Антон Алешко - Дороги без следов

Усадил летчика на табурет. Осмотрел один, потом другой глаз. Промыл их раствором, протер марлей.

- Погодите, доктор... - Кривохиж посмотрел направо, потом налево.- Так уже ничего... А остальное проморгается.

Затем Вихаленя осмотрел ожоги на лице, как раз на тех местах, которые не закрывал шлемофон.

- И будешь ты, Иван Иваныч, как зебра - в полоску,- улыбнулся Вихаленя, беря пузырек с традиционной зеленкой,- Разрисую тебя...

- И будете вы после этого не доктор, а владимирский богомаз,- в тон доктору ответил Кривохиж.

Из перевязочной втроем пошли в рентгеновский каби­нет. Сначала Кривохижа смотрел госпитальный рентгенолог, потом сам Вихаленя. К счастью, ни трещин, ни переломов костей не обнаружили. Значит, порядок!

Потом дежурный врач повел Вихаленю и Кривохижа в приемный покой. Как только понял, что полковой врач со­бирается забрать летчика с собой - заупрямился:

- Не отдам. Пусть у нас лечится.

Кривохиж стал было протестовать, но Вихаленя согла­сился с дежурным врачом. Не потому, что госпиталь был лучше укомплектован специалистами - их авиационный лазарет тоже не плохой. Тут Кривохиж за день успокоится, к нему не будут забегать товарищи, человек быстрее попра­вится.

Дежурный показал на дверь и пошел - зазвонил теле­фон. Кривохиж переступил порог палаты и очутился в чис­той половине обычной крестьянской хаты.

- Где же мне здесь устроиться? - глянул на Вихаленю.

В хате стояло шесть застеленных коек. Кривохиж выбрал место за печкой возле окна, лег, а Вихаленя сел рядом на табуретке.

Кривохиж закрыл глаза.

- Подождите, как же это было? - вспоминал он.- Сели мы в самолеты. Взлетели,- Кривохиж помолчал.- Слепило солнце. Я опустил со лба светофильтровые очки и потерял из виду Степанова. Он быстро рванул вверх - хотел отсечь "фоккера". Тут у меня треснула бронеспинка. Гляжу - в кабину дым пошел. Мне прыгать надо, а не помню, надел ли парашют. Провел рукой по груди - лямки! Открыл фонарь и сквозь пламя выскочил из кабины. Рванул кольцо... Меня так подбросило, что с ноги слетел унт... Плюхнулся в снег. Скажите, Степанов догнал "фоккера"?

- Нет.

- Фриц ударил с солнечной стороны. У него была боль­шая скорость.

- Надо было бы вам на север взлетать. Набрали бы вы­соту и увидели...

- У нас была высота, и мы могли драться, если бы на том рывке я не отстал от Степанова... Эх, сколько раз гово­рил Пищиков: "Ведомый не должен отставать от ведущего и на сантиметр..." Мы слушали и думали: э, теория все это. Оказалось, живая практика,- Кривохиж стиснул зубы, по­тянул в себя воздух.

- Знаю, жжет, но терпи,- сказал Вихаленя.- Выпол­няй госпитальный режим, слушайся докторов, ясно? Я скоро приеду, заберу тебя. А этот трофей повезу в полк,- подки­нул на ладони осколок эрликоновского снаряда.- Если бы он не выдохся, не обессилел, пробивая бронеспинку, то...

Кривохиж подержал осколок, удивился.

- Да-а...

Вихаленя встал, пожал Кривохижу обе руки и вышел на крыльцо. Сказал хлопцам, чтобы шли прощаться, а сам стал бродить возле дома.

Солнце скатилось на запад. Крепчал мороз. Вихаленя глянул на холмистое поле. На восток от гребня снег на поле посинел, а на запад все еще мягко румянился на солнце.

"Повезло парню",- порадовался за Кривохижа Вихале­ня и, увидев на крыльце адъютанта с механиками, приказал садиться на машину. Подойдя к крыльцу, он услыхал голос Петрова. Тот прощался последним:

- Иван Иванович, все это пройдет, как с белых яблонь дым, но запомни: за одного битого двух небитых дают. Дай твою братскую руку. Ну, до встречи!

