Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Через несколько дней Ригу оставили студент-математик Петерис Лобинь и его дезертировавший из легиона родственник Эрнест Лагат.

У Петериса были знакомые на вентспилсской электростанции. С их помощью можно получить горючее. Эрнест должен отправиться на морское побережье между Вентспилсом и Яунупе, на отцовский хутор, договориться с братом о лодке.

Они остановили свой выбор на районе Вентспилса, потому что это побережье пока находилось в стороне от фронта и, по имевшимся сведениям, охранялось сравнительно слабо. Да и путь через море оттуда был короче.

Остальных спутников Ансис Лейнасар погнал в деревню, к «старикам», за «валютой» — салом и маслом, на приобретение мотора для лодки. Удалось раздобыть старый мотор. Но к нему не хватало кое-каких деталей. Все это надо было доставать, подгонять, подвинчивать, собирать. Рыбацкий опыт пригодился.

Как Лейнасар ни торопился, приготовления затянулись. И как раз когда Рига, словно назло войне, утопала в яблоневых цветах, четверо молодых людей встретились на станции Торнякалис. У двоих были на спине большие рюкзаки, а двое держали в руке чемоданы. Они громко поздоровались:

— Алло, старина! Тоже получил отпуск на троицу?

— А как же, у нас директор крещеный.

— Тогда мы успеем и салачки отведать.

— А как же!

Когда шумный обмен приветствиями был закончен и билеты до Вентспилса приобретены, все четверо пересекли железнодорожное полотно и забрались в кусты перед парком «Аркадия».

Ансис Лейнасар еще раз проверил, все ли запасные части мотора сложены в рюкзак. Из-за какой-нибудь пустяковой детали могло сорваться все.

Когда поезд, попыхивая, приблизился к станции Торнякалис, все четверо бросились к ближайшему вагону.

Оттуда раздались возгласы:

— Куда лезете, не видите, что полно?

Они ворвались в похожее на стойло купе. Оказалось, что места там еще достаточно. Даже не пришлось стоять.

Поезд тронулся, постепенно набирая скорость.

— Никогда еще так не цвели яблони, — сказал Альфред.

— Не помню! — резко ответил Вилис. На душе у него было муторно, слова Альфреда раздражали.

— Может быть, перекинемся в золо? — спросил Лейнасар, достав карты.

— Я в золо не играю, — с сожалением сказал Кеманис.

Остальные сели за карты, столом служил чемодан, положенный на колени. В Смарде село несколько пассажиров. В купе вошел старик, с лицом, заросшим рыжеватой щетиной, в заячьей шапке и в черном суконном полушубке. Казалось, он только что удрал от зимы. По лицу катились крупные капли пота. Старик снял шапку, мокрыми от пота оказались и растрепанные волосы. В одной руке старик держал большой молочный бидон.

— Господа не обессудят? — спросил он жалобным голосом, но узкие лукавые глаза при этом забегали из стороны в сторону.

Все потеснились, и владельцу бидона тоже удалось сесть. С бидоном дело было, сложнее. Посреди купе он помешал бы игре, а сунуть его под скамейку не удавалось. Старик все же оказался сметливым. Подержав бидон на коленях, он сказал:

— А в золо играете? Славная игра. Когда я еще дорожным мастером служил, ко мне частенько офицеры играть ездили. Вчетвером играть веселей, совсем другая мельница получается.

— Может, присоединитесь? — спросил Альфред, согласившись, что вчетвером совсем другая игра.

Старик только этого и ждал. Он сразу засуетился.

— Чемодан наверх, на полку! Вот так! А бидон — сюда, посередке. Полушубок на него. Софа, а не стол! Валяй как на скатерти!

Поезд все шел и шел. В купе стало душно от пота и дыма. В этом хаосе запахов Вилис уловил тонкий аромат, дразнивший какой-то необычной сладостью. Не то сахар, не то хлеб, не то можжевельник. И Вилис чуть не хлопнул себя по лбу: «Да это же самогон! Настоящий курземский самогон!»

Вилис как следует принюхался, откуда этот запах, и понял, что в бидоне старика не что иное, как самогон. В рот набежала слюна.

— Молочко везете? — невинно спросил он старика, когда тот не был занят игрой.

— Где теперь молоко возьмешь, — проворчал в ответ старик. — Березового соку набрал. Будет чем подкрепиться. У детишек и у старухи зубы шататься начали. Березовый сок помогает.

Лейнасар тоже почуял что-то подозрительное и, глядя в карты, прислушивался к разговору. Ему сразу все стало ясно. Было бы здорово заполучить хоть немного самогона. Самогон еще более стабильная валюта, чем сало. На худой конец Лейнасар мог бы предложить кое-что в обмен. Возможно, он что-нибудь и придумал бы, не осложнись вдруг обстановка. Еще в Риге Ансису сказали, что в Тукумсе и на некоторых дальнейших станциях надо быть начеку. Там чаще, чем в других местах, бывают всякие проверки. Когда они подъезжали к Тукумсу, Ансис кивнул томившемуся без дела Кеманису. Тот незаметно шмыгнул в коридор. Он подошел и окну и опустил его, чтобы высунуть голову.

— Женщины в обморок попадали. Проветрим немного, — объяснил он вслух свой поступок, ни к кому не обращаясь.

Мимо промелькнул Тукумс-I, затем — Тукумс-II и еще несколько станций. Нигде ничего подозрительного. Кеманис собрался покинуть свой пост, как вдруг в поезд вскочили несколько человек в штатском, вооруженные пистолетами и автоматами, с зелеными повязками на руках.

Полицаи сразу приступили к проверке.

Кеманис, не сказав ни слова, вернулся в купе.

— Страшно тяжелый воздух!

Ансис все понял и быстро оценил обстановку. Документы у всех сфабрикованы как нельзя лучше. Если не попадется какой-нибудь особенно вредный жандарм, то сами они выйдут сухими. Но что будет с мотором?

— Только в Латвии такой воздух?

— Только в Латвии, — ответил Кеманис.

Значит, проверяли латышские полицаи. Это уже лучше. Их легче надуть или подкупить. Но надо быть осторожным. Очень осторожным.

Мгновенно у Лейнасара созрел план. Карточная игра так сложилась, что как раз в эту минуту он оказался «свободным». Он встал и вышел из купе. В другом конце вагона проверка документов только началась.

Лейнасар пошел прямо к начальнику. Полицай зло сверкнул глазами:

— Куда прешься!

Лейнасар достал из кармана удостоверение и тихо, но внушительно сказал:

— Группа «Телефункен» следует в Вентспилс. Мы в дороге задержали самогонщика и изолировали его в нашем купе. Хайль Гитлер!

— Хайль, хайль! Вместе с самогоном? — уже мягче пробурчал полицай.

На полицая повлияли три слова хитро придуманного текста доноса. Немецкое слово «Телефункен» создавало благоприятную почву для разговора, «самогон» уже вызывал симпатии, а гитлеровское приветствие, наконец, говорило о том, что доносчик свой человек.

— А как же? Огромный бидон. Литров на двадцать.

— Это уже мужской разговор! Давай его сюда. Ко мне, ребята!

Полицаи ворвались в купе, где шла карточная игра.