Юрий Шевченко - Эворон
- Название:Эворон
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Профиздат
- Год:1986
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Шевченко - Эворон краткое содержание
Главная сюжетная линия — это самоотверженный, героический труд советских людей по освоению природных богатств Дальнего Востока, созданию новых городов, промышленных и культурных центров, начатый в тридцатые и продолженный в шестидесятые годы, формирование нового человека в процессе этого труда.
Эворон - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Смородов засунул за пояс топор, скинул сапоги и тоже пошел по бревнам. Они скользили под ногами, сталкивались. Алексей перепрыгнул с одного бревна на другое, с него на третье. Вскоре он уже стоял в центре реки, в середине залома.
Бригадир достал топор и принялся постукивать обухом по стволам. Звучали они все одинаково — глухо.
Какая же силища в этой Силинке! Вековые стволы громоздились вкривь и вкось, торчали стоймя, несколько бревен выбросило на крутой берег, в бурунах кружилась щепа и желтая сосновая кора. Алексей все стучал обухом по бревнам, и вдруг один из ударов отозвался высоким, пружинистым звуком. Это откликнулась едва приметная в мешанине сосна, ее торец, подымавшийся над водой всего на несколько сантиметров.
Бригадир воткнул топор в первый попавшийся ствол и принялся ощупывать сосну. Для этого пришлось лечь на бревна и опустить руки в воду. Сосна была сучковатая, напоминала большую рогатину. Алексей прижался ухом к дереву. Ствол под напором воды и бревен звенел тугой струной.
Он взял топор, вдохнул побольше воздуху и прыгнул в воду. В ледяной глубине открыл глаза — их обожгло, — добрался до дна и принялся колотить по дереву обухом.
Весь затор, вся груда бревен рухнула на него. С берега, где стояла бригада, это было похоже на взрыв. Множество стволов, словно подброшенные богатырской рукой, взлетели в воздух. Накопившаяся сила реки прорвалась. Под ее напором залом исчезал на глазах. Сплавщики бросились в воду, торопясь к тому месту, где только что стоял Смородов.
Нашли его метрах в тридцати ниже по течению. Алексея выбросило на берег, был он без сознания, в кровоподтеках. Никандр разорвал мокрую рубаху на груди брата, ощупал грудь.
— Жив! Дышит!
Пришел в себя Смородов несколько дней спустя, на койке в медпункте Косты Стоянова. Соседняя койка тоже была занята. Приподнявшись на локте, Смородов посмотрел на соседа. Рядом лежал Афоня Бельды. Бредил.
— Что с ним? — спросил Алексей. — Как он сюда попал?
— Помолчи, — сказала медсестра Миля Ленцова. — Тебе нельзя разговаривать.
— Что с Афоней, спрашиваю!
— Его Афоня зовут? Скажу, скажу, только не разговаривай, лежи спокойно. Принесли его сегодня геологи из тайги. Кто-то стрелял в парня. Будем делать операцию…
3.
Шли и шли теплушки на восток страны, к далекому городу с манящим именем — Комсомольск-на-Амуре.
Города еще не было, был пустырь на вырубке да несколько строительных площадок. И далеко не все люди, добравшиеся сюда, понимали, что пустырь — уже великое дело, победа. Что «улица», мостовая которой являла собой втоптанные в грязное земляное месиво доски, далась бо́льшим трудом, чем иные проспекты.
16 июля газета «Амурский ударник» написала:
«Сегодня в дикой амурской тайге раздастся первый заводской гудок. Пуск лесозавода — наша первая серьезная производственная победа, трамплин к выполнению и перевыполнению всей июльской программы».
А начал работать лесозавод на смородовых бревнах. Две циркулярные пилы завизжали прямо под открытым небом. Доски, полученные при распилке, пошли на обшивку самого завода и его кровлю.
В канун пуска лесозавода начальство стройки, отмечая лучших работников на корчевке пней, решило отметить и тех, кто отлынивал от тяжелого дела — были и такие. В столовой, пристроенной к обиталищу отца Ксенофонтия, состоялась созванная со строгостью конференция прогульщиков и лентяев.
— Свят, свят, свят, — творил крест служитель, слегка свихнувшийся от многолюдства, впечатлений и каждодневного гвалта. — Богородице, дево, смилуйся…
И прикладывал седеющее ухо к стене.
За стеной происходили вещи новизны прелестной, дух захватывающие: комитет этого, комсомола, выносил решение платить лодырям деньги через специальную кассу — «черную». Продукты же выдавать в последнюю очередь.
— Антихристы, но дураки! — подымая назидательно палец, говорил отец Ксенофонтий сыну Митьке, пившему квас с устатку — вернулся издали. — Червонец един, как его ни дай. Ай, чего делается!
— Шли бы вы спать, папаша, — отвечало бородатое светлоглазое чадо, вымахавшее ростом под саму лампаду. — То ли еще будет.
— Слышал чего?
Митька, буйноволосый малый, с природной косицей под затылком, помогавший с малолетства отцу в приходских делах и получивший за то в Пермском прозвище Дьячок, отвечал с ленцой:
— Бают, динамитом рвать тайгу станут.
— Свят-свят-свят!
— Ныне опять на работы требовали…
— А ты в избе сиди!
Отец Ксенофонтий про это знал — несколько дней назад его остановил на паперти бритый наголо человек, бледности предсмертной, и сурово изрек:
— Сына-то почему прячешь? На стройке людей нехватка.
— Недоросль, — отвечал отец Ксенофонтий с полупоклоном. — Дитя еще неразумное…
— Ты, дед, голову нам не морочь. Видал я твое дите. Шастануло вдоль забора в тайгу.
— По грибы, кормилец, по грибы…
— Ему бревна ворочать, а не грибы собирать. Смотри, дед, у нас кто не работает — тот не лопает. С лентяями разговор короткий, — сказал Окулич.
Теперь, прислушиваясь к этому опасному разговору за стеной, в ихней столовой, отец Ксенофонтий вздыхал. Придется отпустить Митьку на работы, ох, придется…
А ведь правду сказало чадо, в Пивани громыхнуло однажды утром эдак, что и здесь, в Пермском, от страху сердце стариковское заколыхалось. То подняли приезжие целую сопку в воздух взрывчаткой — строительный материал для города запасали. Бедные птахи от того динамита почитай полный день в небе держались. Надо бы бечь, но куда, куда?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Стройка разбудила, кажется, всю тайгу. Ехали в эти края не только с запада, добирались и с морского восточного побережья. Еще до высадки первого десанта отправился из бывшей Императорской, а ныне Советской гавани в командировку к таинственному народу орочи учитель Николай Сидорцев. С женой и проводником из эвенков по имени Сикау Покто, колченогим и улыбчивым молчуном. Обитал же народ орочи совсем по соседству — в Сихотэ-Алине.
То, что Сикау Покто оказался под рукой, считал учитель своей удачей. Несколько дней он безуспешно подыскивал в Совгавани среди местных рыбаков надежного человека, пока не набрел на Покто.
— Наша Томди шибко хорошо знает, — сказал эвенк, кланяясь. — Хуту знает, Акур знает, Паргами знает.
— Это названия здешних речек, — пояснил Николай Сидорцев, недавний выпускник Владивостокского педагогического института, своей жене Валентине. — Томди — старое имя Тумнина.
— Ага, ага, — кивал Покто. — Тумнин охота ходи, чего-чего стреляй!
Главное, у эвенка была надежная лодка, долбленная на удэгейский лад — плоскодонная, с высоко поднятыми носом и кормой, что давало ей возможность причаливать к любому, даже неудобному речному берегу. Называлась тамтыга.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: