Что ты мне тут под конец портачишь!

— Все я да я… — разозлился Яан, но все-таки поплелся к магнитофону. Вскоре они опять стали репетировать.

— Знаешь, — сказал Жак, — мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Прямо и откровенно. У нас сейчас с солистами прямо беда. Лейли и Юхан с оркестром на Украине, Лембит ушел в другое варьете… Просто трагедия. Может, помиримся, Катрин, может, вернешься?

— Насовсем? — помолчав, спросила Катрин. — Или… Пока Лейли и Юхан вернутся?

— Нет-нет, не совсем так! Ты должна понять ситуацию. Твой неожиданный уход зимой…

— Но до этого я тут три года подряд пела… Впрочем, меня, наверное, уже успели забыть…

— Что ты, Катрин! У тебя ведь здесь и успех был, и все было. Не надо быть такой упрямой. Взять хоть твой репертуар — не я один, все это говорят… Тебе надо бы выбрать один настоящий шлягер. Ну, скажем, чтоб он стал шлягером этого лета. Такая песня, которую народ сразу запомнит. И тебя вместе с ней. Ты ведь можешь!