Алешко Антон - Над нами миллион высоты

10

Дневальный по штабу полка ожидал людей с аэродро­ма: по времени дневные полеты должны уже закончиться. Тут-то к нему и подошел мальчонка.

— Дядя...

— Здорово, племянник! — обрадовался солдат живой душе, объявившейся возле штаба.— Что скажешь?

— Где мой папа?

Солдат наклонился, подал мальчонке руку, поправил узкий ремешок, которым тот, как сноп, был перепоясан поверх меховой шубки.

— А чей же ты будешь? Как тебя звать?

— Саша... Кудлач...

— А-а! — весело сказал солдат.— Папа твой весь день летал. Скоро должен приехать с аэродрома. В школу не ходишь?

— Не-а,— помотал Саша головой, глядя на открытую дверь штаба.— В садик хожу...

— А дома кто есть?

— Никого нету.

— А мама где?

Саша обернулся, показал на ближайший дом:

— С тетей там разговаривает...

— Кем же ты будешь, когда вырастешь?

— Шофером...

— Летчиком не хочешь? — удивился солдат.

— Сперва шофером. А как подрасту еще больше, то­гда буду летать...

— Молодчина, Саша! — одобрил дневальный и, заме­тив машины, шедшие по дороге с аэродрома, сказал: — А теперь беги отсюда. Раз-два!

Саша послушался и убежал.

Вскоре машины остановились возле штаба, и все по­шло своим порядком. Разговаривали офицеры, стучали двери, слышались команды. Кого-то в коридоре отчиты­вал Твердохвалов.

Но вот летчики подались на ужин, и стало тихо. В коридоре показался капитан Кудлач. Дневальный к нему:

— Приходил ваш мальчуган. Папу спрашивал...

— Давно?

— Минут десять назад.

Кудлач постоял на крыльце и, подняв ворот куртки, двинулся не на людную улицу, а на тихую аллею за штабом, потом — напрямик к домику среди голых кустов си­рени и акации. Не встретив никого по пути, он еще на крыльце достал из кармана ключ, отомкнул комнату с но­мером на двери — "6". Прикрыл дверь, распахнул куртку и только сейчас почувствовал усталость. Не летал, был на земле весь день и надо же — так забегался. Правда, пришлось поработать за командира эскадрильи на старте, на стоянках. Успокаивало то, что дело шло как нель­зя лучше: много летали, много успели.

На аэродроме и в штабе эскадрильи время бежало не­заметно. А когда все расходились и он оставался один, тут хоть волком вой. Сначала думал, что все скоро уляжется, он переболеет и жизнь пойдет своим чередом. Однако ми­новал день, прошел и второй, а сердце не успокаивалось, сжималось от обиды.

"Спокойно, Степан!" — то и дело приходилось подбад­ривать себя.

Он усталыми глазами безразлично обвел комнату. Тут были койка, стол, тумбочка, окно. На вешалке — куртка, шапка, комбинезон и планшет. Хорошо сделал, что посе­лился здесь. Не очень уютно, зато тихо.

Провел ладонью по подбородку — пора бриться. Бро­сил взгляд на тумбочку и, вспомнив, что электробритва дома, вздохнул. Ничего, как стемнеет, сходит в парикма­херскую.

О чем жалел по-настоящему — что не взял краски, бу­магу. Было бы на чем отвести душу. Сиди, рисуй хоть ночь напролет, забыв обо всех неприятностях. Вспомнил этюды, которые начал, да так и бросил...

И Дым вспомнился, короткий разговор с ним. В нарочи­то бодром тоне командира полка слышалось плохо скры­тое сочувствие. А Кудлач не любил сочувствия, жалости, видел в этом что-то унизительное для себя. Товарищи и друзья по службе, скорее всего, делали вид, будто ничего не знают, и вели себя тактично. Он был благодарен им. А мысли текли, текли...

