Александр Зуев - Через сердце

— Безобразница! Как не стыдно! — отчитывает ее тетка. — Кто тебе позволил заплывать так далеко?..

— Тут мелко, тетя Лара…

Светка смотрит на нее сквозь опущенные ресницы. Огромная стоит над ней тетя Лара, расставив толстые ноги, как колонны. Густо синеет за ее спиной и кажется черным небо.

Светке даже не хочется оправдываться, хочется остаться совсем-совсем одной. Лежать вот так, раскинув усталые руки на теплом песке…

Поворчав еще, тетя Лара уползла под свой зонтик. Клубочки дыма начинают выпархивать оттуда.

А Светка думает о Юре. Что она знает о нем? Вот спросила тетя Лара, а ей нечего сказать. Кое-что Светка знает, конечно, но это только для себя.

Вчера ей удалось заглянуть в его комнату — она ждала Юру под окном, чтобы вместе пойти к озеру. На столе она заметила букетик ландышей (кто подарил?), на спинке стула висели тщательно выглаженные белые брюки (неужели гладит сам?). А над кроватью приколота (небрежно, одной булавкой) большая фотография с купальщицей (она!..).

Юра, должно быть, перехватил взгляд Светки, он снял со стены снимок и подал в окно.

— Это шведка. Иначе Рыжая. Классная пловчиха, — пояснил он.

Сказал, что снимок сделан во время фестиваля молодежи. Предполагался для обложки журнала, но редактор испугался, нашел слишком соблазнительным. На снимке стоял Юра, снятый снизу, с сильными волосатыми ногами, в одних плавках. У самых его ног на краю каменного бассейна сидела она — «шведка», в резиновой шапочке и мокром купальнике. Совсем девчонка. Зажала в ладони пальцы ноги (вероятно, мозоли от узких туфель) и, прикусив губу, лукаво поглядывает на Юру. А Юра смотрит на нее сверху, пожалуй слишком уж победоносно («Рыжая» — что это означает?..).

— Красоточка, правда? Все судьи от нее были без ума. Взяла первый приз в заплыве на сто метров баттерфляй-дельфином.

Светка не знала, что такое баттерфляй-дельфин. Она молча смотрела на «шведку». Да, красивая. Только не нашенской, чужой красотой — у нас такие не считаются красивыми.

Что ж, Светка тоже согласна учиться баттерфляю и выполнять послушно все заданные Юрой упражнении. Она тоже может стать «классной пловчихой».

Завтра у Юры свободное утро, они вместе отправятся на пляж сразу после завтрака. И до самого обеда будут купаться и загорать — одни на пустынном пляже. Держась за руки, они войдут в золотистую глубокую воду, и Светка ляжет на вытянутые ладони Юры. С наслаждением она начнет работать пружинящими ногами под баюкающий голос Юры:

— Вдо-ох! Вы-дох!

Небо сегодня синее, глубокое, чистое в самом куполе. Только невидимый с земли самолет тянет в высоте пушистую шерстяную нить.

Летчик, летчик, видишь ли ты меня? Летчик, летчик, у тебя там холодно, а у нас тепло. Песок теплый, солнце теплое, вода теплая.

Над лесом плывут облака. Они похожи на верблюдов. И еще на корабли с надутыми парусами. Верблюды уходят, корабли уплывают…

Греет солнце, сверкает вода…

Летчик, летчик, хорошо на свете жить!..

В полном безветрии, на горячем солнце тополя разнеженно протянули поседелые от пуха ветви. Качнет погнавшийся за воробьихой воробей ветку, и поплывет от нее легкая дымка. В нагретом воздухе медленно покачиваются пушинки, как бы не решаясь приземлиться. Залетают в темные окна, оседают на скатертях, на половиках, сбиваются в углах ватными шариками.

А когда с озера начинает поддувать ветерок, в деревне поднимается настоящая метель. Тогда хозяйки закрывают окна, а пешеходы на улице досадливо отмахиваются, щурятся и протирают глаза.

Иннокентий Васильевич все эти дни усердно сидел над своими записками. Хозяйка повесила на окна марлевые занавески, чтобы в комнату не залетали раздражавшие дачника тополевые пушинки. Неведомыми путями они все-таки проникали в дом, садились на рукописи, плавали перед глазами, оседали в стакан с чаем. Это мешало заниматься.

В такие дни Иннокентий Васильевич перебирался работать на веранду к Илье. Веранда была наглухо застеклена, в косом переплете рам перемежались желтые, красные и синие стекла. От этого даже в пасмурную погоду здесь было ярко и празднично.

Хозяин веранды уезжал с утренним катером на работу и возвращался только вечером. Студент строительного факультета, он проходил практику на строительстве большого санатория в Сулицах в двух километрах от Заручевья. Довольно часто ему приходилось работать дома. В конторе было тесно, и начальство разрешало Илье посидеть над расчетами строительных узлов у себя на веранде.

Ничего здесь, кроме заваленного книгами стола и кровати-раскладушки, не было. Илья жил по-бивуачному.

Но когда к дяде Кеше приходила Светка, услужливый Илья приносил на веранду плетеные кресла от хозяйки и заказывал самоварчик. Чай пили по-деревенски — с баранками.

И какие интересные поднимались разговоры. Правда, Светка в них не вмешивалась, а только слушала, удивляясь, откуда Илья все знает. Когда дядя Кеша заговорит о Сибири, Илья не похмыкивает из вежливости, чтобы поддержать разговор, нет, он скажет от себя или вопрос задаст такой, точно сам из сибиряков. Наверно, потому он и нравится дяде Кеше.

Да, Сибирь теперь не забыта, удовлетворенно говорит дядя Кеша. Сибирь теперь выходит на первый план. Еще недавно она во всем мире считалась тюрьмой, страшилищем, страной мрака и холода, обиталищем плосколиких гиперборейцев. А теперь поди-ка возьми!..

Сама история определила Сибири стать гигантской кладовой строящегося социализма. В Сибири где ни копни — клады лежат. Ни в какой другой стране нет таких запасов. Точно кто-то нарочно прикрыл их вечной мерзлотой да еще сверху таежной шубой. Пускай полежат до лучших времен, пока не придет настоящий строитель. И он пришел, этот строитель.

Весело теперь жить в Сибири! Молодежи туда сколько нахлынуло! В любом городе увидишь молодые открытые лица. Молодцы ребята, они возродили дух старых землепроходцев. Им и строить новую Сибирь, открывать ее богатые клады. Старым сибирякам любо смотреть на все это.

Да и довольно Сибири быть тюрьмой и пугалом. Сколько в ее землю положено мучеников и страстотерпцев — борцов за свободу! Недаром говорится в народе: Сибирь — земля святая. Должна теперь процвести эта священная земля. Не этапным эшелонам идти в Сибирь, а поездам молодых веселых строителей. Не мрачные сторожевые вышки определяют теперь сибирский пейзаж, а высокие краны да уходящие вдаль столбы электрических передач.

Хороша ты, матушка Сибирь, а будешь еще лучше!..

— Поезжайте-ка вы в наши сибирские края! — неожиданно говорит дядя Кеша, поглядывая на Светку и Илью из-за самоварчика.

— Что касается меня, то это не исключено, — откликается Илья всерьез.