Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Даже здесь приходится нести все «издержки славы» — назойливость людей, но я прекращаю все это очень сурово, — хватит с меня Москвы.

За одно утро у меня под окном расцвело больше сотни сиреневых ирисов. Пишу вечером. Море молчит, и только раз в полчаса вдруг накатится и уйдет волна.

Хочется писать, Танюша, но я все сдерживаюсь.

Обнимаю тебя, милый мой человек, нежная моя Тану-ша. Поцелуй Алешку. Как он там в Солотче?

Твой Костька.

Привет Прасковье Захаровне.

Пиши. И береги себя. Лечись!..

Купил у «пацанов» банку крабов, они расползлись по комнате и так быстро бегают, что никак не поймаешь.

18 мая 1953 г. Коктебель

Танюша, радость моя, что же это ты мне совсем не пишешь. Получил от тебя только одно письмо (первое из Солотчи) и телеграмму. Прошло всего десять дней, а кажется, что я тебя — не видел целые годы. Здорова ли ты, Танушка моя? Здоров ли мальчик? (Я ему послал на днях открытку.) Я начал тревожиться.

Телеграммы я писать не умею, — меня раздражает, что их читают чужие люди, вроде здешней телеграфистки — грубой девчонки по прозвищу «тетя Мотя». Живу здесь и, несмотря на красоту этих мест, все время думаю об отъезде и считаю дни.

Алешке здесь было бы плохо, — все комнаты без отопления и потому сырые. Полотенца за сутки не просыхают, простыни всегда влажные. К тому же — дожди и холодные ветры, и только временами вдруг прорывается короткое тепло. Горы — в облаках, в дыму <���…>

Из Москвы ничего не пишут. Получил только от М. А. пакет с клубными повестками, но без всякой записки, А се-годна получил телеграмму от Географического издательства с просьбой разрешить им издать сборник моих рассказов и очерков о природе. Я, конечно, согласился. Что-то густо пошли сборники.

Я работаю — час, полтора в день.

Ловлю рыбу со скал у Карадага. Вода прозрачная, дно — совершенно сказочное, и я больше смотрю, чем ловлю. Вчера видел под водой морского петуха с лазурными крыльями и совершенно красную пурпурную рыбу. Говорят, это морской налим.

На днях рыбаки поймали в сети акулу, я взял ее хвост, хотел засушить, но хвост этот у меня со слезами выпросил маленький мальчик Шурка — сын сестры хозяйки.

Ходил третьего дня в Мертвую бухту (за мысом Хамелеон) с чудесным пожилым украинским писателем Горди-енко — неслыханным добряком и отчаянным рыболовом-неудачником.

Эта бухта — место таинственное, совершенно гринов-ское. Вода тихая, темного оливкового цвета, и из нее все время выскакивают огромные стаи кефали. Но на удочку они не берут.

Всюду нас преследуют знаменитые южные «пацаны» — Жорки, Витьки, Шурки — в рваных кепках ловят нам крабов, копают червей и вообще обслуживают с невероятным азартом и энтузиазмом. Расплата за все — только на крючки. Крючок по здешнему пацанскому твердому курсу равен трем рублям. Это уже выяснено <>

Рыба ловится плохо, — за 5–6 часов можно поймать трех-четырех бычков или «лопотух» — очень красивая рыбка с черным пятном на боку.

Никто еще не купается. В воде — 12 градусов. Я уже загорел и, говорят, посвежел.

Много читаю, но медленно. Прочел (второй раз) книгу художника Петрова-Водкина «Пространство Эвклида». Очень здорово. И прочел воспоминания знаменитого инженера-кораблестроителя Крылова. В ней, кстати, упоминается о родственниках Алеши Арбузова — Мандражи — старике (очевидно, деде) и сыне. Оба были агентами РОПИТ’а (Русского общества пароходства и торговли) и отличались необыкновенной деловой ловкостью.

Тань, Тань, присылай мне хотя бы коротенькие телеграммы. Ты молчишь, и из Москвы нет никаких известий (о квартире), и мне уже хочется сорваться отсюда и ехать к тебе, Тревожно почему-то. Очень я соскучился.

Здесь много детей, но такого сказочного мальчика, как Алешка, нет. Очевидно, он и вправду особенный.

Обнимаю тебя, целую очень, и Алешку расцелуй за меня.

Твой Котъка.

Должно быть, у вас такие же холода и дожди, как и здесь.

Как Галка окончила школу, — ничего не знаю.

У меня беда, — остановились без всякой причины часики (я их очень берег).

МОЛОДЫМ ПИСАТЕЛЯМ

27 декабря 1953 г. Москва

У иранского поэта Саади есть двустишие:

Будь щедрым, как пальма, а если не можешь, то будь Стволом кипариса — простым и прямым, — благородным.

Это двустишие целиком относится к писателям, и в частности к молодым. Писатель в своем творчестве должен быть щедр, прост, смел, благороден.

Я искренне желаю молодым нашим писателям этих высоких качеств и, кроме того, напряженной работы, накопления большого жизненного материала, сознания важности своего труда и непрерывного совершенствования в мастерстве. Наконец, я желаю им (как это ни покажется странным) не столь легкого писательского пути, каким он зачастую бывает сейчас у молодых, начинающих авторов. Писателю нужна стальная закалка, а вырабатывается она в преодолении трудностей мастерства и жизни.

К. Паустовский.

6 февраля 1954 г. Ирпень

Дорогой Борис Сергеевич!

Только что получил Ваше письмо. Спасибо.

С Вашими поправками я вполне согласен, — Вы редактор очень бережный и точный и этим завоевали мое сердце.

Как было бы хорошо, если бы эта строфа: «Я памятью живу с увядшими мечтами» — относилась к матери Лермонтова, но ничего не поделаешь. Это надо снять.

Я бежал в Ирпень от заседаний, рукописей, «Литературной газеты», Литературного института и всей прочей сумятицы московской жизни. Работаю запоем и очень этому рад.

Здесь тихо, безлюдно, все в снегу.

Украинские «писменники», живущие здесь, — люди, как на подбор, молчаливые. Поэтому никто не мешает.

Я пробуду здесь до первого марта (очевидно). Как с гранками? Я думаю, что присылать их мне не нужно, я целиком полагаюсь на Вас.

Будьте счастливы и здоровы.

Сердечный привет.

К. Паустовский.

16 февраля 1954 г. Ирпень

Маленький мальчик Алеша!

Две мохнатые собачки — Рябчик и Мячик — тебе кланяются и просят сказать, что это только зимой их зовут Рябчик и Мячик, а летом их зовут Звонок и Свисток. Тут у всех собачек по два имени — одно зимнее, а другое летнее.

Я ездил в город Киев и жил у дяди Юры Смолича. У него в квартире летают по комнатам зеленые попугаи. Только в кухню их не пускают, потому что там горит газ и они могут обжечь себе крылышки. И еще их не пускают в ванную, потому что они очень любят пускать себе душ, им кажется, что это идет летний дождь и они летают под этим дождем и поют, и очень брызгают на стены.

Я «аботаю» и скоро приеду. В Киеве недавно узнали, что Алеша Паустовский стал очень хорошим мальчиком, и по этому случаю, когда я был в Киеве, на всех домах вывесили флаги. И дядя Юра Смолич тоже вывесил у себя на балконе большой красный флаг. Так что ты смотри, слушайся маму, Галку и бабушку.