Алешко Антон - Над нами миллион высоты

Далеко впереди показался мост, потом из-за холмов блеснула синевой широкая река. Дым остановился на обо­чине шоссе. Хлопнул дверцей. Вышли на берег.

Светило солнце. Было тепло и так тихо, что слышались голоса едва приметных ручейков, бегущих с береговой кручи. Дым расправил плечи, огляделся.

— Во! — поднял он большой палец.

Они смотрели на широкое зеркало разлива. Вода зали­ла далекие луга, дошла до березовой рощи на пригорке. Рядом с рощей, как нарисованный, синел ельник. Река текла на запад. Над рекою высилось холодное небо. Пахло водой, лесом, легко дышалось.

Дым с Макаровым стояли на берегу, лица их и кожа­ные летные куртки в лучах заходящего солнца отливали бронзой.

— Кудлача бы привезти сюда на этюды! — весело сказал Дым.— Правда? Эх, люблю речку, лес! — Он глубоко вздохнул.— А вы? Вы же на реке выросли?

— На реке, товарищ полковник...

Внизу стукнуло об уключину весло, и летчики увидели старика, показавшегося на лодке из-за обрывистого берега.

— Доброго здоровья! — шагнул навстречу лодке Дым.— Рыбку ловили?

Лодка пристала к берегу. Ее хозяин твердо ступил на желтый песок.

— Хадил на тот вон гай,— кивнул на березовую рощу старик.— Там у нас стожок сена стоит.

— Не управились вовремя забрать? — поинтересовался Макаров.

Старик с укором посмотрел па лейтенанта.

— Нарочно оставили. Спадет вода, подсохнет доро­га — и пахучее, как чай, сенцо привезем в бригаду. На по­севную...

Приземистый и крепкий, как дуб, старик широким же­стом разгладил рыжеватые усы, закурил папироску.

— Эх, поплавать бы малость на вашей посудине! — сказал Макаров, рассматривая лодку.

— Не посудина, а самая что ни есть лодка. Вот этими руками делал...

— Теперь вижу, что лодка.

— Так садитесь, можете пройти до того леска, а я покурю,— смягчился старик.

Сели в лодку. Макаров на нос, а Дым разобрал весла. Старик оттолкнул плоскодонку от берега.

Ритмично взлетали весла, и на их концах в каплях во­ды вспыхивали радуги.

— Ну, отведем душу! — налегал на весла Дым.— Детство вспомним... А знаете, мой отец был лесником. Хата стояла на берегу речки. И вот почти такой же вид был.— Он опустил правое весло, показал на лесок, к которому они приближались.— Такой в точности гай шумел у нас под окном. А березовый сок!..

Голые березовые косы проплыли у Дыма над головой, с берега дохнуло теплом и запахом мха. Дым повернул назад и пустил лодку по течению.

— Как подрос, меня забрал в Минск дядька-железно­дорожник. Там окончил среднюю школу и шесть классов музыкальной. Мне советовали кончать музыкальную и идти в консерваторию. Говорили, есть способности. А я по­шел в аэроклуб, потом в авиационное училище и вот стал командиром полка...

Лодка прошуршала днищем по песку. Старик схватил­ся за цепь, подтянул ее. Дым вышел на берег.

— Вам в какую сторону? — спросил у старика, обма­тывавшего цепь вокруг ольхового пня.

— Я из Ковалей...

— Подвезу.

Дым шагал рядом со стариком и все время огляды­вался на берег.

— Летом приезжайте сюда. Любота! — приглашал старик, усаживаясь в машину рядом с Дымом.— Тьма гри­бов, рыбы...

Не успел старик рассказать, чем еще богаты их места, как справа от шоссе показалась деревня Ковали. Старик вышел из машины.

— Зайдемте ко мне. Во-он крайняя хата...

— Как-нибудь в другой раз.

— Тогда бывайте здоровы!..

В военном городке Дым остановился возле своего дома.

— Вот теперь уж зайдем.— Отомкнул дверь, вошел в прихожую, повесил куртку на вешалку.— Моих никого нет. Дочь у бабушки, жена в школе...

— Беспокойная работа у вашей жены. Учительницей еще куда ни шло: отчитал свое и домой. А директору...

— Любит школу.

— Тогда другое дело.

— А у вас когда будет жена? — полюбопытствовал Дым, когда вошли в большую, но уютную комнату.

— Сперва чего-то надо добиться в жизни, встать на ноги, тогда уж...

Дым постоял у книжных полок, занимавших целую стену, затем сел на диван. Пожаловался, что не успевает прочитывать все статьи в авиационном журнале.

— Я последний номер от корки до корки прочел,— сказал Макаров.— Один майор написал о путях развития авиации...

— И что же?

— Он пишет, что звуковой барьер преодолен и скорости невероятно растут. Возможности же человеческого организма неизменны. Полагает, что в будущем развитии истребительной авиации должно остановиться. Статья ди­скуссионная...

— А вы как думаете?

— Я хочу как следует овладеть современной техникой, а что будет дальше — разберемся,— ответил Макаров.

Дым увидел, что у летчика и по дискуссионным вопросам есть собственное трезвое мнение. Неудачный полет в зону не сломил его воли. А у Дыма были опасения, как бы Макаров не разочаровался, не потерял веры в свои силы. Все эти дни он наблюдал за лейтенантом.

— Мы должны летать и летать,— сказал ему Дым, как равному,— совершенствовать свое мастерство...

— Понимаю...

Дым встал, кивнул на пианино:

— Музыку любите?

Поднял блестящую крышку и заиграл. Непонятная, но величавая музыка заполнила комнату. На душе от нее становилось просторно и радостно.

— Это Бах,— положил руки на колени командир.— Дело было в День Победы,— стал он вспоминать.— Я по­шел с аэродрома в город. На центральной улице бомба угодила в магазин музыкальных инструментов, наполовину разрушила здание. А одно пианино воздушной волной вышвырнуло на самую улицу. Я сел на снарядный ящик — валялся там неподалеку. Попробовал клавиши. Начал играть и забыл обо всем. Потом поднял голову — а на меня уставилось много-много серых удивленных глаз. Пленные немцы, заросшие, грязные. Они шли колонной, услыхали музыку на улице и остановились. Мне кажется, их больше всего удивило, что советский летчик умеет играть на пианино. "Это Бах!" — крикнул я им. И по всей улице прокатилось горловыми низкими голосами: "Бах! Унзер Бах!"

Дым снова принялся играть.

Макаров никогда не учился понимать серьезную музыку, но то, что он слышал, бодрило его, холодком пробегало по коже.

Затихли последние аккорды.

— Здорово!

— Сколько у вас завтра полетов?

— Два.— Макаров встал.

— Подготовились? — спросил Дым.

— Давно готов. Однако мне пора. Капустин будет проводить занятич,— заторопился летчик.

Дым проводил его взглядом, постоял у окна с улыбкой на лице.

"И мне нужно в штаб",— подумал он.

...Майор Капустин отрапортовал, отступил в сторону. Думал, что Дым будет говорить с аудиторией. А тот про­шел и сел среди летчиков.

На столе перед Капустиным выстроилась целая эскад­рилья пластмассовых самолетов. Майор демонстрировал на них атаки одиночных самолетов, бой пары. Летчики подхо­дили к столу, сами показывали, как будут завтра летать и выполнять упражнения.