Валерий Осипов - Разрушение храма

— Я чем-нибудь обидел тебя?

Римма усмехнулась:

— Ладно, Курганов, оставайся здесь, на городском пляже. Загорай, купайся, а мне нужно в аэропорт. Самолет через час.

— Ты можешь объяснить, что произошло?

— Не будь толстокожим.

— Римма!

— Олег, только не надо сцен. Ты уже умный.

— У тебя есть кто-нибудь в Ленинграде?

— Есть.

— Кто? Муж?

— Никого у меня нет.

— Врешь! Такая красивая женщина, как ты, не может быть одна. Кто у тебя есть?

— Был. До вчерашнего дня. А теперь нету.

— Я еду с тобой!

— А я не люблю, когда меня провожают.

— А я не собираюсь тебя провожать. Я лечу вместе с тобой.

Она закрыла глаза. Ресницы ее дрогнули.

— Билет не достанешь, — тихо сказала она.

— Кто не достанет? — переспросил Курганов. — Я не достану?

Он бросился к машине, распахнул дверцу.

— Садись быстрее!

— Не надо, Олег…

— Нет, надо!

— Я прошу тебя…

— Надо! Надо!

— А вещи?

— Какие вещи?

— Ну, твои вещи — чемодан или что там у тебя…

— Плевать на чемодан! — заорал Курганов. — Садись в машину, кому говорят?

За двадцать минут до ленинградского рейса Курганов ворвался в отдел перевозок аэропорта, назвал дежурному диспетчеру фамилии всех начальников отделов перевозок от Нарьян-Мара до Уэллена включительно, показал свое корреспондентское удостоверение, и за десять минут до взлета служебный билет Аэрофлота был у него в руках.

Римма, увидев билет, только вздохнула.

В Ленинграде из аэропорта ехали тоже в такси. Римма сидела рядом с Кургановым на заднем сиденье, смотрела в боковое окно, курила.

— Разве ты куришь? — удивленно спросил Курганов, когда она, как только выехали на Московский проспект, попросила у шофера сигарету.

— В этом городе — да, — не глядя на Курганова, ответила Римма и глубоко затянулась.

— Почему именно в этом?

— Слишком много воспоминаний.

— Понятно.

— А тебе не нравится, когда женщины курят?

— Курящие женщины нравятся мне меньше, чем некурящие, — философски изрек Курганов.

— Тебе еще многое во мне не понравится…

— Например?

— Зачем торопиться?

— Ты права, торопиться некуда, — ответил Курганов и вдруг, посмотрев сбоку на Римму, почувствовал, как и несколько часов назад, в Сочи, наплыв какого-то давнего, полузабытого, неловкого и неуправляемого состояния.

Он отвез ее домой, на Литейный проспект, и, договорившись о том, что позвонит завтра рано утром (Римма сама записала свой телефон на авиабилете), Олег попросил таксиста подвезти его к гостинице «Астория».

— Товарищ Курга-анов! — протяжно запел знакомый администратор, как только Олег подошел к регистратуре. — Сколько лет, сколько зим!

— Пока только одна зима и одно лето, — в тон ему ответил Курганов. — С прошлой осени не был у вас.

(Приезжая в Ленинград и готовясь к полетам на зимовки и дрейфующие станции, Курганов всегда останавливался в «старушке» «Астории». Здесь один вид из окна на Исаакий стоил всего модернового комфорта в других гостиницах.)

Ему дали полулюкс на четвертом этаже. Войдя в номер, Олег распахнул окно, и купол Исаакия, лобасто и добродушно золотясь, придвинулся к нему, и от близости этого могучего и прекрасного сооружения, этой воплощенной в камень и совершенные формы вечности (за которой знакомо угадывалась еше более совершенная вечность — море) в сердце Курганова вошла надежда и вера, и на душе у него стало спокойно, ясно и определенно.

Утром, в девятом часу, спустившись вниз (Римме звонить было еще рано, вчера они договорились на десять), Курганов побрился у знакомого парикмахера (своя бритва осталась в Сочи) и пошел на почту. Нужно было послать хозяйке сочинского дома деньги и телеграмму с просьбой отправить посылкой чемодан с вещами в Москву.

Проходя через вестибюль, Курганов увидел около входа в ресторан группу чем-то знакомых людей. «Киношники, наверное, какие-нибудь из Москвы, — подумал Курганов. — Кажется, благодетель на студии знакомил…»

От группы отделился высокий светловолосый человек и, улыбаясь, пошел прямо к Олегу.

— Простите, вы Курганов? — спросил он, подходя.

«Вот так начинается дешевая популярность, — с неожиданной злостью на самого себя подумал Олег. — Прилетел с другого конца страны чуть ли не в одних плавках — разбитое сердце лечить, клин клином вышибать, и сразу же начинается творческая жизнь и встречи с коллегами по киноискусству, — провалилось бы оно пропадом, это киноискусство, шагу ступить нельзя, чтобы тебя не засекли…»

— Так это вы Курганов? — переспросил светловолосый.

— Да, я Курганов, — мрачно ответил Олег.

— Я из сценарного отдела «Ленфильма», — назвал высокий свою фамилию. — Нам бы очень хотелось установить с вами контакт.

— На какой предмет? — не очень вежливо поинтересовался Олег.

— На предмет написания сценария для нашей студии.

«Опять сценария», — ужаснулся про себя Курганов, но самолюбие его испытало удовлетворение — крупнейшая киностудия страны искала с ним связи, сама предлагала сотрудничество.

— За предложение, конечно, спасибо, — Олег слегка наклонил голову, — но вы ведь, наверное, знаете, что я журналист, а не сценарист, так что…

— Мы все о вас прекрасно знаем, — перебил светловолосый. — Спортсмен, журналист, первооткрыватель якутских алмазов. И нам совершенно не нужно, чтобы вы были опытным сценаристом. Нам нужно, чтобы вы принесли к нам на студию живое дыхание тайги, героическую атмосферу работы геологов, романтику поиска алмазов, пафос возведения новых городов… Одним словом, все то, о чем вы так интересно и правдиво, с такой душевной свежестью и молодым задором, а главное — с таким точным ощущением современных процессов жизни написали в своей книге о Якутии… Понимаете, это стало сейчас модно — заказывать сценарии не маститым писателям, а молодым журналистам, людям, постоянно находящимся в гуще жизни. И лично я считаю это не только модным, но и оправданным — ведь журналист все время, так сказать, держит руку на пульсе жизни. Это главная черта его профессии — знать все новое, быть в курсе всех последних событий, всех перемен в жизни. А если он к тому же и литературно одарен, так ему прямая дорога в кино… В этом есть какое-то веяние времени… А что касается самого сценария, так это мы вам поможем. Специалисты по технике кинодраматургии у нас есть, и даже в избытке. Для этого не нужно ездить в Якутию и совершать там подвиги.

«Подвиги? — подумал про себя Курганов, — На что это он намекает?.. Неужели и гребенюковская история до них дошла?»

— Собственно говоря, — начал вслух Курганов, — один сценарий о якутских алмазах уже существует…

— Все обстоятельства, связанные с вашей работой над сценарием об алмазах в Москве, нам тоже известны. Мы знаем также, что вы не удовлетворены этой работой и что вообще вся идея съемок картины по этому сценарию на «Мосфильме» находится сейчас под большим вопросом.