Антон Алешко - Дороги без следов

- Поем, товарищ капитан, - Степанов подошел к нему.- Ждем вас.

- Немного задержался...

Степанов поставил баян на лавку.

- Подать скатерть-самобранку! - приказал Рыбакову.

Рыбаков выбежал в сенцы. За ним пошли летчики, девча­та. Помогли внести все то, что приготовили в летной столо­вой и припрятали в хозяйском шкафу. Подоспел со свертком и адъютант Пшеничкин.

- Готово! - доложил Степанов Мохарту. - Можно на чинать.

- Прошу за стол, - сказал Мохарт.

Капитана посадили в красном углу. Рядом с ним заняли места командиры звеньев - Русакович и Степанов. Дальше вперемешку с летчиками сели девчата. Не хватило места адъютанту, однако ему было не привыкать. Он остался на ногах.

Мохарт поднялся за столом.

- На наших глазах в эскадрилье вырос Герой,- загудел он.- Мы гордимся тобой, Алексей Алексеевич. За дальней­шие успехи, за доброе здоровье, боевой друг!

Зазвенели стаканы. Все выпили, закусили. Мохарт снова встал.

- В нашей эскадрилье сегодня получили награды лет­чики, техники и наши славные богини огня, - он поглядел на девчат. - Служба ваша трудная, не женская, но очень нужная. Всех "фоккеров" и "мессеров", которых мы сбили в воздушных боях, сбили при вашем участии. Вы готовили пушки, боекомплекты. Вы мерзнете на ветру каждый день, отправляя нас в бой, следите, чтобы оружие на самолетах всегда было в порядке. И оно никогда не отказывает. Знай­те, что в бою мы всегда с вами. А награды... они не послед­ние. Награжденный человек - вечный должник государ­ства. Ему всегда кажется, что его заслуги переоценены. Так я думал, когда получил первый орден; знаю, вы думаете так же... Так выпьем за здоровье девчат-оружейниц! - за­кончил Мохарт.

Выпив, хвалили вино, Кубань, батьку Рыбакова, адъю­танта эскадрильи Пшеничкина, который неизвестно где взял и поставил на стол две бутылки белой.

- За будущих героев! - Степанов поднял стакан, кив­нул на Русаковича.

Его дружно поддержали.

- Нельзя забывать и тех, кто в госпитале, - сказал Мохарт. - За здоровье Кривохижа! Пожелаем ему славную девушку!

Все со стаканами потянулись к Кате. Она смутилась, по­краснела до ушей. Что-то сказала, лишь бы не молчать.

Потом снова налили, выпили и запели за столом. Нако­нец вынесли посуду в сенцы и пошли танцевать.

Неумело покружившись с Катей, Мохарт вышел из круга.

- Танцуйте, пойте, а я пойду,- сказал он и, одевшись, вышел.

Летчики крутили пластинки с песнями, дружно подпе­вали. Сидели на койках, на лавках, ходили по хате, кучками стояли возле дверей.

Глянув в угол, Катя заметила на себе пристальный взгляд Васильева. Он что-то говорил Рыбакову, напирая на него грудью. Ей непонятно было, шутя это делалось или всерьез. Ясно только, что говорят про нее, про Катю, И это ей понра­вилось. Пусть говорят! Была уверена, что ни Васильев, ни Рыбаков ничего худого сказать про нее не могли, и потому озорно погрозила Васильеву пальцем. И тут же стала искать взглядом Вострикову.

"Посмотри, что я сейчас сделаю", - кивнула Катя и, увидев Аню среди летчиков, нарочито громко крикнула:

- Матвей Иванович, следующий танец наш!

Аня Вост­рикова оглянулась. Взгляд у нее был растерянный, хотя она еще продолжала беззаботно смеяться. Катя двинулась к Ва­сильеву.

- Не твоя забота. Я знаю... - услышала, подходя ближе.

