Алешко Антон - Над нами миллион высоты

Астахов встал. Стройный, стремительный. Насупился и задумчиво сказал:

— Ясно. Вы меня не поняли...

— Вы полагаете?

Астахов пристально посмотрел на Смирина. Хотел еще что-то сказать, но передумал и кивком отпустил полково­го врача.

12

Прошло несколько дней.

Как-то после, обеда, осторожно постучавшись, в каби­нет Дыма вошел Твердохвалов. Положил перед команди­ром папку. Дым в это время сосредоточенно читал свежий авиационный журнал.

— Что принесли? — не отрываясь, спросил он.

— Подпишите приказ по второй эскадрилье...

Твердохвалов стоял перед Дымом навытяжку. Он всегда вытягивался перед командиром, когда был в чем-либо ви­новат или хотел доказать что-то свое. В другой раз Дым только посмеялся бы или вообще не обратил бы на это внимания. Но сейчас Твердохвалов оторвал его от интерес­ной статьи.

— О переводе летчиков?

— Так точно!

Дым навалился локтями на стол, склонился над заго­товленным приказом. Лицо сосредоточено, брови припод­няты. Вдруг он прикусил губу, задумался. Не выпуская из левой руки журнала, правой взял красный карандаш и зачеркнул последний абзац приказа.

Плечи Твердохвалова опустились.

— Разве можно так? — покачал головою командир.

— Как именно?

— Не посоветовались и дали в приказ...

— Вы насчет Макарова? — осторожно спросил Твердо­хвалов.

— Я не говорил о его переводе.

— Вы говорили насчет Курьянова, Семенова...

— О них — да. А Макарова оставить в эскадрилье Анутюнова.— Дым зачеркнул несколько предложений в на­чале приказа, отодвинул бумаги.— Переписать...

Твердохвалов обеими руками схватил папку со стола, щелкнул каблуками и вышел.

"Если б к строевой выправке Твердохвалова да еще немного грамоты и штабной культуры, было бы не худо. А то выдумает что-нибудь и хочет убедить, будто это я ска­зал. Что-то с ним надо делать",— подумал Дым и тут же услыхал зычный голос дежурного, кому-то рапортовавше­го в коридоре. Не иначе приехало начальство.

Командир полка поправил галстук и поднялся навстре­чу. Вошел полковник Астахов, крепко пожал ему руку.

— Я на минутку.— Астахов развернул журнал, кото­рый недавно читал Дым.— Здесь есть любопытные мысли...

— Не успел прочесть.

— В одной статье,— садясь в кресло, начал Астахов,— проводится мысль, что истребительная авиация доживает свой век. Смело сказано...

— Что-то рациональное в этой мысли есть.

— Леонид Иванович, и вы такого же мнения?

Астахов рассматривал командира полка и втихомолку дивился. Ни в какой иной роли он не мог представить себе Дыма. Где самолет-истребитель, там непременно и Дым. И вот этот человек почти готов смириться с отмиранием крыльев, поднимающих его в заоблачную высь. Астахов понял, что Дым, как и он сам, уже немало думал о путях развития авиационной техники.

— Даже трудно себе представить, в каком направле­нии пойдет развитие авиации. Истребительной авиации. Известно одно: что скорости, высота растут изо дня в день. Организм же человека остается неизменным.

— Все равно ведущее звено — человек. Без человека не смогут воевать никакие механизмы. В воздухе над род­ными просторами мы, истребители, были и будем хозяева­ми. Иное дело, чем мы будем управлять — самолетами или какими-то другими аппаратами...

Дым налег грудью на стол, задумался. Конечно, наша авиация вовсе не утратила того, с чем она закончила вой­ну, наоборот — развила дальше. Это — скорость, высота маневр. Невиданный рост науки и техники станет залогом еще более смелого движения вперед. Веление жизни — рваться в заоблачную высь на сверхзвуковой скорости.

— В интересное время мы живем! — воскликнул он. Ему приятно было слышать рассуждения Астахова о том, что без человека авиации не обойтись, но нельзя же быть и ретроградом. Настало время электроники, кибер­нетики, и надо осмыслить, что они сулят авиации. А мо­жет, и впрямь можно будет человека на истребителе заме­нить прибором, системой приборов?..

— В статье многовато фантазии,— говорил Астахов,— а мы же люди военные.

— Фантазии? Да это же отлично! Вся авиация — дети­ще фантазии. Именно так.— Дым помолчал.— И мы со временем исчезнем как особый род войск. В первый же день Отечественной войны перестала существовать как ударная сила грозная в прежних войнах кавалерия. Все течет...

Астахов молчал, глядя на стратегическую карту, висев­шую на стене.

— Мне нужен заместитель по летной части. Думаю вас взять...

Дым слегка смутился, но ответил спокойно:

— Прошу оставить в полку. Я тут не все еще сделал...

— И что же именно осталось?

— Надо молодежь ввести в строй, на "отлично" выпол­нить приказ по летной подготовке, а потом...

Астахов улыбнулся:

— Это на целый год работы.

— Приблизительно,— рассмеялся Дым. Какое-то время помолчал, глядя на Астахова.— В полку мне хорошо. Ле­таю и летаю. Сразу вижу плоды своей работы...

— Работа моего заместителя по летной части вовсе не кабинетная. Ему все время надо быть в воздухе. С одним, с другим полком... Со всеми. Если работать с душой, ре­зультат скажется в масштабе всего соединения. Это имен­но то, что вам нужно...— Астахов встал, засунул руки в карманы, задержался у порога.— Не хотите идти ко мне. Я вас правильно понял? — с улыбкой обернулся он.

— Так точно!

— А мне человек нужен...— сказал Астахов и вышел из кабинета. Дым провожал его. Во дворе у машины оста­новились.

— Вам заместитель нужен, а мне начальник штаба...

— Давно ждал, когда вы об этом скажете. Твердохвалова надо учить. Пошлем на курсы.— Астахов открыл дверцу машины.— На днях обсудим этот вопрос,— подал руку и уехал.

Дым постоял на улице, посмотрел на причудливые обла­ка, уплывавшие за горизонт, и возвратился в кабинет. Хо­тел почитать, поразмыслить, но беседа о командиром соеди­нения всколыхнула душу, выбила из колеи. Он бросил все и вышел.

На крыльце встретил лейтенанта Макарова.

— Чем заняты?

— До двадцати часов свободен.

Под испытующим взглядом командира полка Макаров насторожился. Думал, что Дым заговорит про злосчастный штопор, про технику пилотирования. Но произошло нечто иное.

— Поехали,— предложил Дым и пошел к машине, сто­явшей за углом штаба.

Макаров даже не спросил, куда собирается ехать ко­мандир,— догнал его и охотно сел в машину. Прибежал шофер.

— Можете идти в казарму. Я сам,— сказал ему Дым.

Машина миновала шлагбаум военного городка, сверну­ла на главную улицу города, проскочила железнодорожный переезд и вырвалась на простор. Сизый асфальт шоссе, прямой, как стрела, лег с севера на юг. По обе стороны мелькали поля. В оврагах, на опушках кое-где лежали клочья набухшего бурого снега. Черные холмы дышали весенней свежестью, бодрили и волновали.