Вихаленя не успел ничего сказать лейтенанту Петрову, как вдруг морозную тишину разорвал нарастающий гул: прямо над головой, блеснув черными крестами с белой ка­емкой, пронеслись два "фоккера" и над полем, где чернело пятно, стали в круг. Это было так неожиданно, что все за­мерли на месте. Таких, можно сказать, нахальных фрицев видели впервые.

- Это он, собака, показывает, где сбил Кривохижа,- первым нарушил молчание Петров и бросился с крыльца к автомашине. Открыл кабину, выдернул из гнезда карабин шофера. Стал на колено, положил ствол на радиатор, при­целился.

- Я им сейчас!

Тем временем "фоккеры" опустились так низко, что нуж­но было удивляться, как это они не боялись, разворачиваясь, чиркануть концом плоскости по заснеженному полю. Ясно, что один из них и сбил Кривохижа. Воротился, видно, на базу, доложил, а ему не поверили. Понадобилось подтверж­дение другого летчика, и вот они теперь прилетели вдвоем. Натужно ревели моторы вражеских самолетов. И вдруг этот рев разорвал сухой свист.

Тах-тах-та! - гулко, с металлическим звоном посыпа­лись выстрелы авиационных пушек.

Вихаленя увидел, как пара красноголовых истребителей, спикировав с высоты, уже выходила из атаки боевым разво­ротом. На фюзеляже ведущего была видна цифра "25".

- Степанов! - закричали механики.

Ведущий "фоккер" задрал нос, однако тут же вильнул плоскостями, точно хотел сделать бочку, и упал на землю, подняв за дорогой столб снежной пыли. Его ведомый раз­вернулся и поспешил на запад, но на него уже пикировала другая пара красноголовых истребителей.

Др-р! Др-р! - ударили пушки.

Второй "фоккер" сразу задымил и плюхнулся на самом гребне пригорка. Сквозь снежное облако пробился черный дым, потом высоко взметнулись острые языки пламени.

Вторая пара наших истребителей догнала первую пару над дорогой, пристроилась к ней, и звено низко прошло над деревней.

- Помог Степанову завалить "фоккера". Видали? - смеялся Петров.

- Товарищ лейтенант, вы же не стреляли,- сказал ме­ханик.- Вы только ловили его на мушку.

- Не дали примазаться к чужой славе. Не дали! - мах­нул рукой Петров.

Над пригорком звено развернулось. Еще раз низко-низко прошло над крайними хатами Даниловки. Вихаленя оглянул­ся и увидел на крыльце Кривохижа. Он стоял в одном ниж­нем белье и высоко поднятыми руками махал самолетам.

- Иван Иванович, сейчас же в палату!

- Одну минутку... - Кривохиж опустил руки.- Я хо­тел вас попросить...

Вихаленя не стал его слушать, прогнал в хату. Зашел вслед за ним, поправил одеяло, которым Кривохиж накрыл­ся, и хотел было поругаться. Летчик неожиданно сел и об­нял его за шею.

- Скажите Кате...

- Без тебя знаю, что сказать. Ты лежи...

2

Едва на стоянку зарулил последний самолет и затих гул моторов, как из-за леса вынырнул белый "лимузин" генера­ла Дичковского. "Лимузином" все называли "По-2" с закры­той кабиной, который шефы в прошлом году на Первое мая подарили командиру дивизии.

Пищиков был на командном пункте и первым заметил его в окно. По всему было видно, что генерал возвращался из штаба армии.

"Лимузин" уже зашел на посадку к "Т".

Пищиков переложил на столе карты, еще раз перечитал боевое донесение за день. По его спине пробежал еле замет­ный, но неприятный холодок. Командир полка с удивлением понял, что сегодня у него нет желания встречаться со своим командиром. Почему-то хотелось побыть одному, обдумать то, что произошло над Даниловкой.