Александр Зуев - Через сердце

За окном восходящие потоки воздуха несут и несут тополевый пух. В затишке около крыльца все время крутятся дымные вихорьки. Из-под ступенек следит за ними черный котенок, он бросается в пушистую воронку, пытаясь ухватить ее за хвост. И, вдруг ощетинившись, опять убегает в свое укрытие.

Трава на улице как бы поросла плесенью, побелели грядки на огородах. С бессмысленной щедростью природа сеет свои семена.

Сегодня Иннокентий Васильевич заглянул под кровать и даже вздрогнул от неожиданности — показалось, что там шевельнулась большая белая кошка, столько набилось в углу пуха.

А за окнами все плывет сверкающая пушинками воздушная река. Целую неделю продолжается тополиное бедствие. Все это стало раздражать, дачники изнывали, уходили с утра на пляж, прятались в сосновой роще.

Наконец-то Капитан отремонтировал и спустил на воду свою лодку, названную по имени его молчаливой жены «Ксенией». Оснащенная косым парусом, лодка целые дни сновала в извилистых протоках и заливах озера. Когда она пробиралась между низкими луговыми островами, казалось, «Ксения» ходит меж кустов по траве, как безмолвный призрак.

Светка совсем пропала из дому — Капитан доверил ей ответственную должность впередсмотрящей, предупреждать его о коварных мелях и корягах. Сам он сидел на руле и правил парусом. Обещал сделать из Светки заправскую яхтсменку.

Иннокентий Васильевич вспоминал свой последний разговор с племянницей. С каким увлечением рассказывал он ей о годах юности.

— Да, собирались, бывало, и мы, только не пластинки заграничные слушать, а рефераты по политической экономии. И все угощение было — чай да бутерброды с дешевой извозчичьей колбасой. И чаек-то не внакладку, а вприкуску. А как все славно было — вспоминать приятно!..

Ты только не подумай, что мы были черствыми сухарями и синими чулками. Тогдашние стиляги — мы их белоподкладочниками называли — нас пренебрежительно именовали так. А мы были парни как парни и девушки как девушки, жизнерадостнее нас, пожалуй, никого в стране не было. А почему? Мы ясно видели свою цель — жить и работать для народа, вот почему мы были такими. И мы готовились к большому делу — к революции. Для этого строились в особую партию, где очень высоко ценили честность, скромность, дух товарищества и дисциплину. Тут мы отнюдь не были нигилистами! Без этих качеств, посуди сама, разве мы смогли бы сплотить боевую партию и победить?

Племянница поначалу слушала внимательно. И вдруг Иннокентий Васильевич заметил, как поскучнело ее лицо и стали пустыми глаза. В чем тут дело, почему она сразу замкнулась? — спрашивал он себя…

Всю ночь сегодня мучили эти мысли. Громадной хребтиной легла последняя война, и многое стало невидным за ее холмами. Как вот расскажешь им, к примеру, хотя бы о наших долгих и страстных спорах с меньшевиками?

Даже более близкие явления взять: твой дядя был «упродкомиссаром», или каким-то там «двадцатипятитысячником», — все это где-то далеко за горами лежит, не сообразишь сразу, когда это было.

Как трудно рассказать об этом, чтобы увлекательно звучало, чтобы заслушивались люди, чтобы навсегда запомнили! «Ты на примерах давай!» — говорил Иннокентию Васильевичу старый приятель, сибирский секретарь, сосватавший его с издательством. Практик-секретарь привык иметь дело с фактами, подлинная жизнь в его глазах была лучшим учителем. «Ах, как мало одного этого!» — думал иногда Иннокентий Васильевич, перечитывая свои записи.

«Пиши, как говоришь!» — советовал издатель. Тоже, кажись, верный совет. Но оба этих верных и простых совета мало помогали в трудном и неверном деле писательства. «Какой из меня писака!» — часто с досадой повторял Иннокентий Васильевич, бросая перо.

Вот было несколько разговоров с племянницей. Кажется, все «на примерах» и запросто, по-свойски, а не доходят. В чем тут дело?

А притом еще жизнь неуемно жужжит тебе в уши, каждый день несет новые заботы и треволнения.

Как бы в ответ на эти его мысли Иннокентий Васильевич услышал за окном возбужденный, задыхающийся голос тетки Ларисы:

— Кеша, а Кеша! Где ты, Кеша?..

— Что с тобой? — выглянул в окно Иннокентий Васильевич.

— Не со мной!.. Ты только не волнуйся! Со Светкой плохо…

— Как плохо? Что случилось?

— Чуть не утонула!..

— Чего же ты смотришь! — закричал на сестру Иннокентий Васильевич. — Спрашивается, а ты где была? Зачем пускала? Черт знает что такое!..

— Прошу тебя, не волнуйся! Все обошлось, слава богу! Дома Светка, я ее уложила в постель. Конечно, нервное потрясение у девчонки, пускай отлежится, я дала лекарства. Но Юра, Юра молодец! — неожиданно перебила себя Лариса.

— Что за молодец? Чем молодец?

— Хорошую молодежь мы вырастили, Кеша. Смелую! Ведь это Юра спас нашу Светку! Если бы не Юра…

— Зайди и расскажи толком, как было дело.

Из путаного рассказа сестры Иннокентий Васильевич понял, что молодежь с утра отправилась сегодня на «Ксении» под руководством самого Капитана. Отчаянная девчонка выпросилась, чтобы ее взяли на буксир, за ремень привязали. Трос был стальной, и Капитан считал, что ничего плохого произойти не может. Тем более погода стояла тихая. Но когда «Ксения» вышла на главное русло, неожиданно налетел ветер, а трос вдруг возьми и отвяжись. Светка говорит, что она страшно испугалась, что трос стал путать ей ноги. То да се, пока повернули лодку, она обессилела и начала захлебываться. И вот в один момент наш Юра оказался в воде. Он же отличный пловец, инструктор по плаванию. Как раз вовремя подоспел — Светка уже теряла сознание. Говорят, глубина там страшная, когда-то мужики пятнадцать вожжей связывали, дна не могли достать. И если бы не Юра…

— Позволь! — остановил сестру Иннокентий Васильевич. — Если там действительно такая глубина, как ты говоришь, кто мог разрешить Светке столь рискованное развлечение? Ты об этом знала?

— Никто этого не знал, а насчет глубины мне женщины только сейчас сказали. Светку ты сам знаешь… И Капитан считал дело совсем безопасным, пойми!

— Не понимаю! — покачал головой Иннокентий Васильевич. — Легкость в мыслях у вас у всех необыкновенная! Можно мне навестить Светку?..

Тетя Лара посмотрела на его сердитое лицо.

— Не стоит сегодня, Кеша! Девчонка наволновалась, пускай отдыхает. Не надо ее расстраивать. Видел бы ты, как она радуется своему спасению! Что ж, получила серьезный урок, она учтет… Не надо ей выговаривать, Кеша!.. Все у нас ужасно рады, все поздравляют. Завтра мы со Светкой решили отметить этот день, у нас соберутся гости, я испеку пирог. Надеюсь, ты придешь завтра? Светка наказывала, чтобы ты обязательно был. И, как в детстве, сочинил ей какой-нибудь стишок. На выздоровление!..