Лидия Компус - Два семестра

Сильвия, пряча улыбку, перебила его:

— Давид Маркович! Ваши фокусы совсем ни к чему, вы очень далеки от истины.

— Какая вы мнительная! Это объявление напечатали еще в прошлом веке. Зачем все принимать на свой счет?..

6

Войдя в читальный зал, Фаина сразу заметила незнакомого посетителя. Он стоял слева, у среднего шкафа, рассматривая корешки книг. Не новый ли доцент?.. Сухой, горбоносый... Долго глазеть было неловко, Фаина отыскала словарь, села к своему столу. В этой маленькой учебной библиотеке она занималась каждый день, облюбовав себе уютное место за переборкой, где стояло только два стола, разделенных низким деревянным барьерчиком.

Она вынула тетрадь и раскрыла этимологический словарь, поборов искушение посмотреть на незнакомца еще — ведь это же, вероятно, Гатеев, ее будущий руководитель, третьекурсники говорили, что он уже читает лекции... И через минуту она увидела его вблизи, он сел за соседний стол. Библиотекарша принесла ему толстую книгу с красным обрезом, он положил на край стола крошечный блокнот и начал листать книгу так быстро, что вокруг него поднялся ветер. Фаину это соседство немножко стесняло, но не уходить же отсюда. Тем временем сквозняк за смежным столом прекратился, сосед, по-видимому, взялся переписывать огромную страницу в свой смехотворный блокнотик. На Фаину он не обращал ни малейшего внимания, ему она не мешала.

Повернувшись боком к барьеру, Фаина на целый час погрузилась в словарь, надо было сделать много выписок. Затем, уже равнодушная к помехам, посмотрела, чем занят сосед, и ее вдруг бросило в жар: Гатеев — несомненно это Гатеев! — читал ее дипломную работу. Она мгновенно узнала эти сшитые листы линованной бумаги...

Читает. Похоже, не очень-то внимательно. Нет, остановился, заглядывает в предыдущий лист... Губы сложены презрительно, и весь он горький, как полынь... Зачем же Астаров отдал ему этот жалкий черновик, такой далекий от того замысла, которым она живет уже столько месяцев! Ведь она ходила на кафедру, говорила, что хочет изменить, переделать, что это только наброски, что ей нужно было только спросить, какие материалы подходят больше. А он, конечно, все спутал, забыл и попросту передал рукопись этому... Ой, улыбается! Что там ему попалось на глаза? Сморозила какую-нибудь глупость! Ну, кто бы поверил, что это такое мученье — смотреть, как читают твою дипломную работу. Где же она была у него спрятана? Ага, за спиной рыжий портфель, он ее оттуда вытащил... Нет, невыносимо! Опять улыбается и — честное слово! — презрительно...

Фаина, кое-как собрав вещи, обратилась в бегство.

Дома — беспорядок. Какой-то удивительный, сверх нормы. Кто-то, видимо, рылся в ее тумбочке — дверца полуоткрыта, на полу размотанная катушка. Вероятно, Ксении спешно понадобилось что-нибудь вроде заколки для кудрей. Но зачем она вынула конверт с фотографиями? Возмутительно!.. А это еще что? Старые фольклорные записи, лежавшие в чемодане, ворохом навалены на стол — вот сказка о золотом весле, песни....

Фаина, сердясь, разложила все по местам. С этой Ксенией чем дальше, тем хуже...

Ну вот, слышен ее голосок за дверью — поет, красавица, как ни в чем не бывало. И дал же бог человеку еще и такой слух — ни единой верной ноты!

Ксения вошла, села, и над нею тотчас же заклубился дым. Фаина открыла окно, молча. Но разве ее проймешь молчанием!

— Ты, Фаинка, табаку не любишь, потому что ты из староверов, — закинула она словечко, продолжая дымить. — Кстати... мне нужны были твои карточки. Ты заметила?

— Мудрено было бы не заметить... Только ума не приложу, зачем. И послушай, Ксения, что это за гадость — для чего ты выворотила из чемодана мои рукописи? К своим, небось, не даешь пальцем притронуться! Могла бы сказать, что тебе нужно.

— Ну, виновата, виновата... Сейчас я тебе все объясню. Дело в том, что... приходил Вадим. Погоди, сейчас я объясню. Ну, чего ты остолбенела? Пришел, разговаривали, и я кое-что рассказала о тебе. Он очень заинтересовался, и тогда пришлось вытащить твою карточку… Между прочим, ты веришь в любовь с первого взгляда?

Фаина в сердцах хватила ладонью по столу так, что стало больно.

— Я запрещаю! — крикнула она. — Болтай со мной о чем угодно, а втягивать посторонних я запрещаю! Слышишь? Чтоб это было в последний раз!

Глядя в угол и сильно сбавив тон, Ксения проговорила:

— Не кипятись, Фаинка. Уверяю тебя, все шло на самых возвышенных регистрах. Он очень умный, Вадим, он все понимает так же тонко, как я...

— Я не желаю участвовать в экспериментах!

Ксения вздохнула.

— Напрасно я тебя предупредила, что это эксперимент, но не предупредить было бы нечестно... Только поверь мне, Фаина, опыт совсем безобидный, и Вадим о нем даже не подозревает. Просто я для самой себя хотела бы установить, возможна ли любовь без всякой примеси... телесности. — Ксения повертела рукой в воздухе. — Возможна ли заочная любовь!

— Глупости какие!

— Что же тут глупого? Желтков в «Гранатовом браслете» полюбил Веру, видя ее только издали. Кстати, это типично мужской подход к любви: ведь он влюбился в наружность этой княгини, о ее внутренней жизни он мог только догадываться. Правда? А Вадим заинтересовался именно твоей внутренней жизнью, я хотела построить это иначе...

— Не морочь мне голову!

— Ну, успокойся, Фаинка! Сделаем по-другому... Когда он придет — он обещал еще забежать около пяти — я вас познакомлю. И больше вмешиваться не буду, вернемся к обычному банальному ходу событий... Ты никуда не собираешься в пять?

— Даже сейчас уйду.

— Хоть надорвусь, да упрусь, как говорят фольклористы… — Ксения усмехнулась. — Показала я Вадиму твои труды. Я-то от них совсем не в восторге, а он чего только не нашел — и чистоту стиля, и поэзию, и ученость...

— Прикажешь мне запирать свои вещи на замок? — резнула Фаина.

— Я же прошу извинения... Не думала, что ты так рассердишься. Собственно, ничего дурного не случилось, не украдет же он у тебя твои материалы. Зачем их прятать!

— А свои рассказы от меня прячешь?

— И ты не видишь разницы? Когда я начну писать дипломную, смотри сколько хочешь, а рассказы не школьное упражнение. Черновые мысли писателя боятся чужого взгляда — ежели на гриб взглянуть, он больше не будет расти... — Ксения захохотала. — Это мы с Вадимом тоже вычитали в твоих записях. Вообще, Фаинка, видела бы ты, как его закрутило за какой-нибудь час! Я и сама не ожидала таких результатов. Вот что значит художественная подача!.. — Легкое смущение Ксении, слышное все же в ее речах, исчезло совсем, и, следя за надевавшей пальто Фаиной, она спросила совсем уже дурашливо: — Неужели тебе не любопытно познакомиться с ним?..

Фаина закрыла за собой дверь, не слушая дальше.