"Как дальше жить?" — такого вопроса не возникало ни разу. Жил и не раздумывал, что будет дальше. Успо­каивал себя, что проживет один, не пропадет. Верил в се­бя, верил другим.

И вот настало время ответить на этот вопрос: как быть дальше? Обходиться сочувствием, чутким отношением в полку? Сидеть, как в тюрьме, в четырех стенах, ходить тропинками, а не улицей? А как выбросить из сердца Ма­рину и тем более сына? Нет, надо толком во всем разо­браться. Неужели все потеряно безвозвратно?

Тихо скрипнула дверь. Несколько мягких шажков — и холодные ручонки обвили шею.

— Папа!

Кудлач словно проснулся. На него смотрели родные, удивительно чистые голубые глаза. Не было в них ни уп­река, ни вопроса — одна только радость. Радость встречи.

Саша льнул к отцу, гладил его рукою по щекам.

— Колется!

Капитан встал, высоко-высоко поднял сына, потом прижал к груди и, не помня себя, целовал губы, ще­ки, лоб.

— Садись, брат, у меня,— хрипло сказал, сажая сы­на на стол. Встреча растрогала его. Сами собой таяли бес­покойство, досада. Душа полнилась безграничной неж­ностью. Сын!..

Капитан открыл тумбочку, взял тарелку с печеньем, шоколадками.

— Это тебе!

Саша взял угощение, сам подошел к тумбочке, открыл ее. Увидел толстую записную книжку и два карандаша.

— Как живешь? — сдерживая волнение, спросил отец.

— Хорошо...

— Кто забирал тебя из садика?

— Мама.

— А где она?

— Около почты. Стоит с тетей Раей...

— Ты ужинал?

— Не-а. С тобой будем ужинать.

— Тебе жарко. Сними шапку.— Капитан развязал красные тесемки, широкой ладонью провел по круглой сынишкиной голове.

— Мама сказала, ты летаешь,..

— Весь день летали. Недавно приехал о аэродрома...

— Я стоял за клубом. Вижу — вышел ты на крыльцо и пошагал. Я тихонько тэп-тэп... Ты в этот дом, и я сюда...

— Какой ты у меня...

Кудлач любовно смотрел в открытое разрумянившееся лицо сына.

— И завтра будешь летать?

— Буду...

— И вечером?

— И ночью...

Саша задумался на минуту. Потом насупился недо­вольно:

— Все летаешь да летаешь. А когда со мной будешь?

— Летчик должен много летать...

— Приходила Петина мама,— сказал Саша,— Руга­лась на нашу маму...

— За что?

— Смешно так сказала: Сашу надвое не разделишь.

Сердце у Кудлача заныло.

— А мама что?

— Мама говорит: не буду делить...

Саша забрался к отцу на колени. Обнял за шею, по­качался взад-вперед, а потом спросил:

— Какого это Сашу делить?

Капитан весь сжался.

— Пошли домой.— Саша сполз с колен, взял отца за руку.— Уже и мама дома. Сядем с тобой за стол, рисо­вать будем...

— Обожди,— нерешительно произнес Кудлач.

— Пошли,— стоял на своем Саша.— Тетя Рая, навер­ное, у нас...

Кудлач не знал, что делать.

— Пойдем,— тащил его Саша обеими руками.— Я те­бе что-то покажу...

— Знаешь, мне еще нужно...

Кудлач чувствовал, что, если сын будет настойчив, он встанет и пойдет эа ним. Но Саша именно в этот момент выпустил его руку.

— Всегда тебе что-нибудь нужно...

Капитан перевел дух, как будто вылез из машины по­сле сложного полета. Саша постоял минуту, подумал и сказал:

— Побегу... Там меня ребята ждут. А ты скорей при­ходи.

Кудлач едва заметно кивнул ему, надел на головку шапку, пряча глаза, подбросил раз-другой к потолку.

- Беги!

И остался один, испытывая невыразимую легкость. Радостно билось сердце, на душе было покойно и светло.