"Вот я их и развела", - подумала Катя, кружась с Василь­евым. Усмехнулась, заглянула ему в глаза.

- Чего не поделили?

- Не обращай внимания...

Потом двери широко распахнулись, и в хату вошли пол­ковой врач Вихаленя и аптекарша Дуся Ушакова.

- Добрый вечер, - сказал Вихаленя, - С улицы услы­хал музыку, дай, думаю, зайду. Вот Дусю привел. Прошу любить и жаловать, как говорится.

- Пожалуйста, доктор, - Степанов растянул меха бая­на. - Для вас любую ноту возьму.

Вихаленя показал взглядом на Дусю.

- Что вам сыграть? - спросил ее Степанов.

- Русского! - Дуся сбросила шинель на руки летчикам и пошла по кругу. Стройные ножки в хромовых сапогах на высоких каблучках так ударили по полу, что все поверну­лись и посмотрели на нее.

Павой прошла круг, другой. Остановилась.

- Кто с Дона? - скользнула взглядом по лицам летчи­ков. - Скорей признавайтесь!

- Бери дальше. С Кубани есть.

- Кубань не Дон, - Дуся махнула рукой. - Теперь смот­рите.

Тонкая в талии, как оса, Дуся пошла, рассыпая дробь, по­том плавно проплыла, как на волнах. Летчики окружили ее тесным кольцом, не могли наглядеться на донскую казачку.

Вдруг Дуся остановилась перед Васильевым, поклони­лась ему, вызывая на танец.

Васильев заупрямился, но летчики выпихнули его на середину круга. Он немного пробежал, шаркая ногами, и спрятался за спины товарищей. Все засмеялись.

- Слабак! - крикнул Вихаленя. - Не позволю позо­рить авиацию! - подобрав полы шинели, пустился в пляс. Получилось неплохо. Когда же он, пристукнув каблуками, пошел вприсядку, поднялся шум.

- Браво! Браво!

Покружившись немного, Вихаленя остановился возле Васильева.

- Вот так надо, молодой человек, - подмигнул он и по­шел к столу играть в шахматы.

Дуся запела песню:

По Дону гуляет,

По Дону гуляет,

По Дону гуляет

Казак молодой...

К ней подошла Катя и стала вторить полным голосом. Она помнила эту казачью песню с детства. В ту войну на Случчине стояли донские казаки. После них остались в бе­лорусских деревнях лихие танцы, песни и воспоминания...

Кате припомнились напоенные запахами садов и трав летние вечера в селе, клен возле хаты, под которым до полу­ночи веселилась молодежь, напевая частушки и эту песню...

Степанов пробежал пальцами по клавишам баяна, кив­нул Кате:

- Даю польку!

Не успела она оглядеться, как перед нею остановился Гетманский.

- Прошу...

Катя видела, что следом за ними в круг выходит пара за парой. Звуки задорной польки заполнили хату, Гетманский кружился легко, набирая темп. Кате казалось, что она кру­жится по воздуху, не касаясь пола.

"Покажу донской казачке, как танцуют у нас", - озорно думала она, поглядывая на Дусю, которая танцевала с Русаковичем.

Это ничего, что на ней мытая-перемытая гимнастерка, давно потерявшая цвет хаки, что на ногах поблескивают навакшенные армейские кирзачи, как говорят, сорок последнего размера. Это ничего. Все это только подчеркивает ее природную грацию.

Одна пара уже не выдержала, сбилась с темпа, потом с круга сошла другая. Казачка Дуся танцевала долго, однако и она в конце концов отступила в сторону. Теперь круг стал шире, просторнее, и Катя дала себе волю. Она без устали кружилась с Гетманским, счастливая, гордая. Летчики сле­дили за ней восхищенными взглядами.

Наконец не выдержал и Степанов, оборвал в самом не­ожиданном месте.

- Сдаюсь! - крикнул он.

Гетманский отвел Катю к девчатам и, откланявшись, стал наблюдать за шахматным поединком.