Лидия Компус - Два семестра

— Стрип-ниб разучивают… — таким же постным тоном прибавил Белецкий.

— Сейчас все узнаем, — усмехнувшись, сказала Сильвия. — Вон там, посмотрите, два окна светятся в высшей степени подозрительно.

Давид Маркович молча открыл калитку в чугунной ограде, и все взошли на крыльцо общежития.

3

Дверь отворила Фаина и сразу почувствовала себя ответственной за все, что комиссия застала в комнате. Собственно, придраться можно было только к поздним гостям: на кровати Каи, раскинувшись, лежала Вельда Саар, а за столиком возле кровати Лео Тейн играл в шахматы с Каей. Но что же тут плохого? Вельда, хоть и не спеша, спустила ноги на пол и пригладила космы, а шахматы, как-никак, игра, развивающая ум. Ксении Далматовой, к сожалению, не оказалось дома, но почему бы ей не пойти в театр. Зато вот она, Фаина Кострова, допоздна сидит за работой, фольклорные материалы раскиданы по столу — чего желать больше... Однако чувство неловкости так и витало в комнате номер двадцать третий.

Члены комиссии пытались вести себя добрыми друзьями, зашедшими на огонек. Белецкий поговорил о шахматах, Мария Андреевна о трещине в оконном стекле, а Сильвия Александровна поинтересовалась работой Фаины.

— Вы собирали фольклор в Причудье? Давно?

— Да, — ответила Фаина, следя искоса за Вельдой, как бы та чего не выкинула.

— Как называется ваша дипломная?

— Я еще не совсем решила, посоветуюсь с руководителем.

— Кажется, он уже и приехал...

Белецкий кашлянул не совсем естественно, и Фаина оглянулась на него. Ну что? Похлопывает шляпой по колену и будто бы смотрит на шахматную доску, над которой будто бы задумался Лео... Вот тоска — все неестественно! И Сильвия Александровна, хотя и очень мила сейчас, даже нежна, но в фольклоре-то, в причудском, она все равно не смыслит ни синь-пороха, и напрасно она заглядывает в эту тетрадь со сказками...

Разговор кое-как плелся дальше без срывов, пока Мария Андреевна не спросила вдруг начальственно, в котором часу здесь ложатся спать. При этом вопросе Лео Тейн с кривой усмешкой опрокинул несколько фигур, а Кая нахмурилась.

— Не всегда в одно время, — ответила Фаина.

Вельда Саар, покачивая ногой, сказала:

— А можно спросить, зачем в общежития ходят комиссии?

Давид Маркович внимательно посмотрел на нее — сперва на ее свежее дерзкое лицо, потом на ногу в чулке без туфли.

— Познакомиться ближе со студентами, с их бытом, — проговорил он.

— Но что можно увидеть за полчаса? — Вельда томно потянулась. — Трещину в окне? А студенты на вид все одинаковы, за полчаса вы даже не отличите филолога от математика.

— А между ними большая разница?

— Огромная! Филологам надо было бы уже закрывать свою лавочку, если бы не математики.

— Гм... А вы на математическом?

— Второй курс, мои подшефные, — не очень радостно сказала Сильвия Александровна.

Вельда рассмеялась:

— Да, мы с Лео математики, но охотно общаемся с филологами. Лео учит играть в шахматы вот эту девушку, а я за него болею... Но разве это имеет значение для комиссии? И разве можно сразу постигнуть сущность того, что здесь происходит?

Фаина попробовала мигнуть Вельде — нельзя же так держать себя, но та только опять засмеялась.

— Мы живем неплохо, — вежливо сказала Кая (невежливо толкнув локтем Вельду). — Только внизу два крана не действуют, по утрам большая очередь, а в коридоре печка дымит, и тогда у нас тоже дым. И... и у нас в двери замок испорчен.

Мария Андреевна деловито раскрыла блокнот:

— Я запишу.

— Записывали уже, два раза уже записывали...

— О дверном замке просто следует заявить коменданту.

— Мы говорили, он не реагирует.

— Почему же?

На это, к огорчению Фаины, ответил Лео Тейн:

— Он недавно женился на блондинке — вероятно, потому.

В его замечание было вложено столько тихого нахальства, что даже Вельде стало чуточку неловко. Кая опять быстро заговорила на какую-то немудреную тему, пригодную для беседы с комиссией, Фаина ее поддержала, и визит на том закончился.

Едва лишь преподаватели скрылись за дверью, Вельда снова разлеглась на кровати и заиграла на губах марш.

— Это я их выжила!

— Ну и глупо! Зачем показывать себя невежами! — сказала Кая. — Видела, какое лицо было у Реканди?

— Ах, она еще больше губы поджимает, когда на урок приходит. Да еще она теперь у нас шеф! Как будто математиков не хватило. Пускай бы шефствовала на своем факультете!..

— Она же у вас преподает, — сказала Кая.

— Так ведь не математику, а русский язык!

— Надоедная тетка... — буркнул Тейн.

Кая возразила, ставя на место опрокинутые фигуры:

— По-моему, она симпатичная... А если люди пришли в дом, можно с ними и поговорить.

— Я и поговорила! Без меня была бы одна тоска: в коридоре дымит, на кухне сквозит...

Кая, двинув белую пешку, проговорила вполголоса:

— Пожалуйста, перестань ворочать мои подушки.

— Ах, ах, прошу прощенья! Вот твои благородные подушки, я ухожу! Пойдем, Лео!

— Хочу доиграть партию, — сказал Тейн, помедлив.

— Неужели? Ну, еще раз прошу прощенья! — И Вельда, надутая, схватила пальто и убежала.

Кая беспокойно посмотрела на дверь, словно собираясь побежать вслед, но каблучки Вельды постукивали уже далеко, в конце коридора.

— Так у тебя тура полетит... — сказал Тейн.

Стало тихо. Фаина поморщилась, косясь на острый профиль снова замершего над доской Тейна — до каких же пор он собирается просидеть? — и взяла свернутые в трубку листы с последними записями, сделанными нынче летом.

Но мысли отвлекались и работа не шла. Задуманная дипломная опять представилась ей школьным сочинением, сухим перечнем материалов с сухими комментариями, без своего чувства и тона и без всякой научной ценности... Правда, собрано очень много. Сильвия Александровна, увидев эту кучу тетрадей, два раза спросила, давно ли она, Фаина, занимается этим делом... Давно ли? Пожалуй, с детства. В чемодане и сейчас еще лежит тетрадка с косыми линейками, а в ней сказка о ветрах на Чудском озере, о том, как к Северику пришли в гости Теплячок, да Мокрячок, да Частый дождичек. Сказку рассказывала тетя Настя — так Фаина звала мачеху, а тетя Настя рассказать умеет, и очень рано, в школьные годы, Фаине захотелось записать эти сказки, присказки, а особенно веселые поговорки, которые тетя Настя рассыпа́ла, как красные ягодки. Так вот и появилась привычка ловить на лету и прятать в тетради все, что нравилось, что слышалось вокруг, — и тетрадей накапливалось больше и больше... Однако же не сразу Фаина поняла, что это и есть ее настоящая работа — разве работа может быть такой легкой? Да и теория потом давалась ей с подозрительной легкостью, и она, в глубине сознания, даже радовалась, если было что потруднее, посложнее, если нужно было посидеть подольше над чем-нибудь вроде диалектологии или старославянского языка. И все-таки ей становилось смешно, когда на курсе перед экзаменами начинались стоны и жалобы...