Григорий Канович - Киносценарии, 1982. Второй выпуск [альманах]

…Катрин и Велло сиротливо стояли на углу многолюдной улицы. Под ногами мокрый снег, лужи.

— Где был, где был! А если я скажу, что был эти три дня в Бразилии? Что ты смотришь? Конечно, сейчас тебе плохо, ты больна, я тебе даже сочувствую, но не более… Бедная, бедная Катт. Что ты наделала! Ну что ты, дурочка, наделала! Ты ведь уже не девчонка. Как же ты посмела? Какое имела ты право это сделать? Разве могут какие-то гастроли по Латвии быть важнее, чем ребенок!.. Наш ребенок! И ты еще спрашиваешь, где я был! Господи, кто это дал вам, женщинам, свободу выбирать — или гастроли по Латвии, или ребенок. Что ты хнычешь? Думаешь, мне не хочется хныкать? — И Велло, всхлипнув, прислонился к стене у магазинной витрины рядом с Катрин.

А та стояла недвижно и прямо, лицо ее было мокро от слез, тушь расползлась, и вся она выглядела жалкой и некрасивой.

Катрин приехала на ту же улицу и теперь, ожидая мужа, прохаживалась возле того же угла. В сторону ратушной площади промчалась открытая машина, на которой, играя на всех своих инструментах, репетировал музыкальный ансамбль «Фикс».

Следом появился и угрюмый Велло.

— Ты захватила мои запасные очки? — прежде всего спросил он.

Катрин достала из сумки очки в старомодной оправе. Велло надел их и, изучив себя в карманном зеркальце, пришел к выводу, что вид у него вполне нормальный. Это его успокоило. Он уселся на выступ стены у витрины и вытащил из кармана сигареты. Катрин сделала нетерпеливое движение, и Велло тут же вскочил, вновь потеряв всю свою уверенность.

— Нет, никуда я не пойду! — вдруг выкрикнул он. — Я не пойду… Я не в состоянии. Мне совсем худо, еще хуже, чем в тот раз… Это лето меня убьет. Не позже сентября вы все будете приглашены на похороны и на поминки, на холодец и водку… Все бессмысленно, грустно и глупо. О-ох…

— Сердце? — кинулась к нему Катрин.

Велло молча кивнул и снова уселся возле витрины.

— Господа присяжные заседатели, — проговорил он с грустной улыбкой, — вы видите перед собой самого лопоухого лопуха в республике. Жизнь полна неожиданностей. Пошли, Катрин Пруун. Кстати, как ты решила насчет фамилии? Оставишь эту? Или вернешься к своей?

— Там видно будет… А где Ирис?

Велло помахал кому-то на противоположной стороне улицы, и Катрин увидела Ирис, пробиравшуюся сквозь толпу.

— На кой черт она тебе понадобилась? — спросил Велло.

— А то бы ты не пришел, — усмехнулась Катрин.

…Втроем они прокладывали себе путь во встречном людском потоке. Чтобы не потерять женщин в толпе, Велло вынужден взять их обеих под руки. Но вдруг он остановился.

— Давайте-ка лучше поедем в Клоога-Ранд загорать и купаться.

Велло смеется, и смех этот звучит совершенно естественно. Обняв Катрин и Ирис, он почти вплотную сближает их. Ирис, усмехаясь, смотрит в сторону, Катрин просто отстраняется и от соперницы, и от мужа.

Большой зал, казенная обстановка. Две пожилые женщины, а между ними — мужчина средних лет в безликом черном костюме.

— Заявление правильно составлено? — спросил Велло.

— Мы бы с удовольствием вернули всем вам эти заявления, как бы правильно они ни были составлены, — вздохнула одна из женщин. — Это такие грустные заявления. Вы действительно все обдумали?

Катрин кивнула.

— А вы, — женщина заглянула в бумаги, — Велло Пруун? Оба интеллигентные, культурные люди…

— А может, это у вас случайное настроение? — спросила вторая женщина. — Вы пишете: не сошлись характерами. Все так пишут. Что это значит? Как это не сошлись? Вы ведь несколько лет жили вместе, и все шло нормально. К тому же, извините… Вы люди известные, должны быть примером для своего народа.

Председатель суда придвинул к себе бумаги, сухим официальным тоном начал:

— Слушается дело о разводе Катрин Арнольдовны Пруун и Велло Яановича Прууна. Катрин Арнольдовна Пруун — год рождения 1946, место жительства — г. Таллин, улица Туукри, 8, квартира 23, эстрадная артистка, в данный момент без постоянного дохода. Вы настаиваете на своем требовании? Отвечайте, пожалуйста, ясно и громко «да» или «нет».

— Да, — сказала Катрин.

— Дополнительных претензий не имеете?

— Нет.

— Велло Яанович Пруун, год рождения 1942, место жительства — г. Таллин, улица Туукри, 8, квартира 23, редактор телевидения. Вы настаиваете на своем требовании? Отвечайте, пожалуйста, ясно и громко «да» или «нет».

Велло пробормотал что-то нечленораздельное, однако энергичный председатель все-таки заставил его ответить более определенно — прозвучало глухое «да»…

В квартире Катрин был включен телевизор. Шла прямая трансляция конкурсного концерта, а в перерыве музыковед отвечал на вопросы репортера:

— Да, конечно, но я все-таки не верю, что в течение этих двух дней в таблице могут произойти какие-то серьезные и неожиданные изменения. Завтра вечером в концертном холле участники конкурса представят нам по две новых песни, которые будут оцениваться двумя жюри. В состав первого входят представители городов и предприятий, в состав второго — авторитетные музыкальные критики и эстрадные артисты, которые в этом конкурсе не участвуют. Публика, со своей стороны, тоже может повлиять на начисление очков своими аплодисментами — каждая минута аплодисментов прибавляет очко.

— Вы вначале сказали, что никаких неожиданностей не предвидится, — сказал репортер. — Вы имеете в виду весь конкурс вообще?

— Не совсем. Нечто неожиданное для нас, конечно, было, но, к сожалению, это сюрприз, так сказать, не из приятных. Симпатичная мне певица Катрин Пруун вместе с сильным ансамблем «Кокос» выступает довольно бледно. Мне кажется, что темперамент этой певицы не приспособлен для жесткой борьбы… то есть, для конкурсной игры. Это сказалось и в выборе песен, они как-то не очень подходят для конкурса…

Катрин этих слов не слышала — ее просто не было дома, она ушла, оставив включенный телевизор. Ушла поспешно — вот небрежно брошенный нотный листок, вот недопитая чашка кофе, перерытая сумочка, вечерням газета, в которой губной помадой обведено объявление: «Обувному производственному объединению «Коммунар» требуются модельеры и работницы на конвейере…»

Обувной комбинат, закройный цех. Шум, грохот, крики. Катрин ходит по цеху в сопровождении мастера, вид у него светски рассеянный, но за этой маской угадывается неловкость. Мастер что-то показывает, многословно объясняет. Ему тоже как-то неловко, он никак не может взять в толк, почему эстрадная певица вдруг заинтересовалась обувным делом.

— Работаем в основном пока вручную, поэтому у нас положение более сложное по сравнению с другими цехами.

Катрин кивает.

— В смене у нас работает примерно сто двадцать женщин… Вот это одна из лучших наших работниц, недавно получила орден.