Алешко Антон - Над нами миллион высоты

— Как же так? — спросил спокойно, словно между ни­ми ничего не вровзошло.

Смирин тоже подошел к столу, положил перед Астаховым журнал, раскрыл его.

— Я расскажу, как было. Принял я солдата Корженевича, осмотрел и с диагнозом "грипп" направил в лазарет. Вот записи в журнале, вот направление. В тот же день в лазарете на него была заведена история болезни с предварительным моим диагнозом. Полежал Корженевич три дня, и в истории болезни появилась запись...— Смирин показал Астахову одну запись, ниже — другую.

Командир посмотрел так и этак, покачал головой.

— Написал, что мак посеял. Кто это так?

— Мелко писал Ахтан. Ниже — Сорочин. Они вдвоем поставили диагноз "брюшной тиф" и отвезли Корженевича в госпиталь. Ни Сорочин, ни Ахтан не сказали мне, что додумались до такого диагноза. А ведь я в таком случае должен был провести в полку профилактическую работу. Время, разумеется, было упущено, потом я уехал в отпуск. Совсем недавно, листая журнал, увидел, что Корженевич все еще числится в лазарето. Позвонил туда, мне говорят, что давно отвезли солдата в госпиталь. Посылаем челове­ка, и он привозит бумагу.— Смирин положил перед Астаховым отношение из госпиталя. Астахов прочел отношение, возвратил Смирину.

— Грипп?

— Я направил больного в лазарет с гриппом, и в госпи­тале он лечился от гриппа. Куда же девался тиф? — спро­сил Смирин.

— Значит, брюшного тифа не было? — удивился Астахов.

— Сами видите...

— Ничего себе! Выдумали страшную болезнь, отосла­ли человека в госпиталь, не проследили за ним, а теперь ищут виновного? — Астахов помолчал, потом словно по­хвастался Смирину; — Только вчера мне говорили, что Ахтану, мол, пора присвоить очередное звание. Что вы скажете на этот счет?.

— Откровенно?

— Ну конечно...

— В армии Ахтана нельзя держать ни одного дня!

— Вот как! — Астахов свел брови.— То он пишет на­учную работу, то он хирург, то терапевт... На словах все хорошо, а на дело...

— Уважая вас как отличного летчика и командира, я позволю себе спросить: каким образом Ахтан попал в на­ше соединение и поселился в вашем доме?

— Как попал? Прислали, не спросили... Мы уклони­лись от главного вопроса,— сказал Астахов.— Что же нам делать с Корженевичем?

Смирин посмотрел на Астахова, встретил быстрый взгляд его умных глаз и предложил:

— Надо послать человека к родным Корженевича, а уж там видно будет.

— Это идея,— весело взглянул Астахов на врача и по­звонил в полк: — Твердохвалов, пошлите сегодня кого-нибудь па родину Корженевича. Да, первым же поездом.— Не скрывая расположения, он протянул Смирину руку.— Обождем еще два дня...

В коридоре Смирина поджидал Сорочин.

— Что сказал?

— Командир сказал, что это дело состряпали голово­тяпы,— на ходу бросил Смирин.

Сорочин вовсе пал духом. Толкался в пустом коридоре, с замиранием сердца ждал, что его вот-вот позовет Аста­хов, пока из окна в конце коридора не увидел, как Аста­хов садится в машину. Он ожил, спустился по лестнице на первый этаж с намерением поинтересоваться, что ему делать с Ахтаном, пошел к заместителю начальника политотдела подполков­нику Михайлову.

У Михайлова уже сидел Твордохпалов.

— А, доктор! Прошу..,— кивнул Михайлов Сорочину.— Присаживайтесь.

По всему было видно, что Сорочин своим вторжением нарушил какой-то разговор. Михайлов выжидательно смотрел на Твердохвалова, но тот медлил, не решался про­должить.

— Что сказал командир? — поинтересовался Михаи­лов у Сорочина.

— У командира был Смирин,— ответил тот тихо.

— Я послал начальника химической службы на роди­ну Корженевича,— сказал Твердохвалов.— Посмотрим, с чем приедет...

— Правильно сделали,— одобрил Сорочин.

Михайлов думал о своем:

— Интересно, что сказал Смирину командир...

— А что он мог сковать? Будьте уверены, по головке не погладил! — убежденно заявил Твердохвалов.

"Не удастся мне поговорить с Михайловым",— поду­мал Сорочин.

— Возьмите хотя бы этот случай,— продолжал Твердохвалов.— Смирин направил солдата в госпиталь. Зачем? У вас есть лазарет, пускай бы тут и лечился. А все для того, чтоб самому было поменьше работы. Сбыл с рук. Пусть другие лечат. Солдата два месяца нет в полку, а он и ухом не ведет.

Сорочин слушал Твердохвалова и, хотя сам-то отлично знал, что тот несет чепуху, поддакивал.

Твердохвалов же, почуяв поддержку, гнул свою линию:

— А как перед всеми офицерами Смирин оскорбил замполита Зверева, только что приехавшего в полк! Не так, мол, подошел к врачу, не поклонился.

— Это он может,— вырвалось у Сорочина.

Стукнула дверь — вошел полковник Хмарук. Все вста­ли. Полковник поздоровался, удивленно поомотрел на Ми­хайлова. Тот не понял взгляда, заговорил:

— Есть жалоба на коммуниста Смирина. Видно, при­дется вызвать на партийную комиссию.

— Кто жалуется?

— Коммунист Твердохвалов,— показал глазами Михайлов.

— И в чем дело?

Михайлов доложил.

— А сам Зверев почему не пожаловался? — взглянул Хмарук на Твердохвалова.

— Зверев у нас человек новый...

— Детский лепет, подполковник. Майор Зверев у нас новый человек? Да он жизнь полка знает лучше, чем иные старожилы. Даже в штабных джунглях неплохо разобрал­ся. — Глаза Хмарука смеялись.— Вот я новый человек действительно. Так вы думаете, что мне можно три короба наговорить, я и поверю?

В кабинете стало тихо. Растерянный Твердохвалов сто­ял перед Хмаруком и все гуще краснел. За него вступил­ся Михайлов. Он полистал свой блокнот и, как на трибу­не, даже взмахнул рукой:

— Не понимаю, почему бы коммунисту Твердохвалову и не прийти к нам с жалобой... Это его право.

— Пусть приходит, когда наладит работу штаба пол­ка.— Хмарук бросил иронический взгляд на Михайлова, но того это не остановило:

— Со Смириным надо разобраться. Зверев сам прихо­дил с жалобой к Матулю.

— Матуль разбирал жалобу?

— Так точно! — ответил Михаилов.

— Зачем же еще и мне ее разбирать, теперь уже в ре­дакции Твердохвалова? Есть логика?

— У коммуниста Твердохвалова заговорила офицер­ская гордость,— стоял на своем Михайлов.— А возьмите отношение Смирина к больному солдату Корженевичу...

— Я только что был в вашем строевом отделе и счи­таю делом чести навести там порядок.— Хмарук посмотрел на Твердохвалова.— И вам советовал бы засучить рукава и взяться за работу... И вы, Сорочин, тоже с жалобой?

— Н-нет...

— Слушаете, как оформляется дело на вашего подчи­ненного? — Хмарук снял фуражку. От него веяло здоровь­ем, силой.— Вам бы теперь быть в лазарете и разобрать­ся, что за метаморфозы там происходят. Грипп, скажем, превращается в брюшной тиф.— Он хотел что-то добавить, но сдержался, промолчал.— У вас есть вопросы ко мне? — поочередно глядя на Сорочина и Твердохвалова.— Нет? Можете идти.