Алешко Антон - Над нами миллион высоты

Ахтан нарочито хмурился, делая вид, что рааговор женщин нисколько его не интересует. Он уже прикидывал, что ему сулит проживание под одной крышей с командиром.

Тамара Семеновна выразила желание встать. Ахтан и Муся вышли из спальни.

— Садись,— шепнула Муся, указывая мужу на кресло и едва сдерживая радостный смех.

Ахтан на цыпочках подошел к ней, поцеловал в щеку. Важно опустился в кресло.

Скрипнула дверь спальни.

— Вы, доктор, не огорчайтесь, что у вас невысокое положение. Я скажу полковнику, чтобы подумал на этот счет...

— Огромное спасибо! — сдержанно поклонился Ахтан.

От угощения Муся и Ахтан отказались, встали и со­брались уходить.

— Завтра и переезжайте,— напомнила хозяйка, когда прощались на крыльце.

Ахтан изогнулся в поклоне и поцеловал своей пациентке руку. Тамара Семеновна растерялась. Это среди офицеров гарнизона не принято. Провинция есть провинция...

А ленинградец, ученик профессора Петрова знает правила этикета. Культура!

Тамара Семеновна долго стояла на веранде, смотрела вслед гостям.

Ахтан и Муся молча прошли до конца квартала и лишь после этого заговорили.

— Осматривал ты ее что надо,— одобрила Муся.— Но почему ни разу не упомянул Ивана Петровича Павлова? Пойми: учение Павлова — основа практической медици­ны. Выдумал какого-то профессора Петрова...

— Я и имел в виду Павлова. Вылетело из головы...

— Ну, каково у нас получается? С ходу имеем новую квартиру. А ты говоришь — отдыхай. Куй железо...

— Вот теперь и в самом деле иди отдыхай, я на сове­щание тороплюсь,— сказал Ахтан, когда подошли к их дому.

— Не задерживайся.

— Я скоро...

Ахтан не зря боялся опоздать в медпункт. Когда он пришел, в кабинете полкового врача Лущицкого сидели батальонные, полковые врачи, а также работавшие по вольному найму. Был здесь и Сорочин.

Ахтан подходил к каждому, пожимал руку, искатель­но улыбался. Можно было подумать, что все здесь — его лучшие друзья.

Смирин сидел спиной к двери и не видел, как вошел Ахтан. Дочитывал последние страницы своей работы. Ощу­тил пожатие чьей-то холодной руки, поднял глаза. Ахтан поклонился:

— Мое почтение!

В последнюю очередь Ахтан козырнул Сорочину, ото­рвавшемуся в это время от бумаг.

Смирин закрыл тетрадь и передал Лущицкому. Тот бросил взгляд на первую страницу, спрятал тетрадь в планшетку. С признательностью склонил голову.

Сорочин открыл совещание. Сказал, что не собирается надолго задерживать врачей. Надо только осознать требо­вания высшего начальства и каждому как следует рабо­тать на своем месте, на своем участке. Разговор зашел о гигиенических мероприятиях, проводящихся с наступле­нием весны. Затем Сорочин остановился на амбулаторном приеме.

— Некоторые врачи ведут прием больных с нарушениями устава. Хуже всего обстоит дело с оформлением на­правлений. Здесь иногда имеет место грубая врачебная неграмотность. Майор Лущицкий не так давно изобрел новый диагноз: "Стрептодермия левой голени..."

— Не вижу изобретательства,— сказал Лущицкий. — Обычный диагноз.

— Слышите? Он и сейчас не видит своей ошибки,— обрадовался Сорочин.— Прежде чем писать, надо было за­глянуть в учебник. Там все есть...

— Какую неграмотность вы усмотрели в диагнозе Лущицкого? — спросил Смирин.— Этот термин широко ис­пользуется в медицинской периодике.

Сорочин растерялся. В поисках поддержки посмотрел на Ахтана.

— Ни одна медицинская школа Ленинграда не придер­живается такой транскрипции,— поспешил на выручку начальству Ахтан.— Пишут: пиодермия...

Не раз Сорочин присутствовал на совещаниях в соеди­нении, когда окружной госпиталь приводил примеры рас­хождения диагнозов. Получалось едко, смешно и очень поучительно. А тут...

— Кто для вас справочник, авторитет — медицинский журнал или врач Ахтан? — в упор посмотрел Смирин на Сорочина.

— Что за вопрос! — ушел от ответа Сорочин. Он уже ломал голову, как бы поскорей закончить совещание.

— Из какой ленинградской школы вышел Ахтан? — полюбопытствовал Лущицкий.

— Это к делу не имеет отношения,— поднял руку Со­рочин.

— Еще как имеет,— возразил Смирин.— Насколько я помню, в Ленинграде таких школ было две или три...

— Я учился в Казани, в Крымском институте...

— Но это же, простите, учебные заведения, а не меди­цинские школы, придерживающиеся определенных взгля­дов по кардинальным вопросам медицины...

Даже всегда невозмутимый Карасев развел руками:

— У нашего молодого коллеги все перепуталось...

Лущицкий собирался что-то сказать, но тут вошла Вера:

— Полковник Астахов приказывает доктору Смирину сейчас же прибыть к нему.

— По какому вопросу? — Сорочин взглянул на Сми­рина.

— Если бы вызывал Дым, я бы ответил. Астахов — ваш непосредственный начальник, и вам лучше знать, за­чем я ему понадобился...

Смирин без особой спешки направился в штаб соеди­нения. Его не интересовало, по какому вопросу вызвал командир соединения,— готов был говорить с ним на лю­бую тему.

Полковник Астахов был в кабинете один.

— Ваш рапорт на имя Сорочина у меня. Вы пишете, что Дым не может летать...

— Не пишу, а писал. И было это уже достаточно давно...

— Он в самом деле не может летать или вы написали этот рапорт, чтобы ему предоставили отпуск как коман­диру полка?

— Рапорт я написал две недели тому назад. Долгонько шел он к вам.— Смирин покачал головой.

— Да, мне только сегодня передали его. Эх, Сорочин!

— Речь шла о летчике Дыме. Я доложил начальнику медслужбы о своих наблюдениях. Просил ходатайствовать перед вами об отпуске на пять-семь дней. Ответа не полу­чил. Тогда я сам отстранил Дыма от полетов. Он отдохнул и теперь летает. Чувствует себя неплохо. Рапорт, который у вас в руках, имеет, если можно так сказать, чисто исто­рический интерес...

— Ясно,— спокойно произнес Астахов. Однако Сми­рин не поверил его тону и оказался прав.— Доктор, а мо­жет, мы покажем Дыма хорошему специалисту? К Короле­ву прибыл новый врач — капитан Ахтан. Звание, возмож­но, тут не имеет значения.

— Какой Ахтан специалист — мне известно...

— Думаю, что консультация Дыму не повредит,— за­метил Астахов.

Смирин не сдержал раздражения:

— Если вы требуете для моих людей консультации Ахтана, то мне остается спросить у вас: когда прикажете дела старшего врача полка передать ему же...

Астахов отвел глаза:

— Я не требую. Только спросил...

— Извините, товарищ полковник, если вы находитесь на четвертом развороте, то сами знаете, что делать дальше. В данный момент я тоже нахожусь на четвертом развороте и в помощи Ахтана не нуждаюсь.

— Погодите, доктор..,

— В полку я слежу за безопасностью полетов. В зависимости от состояния здоровья одних летчиков допускаю, других отстраняю от летной работы. Ни у Сорочина, ни у кого другого не консультируюсь.