Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Я очень хотел приехать к Рувцу, но меня замотала повесть. Она идет в апрельском и майском номерах, «Знамя» (при помощи небезызвестной Т.) делает героические усилия, чтобы подогнать ее под шаблон обычных повестей о строительствах. Я не сдаюсь, а это выматывает. Кроме того, рукопись тащат из рук буквально по страницам в набор. И торопят с утра до вечера. Дня через два все кончится.

А тут меня еще выбрали в бюро секции прозы. (Были перевыборы. На них К. бил себя в грудь и кричал: «Позор мне! Позор! Я несу всю ответственность и вину за развал работы секции».) Все смеялись. Осип произнес такую замысловатую и густо зашифрованную речь (с концепциями, апперцепциями, опосредствованиями и нюансами), что никто ничего не понял и его, должно быть, за это и не выбрали.

Кстати, Таня очень смешно поссорилась с Осипом на аэродроме в Рязани. Осип долго (примерно как Роскин) думал — лететь ли ему или не лететь. Таня сказала, что она не любит таких нерешительных людей. Тогда Осип очень любезно и ядовито ответил: «Я вовсе не прошу вас, Татьяна Алексеевна, чтобы вы меня любили». Эту фразу он повторил несколько раз и последний раз прокричал ее уже из самолета, когда поднялся в воздух. Сейчас они уже помирились <���С->

Да! Екатерина Степановна в одной из московских редакций с ужасом рассказывала, что Фраерман ловил зимой рыбу в Солотче, провалился по шею в прорубь и потому заболел. Так рождается слава.

Помогли ли вам хоть чем-нибудь местные власти? Если нет, то это чудовищное безобразие. Читали ли вы в «Лите-ратурке» статью о Шуленине — нерадивом председателе Солотчинского райисполкома. Очень интересно!

Какие еще новости? Мне обещают тотчас же дать квартиру (если я соглашусь заведовать кафедрой творчества в Литературном институте). Это, конечно, запрещенный прием, но, кажется, придется согласиться, — положение безвыходное.

С Костей Пискуновым я говорил. Звонила Гульбинская. С Детгизом у вас все в порядке.

Среди писателей много шума из-за соответствующих указаний и премий. Указания эти такие: амнистировав (как выразился бы Осип) конфликт и сказано, что личная жизнь героев тоже имеет право существовать в какой-то дозе. Поэтому сейчас требуют конфликта даже в библиографических заметках. У нас все по-старому.

20 декабря 1952 г. Малеевка

Таню, Танюша, Тапь, — до сих пор я еще не получил твоего письма, а я его очень жду почему-то, солнышко мое, золотая Танька. Совсем скучно без тебя жить на свете. Как хорошо, что мальчишка уже гуляет, — немного отдышится от комнатной духоты. У меня здесь так жарко топят батареи, что весь день открыта не форточка, а половина окна и в комнате все равно 19 градусов. Зима совершенно южная, крымская, — тепло, туманы, снег тает.

Я за сутки написал статью для сборника о писательском мастерстве. Вышло 20 страниц на машинке. Называется она «Труд прозаика». Посылаю ее в Москву с Лидией Корнеевной, она едет прямо в «Советский писатель».

Завтра уезжает Сельвинский и Лидия Корнеевна. Вчера уехал Ардов. Остался какой-то окололитературный народ, очень серый. Приехал высохший Рыкачев с женой. Вот и все здешние новости. Да, показывали здесь «У стен Малапаги», и я заметил много очень хороших мест, — в Москве я их проглядел.

Я уже поправился, мне делают кварц, диатермию, и каждое утро я принимаю хвойные ванны.

Теперь у меня нет уже никаких обязательств, кроме Лермонтова. Он двигается быстро.

Здесь прошел слух, что квартиры будут якобы к новому году, но я что-то не верю. Смирнов обещал тотчас телеграфировать.

Я говорил с тем инженером «Известий», что несколько лет жил под Спас-Клепиками. Он рыболов. Говорит, что места очень красивые, уютные, много озер, рек, очень дешево продаются дома. Но есть два больших недостатка, — комары и дорога. По его словам, комары зверские, а дорога от Егорьевска очень плохая (70 километров). До Спас-Клепиков — 15 километров, дорога тоже неважная. Летом там никакого дома отдыха нет, а в помещениях дома открывается пионерский лагерь «Известий». Рыбная ловля очень хорошая. Вот все, что он мог рассказать. Он ничего там не строил, а ездил ловить рыбу.

Тут живет огромный и мрачный консул из Калькутты (Индии). Говорит только «да» и «нет».

Если почему-либо не удастся встретить Новый год здесь, то мы можем встретить и в Москве, может быть, у Сони или даже у нас. Лишь бы быть со своими человеками.

Я пишу тебе и все время жду твоего звонка. Никогда я еще так сильно не скучал по Таньке, как сейчас. Если можно, не уставай очень. И не волнуйся попусту. Какие новые номера выдал Алешка?

Только что ты позвонила, и было плохо слышно, и совсем нельзя было поговорить. 25-го утром сюда идет машина Казакевича, и можно будет прислать что-то таинственное, что ты хотела. Для этого нужно позвонить по телефону В1-04-25 и узнать, когда привезти им посылку. Он живет в Лаврушинском, в новой секции.

Если бумагу не успеешь купить, то пришли тетрадки. Бумага у меня, кажется, есть в одном из левых ящиков стола.

Целую тебя, Тань-Тань, очень. Поцелуй Лельку и Галку. Привет М. А., Соне и всем.

Костъка.

21X11. Утро

Только что говорил с директором относительно Нового года. 23-го выяснится, можно ли будет сюда приехать (будут ли места для ночевки). Если будут, то все в порядке, а если нет, то я приеду в Москву и встретим где угодно, но только вместе, Танюш, моя родная. Вообще, 23-го все выяснится. Может быть, если удастся приехать, то не надо будет никаких формальностей, а все сделаем здесь на месте.

Малеевка 25X11

Танюшенька, Тань, родная моя Танька, все эти дни я не писал тебе потому, что работаю, почти не отрываясь, — с 6 утра до вечера. Надо окончить сценарий во что бы то ни стало. К 30-му он будет готов. Это примерно сто с лишним страниц на машинке, но рукопись, как всегда, такая, что ее надо будет переписать. Я ее привезу в Москву, и тогда подумаем, как это сделать.

Я, конечно, немного устал, но после 1-го смогу уже отдыхать совершенно. У меня не остается больше ни одного обязательства. Я тебя совсем не обманываю, Танька, рассказ для Розенберга — это уже традиция, это не в счет. Кстати, я его уже написал.

Мне самому не верится, что скоро я могу писать, хотя бы некоторое, «для себя» — для Татьяны, Алешки (глупые сказки) и Галки.

Ты не сердись, что я не сразу подхожу к телефону. Моя комната вверху, а телефон внизу и довольно далеко.

Только что приходил ко мне директор… и сказал, что ты и Галка можете вполне приехать сюда на встречу Нового года, — все будет устроено. Я сказал, что мы подумаем. Встречать Новый год без Алешки нельзя. Мы все должны быть вместе.

Здесь — усиленные слухи о квартирах.

Я почти не выхожу, некогда. Но зима за окнами чудесная. Мой стол — у окна, и по утрам я работаю и вижу рассвет над снегами и елями. Светает очень медленно.