Александр Аронов - Пассажир без билета [об артисте цирка Л. Осинском]

Дворник Мурад Шакиров уже стоял во дворе. В зависимости от времени года он отставлял в сторону метлу, лопату, шланг, лом или скребок и наблюдал, как длинный костлявый Алексеев и невысокий крепыш Левка то бегут под проливным дождем, перескакивая через весенние пузырящиеся лужи, то растираются докрасна снегом, кряхтя, хохоча, смешно подпрыгивая, поеживаясь от лютого уральского морозца, то крутятся на турнике в лучах июльского солнца...

— Шайтаны! Видит аллах, шайтаны! Без штанов. Ай, шайтаны, — приговаривал Мурад не то восхищенно, не то неодобрительно, причмокивая языком.

В это утро Левке сквозь сон показалось, что это Алексеев стучит в потолок щеткой. Он сел на кровати, протер глаза. Сверху и по лестнице раздавался топот ног. Распахнулась дверь, заглянул дежурный.

— Подъем! Едем в детдом. В Круглоозерное. В отдельном вагоне.

Весь день прошел в сборах. Только к вечеру ребят вывели на улицу. Моросил дождь.

На некоторых домах уже вывесили красные флаги, укрепили лозунги и призывы ЦК ВКП(б), портреты вождей. Над клубом светился транспарант «XX лет Октября».

Из-за поворота, разбрызгивая лужи, проехал грузовик, украшенный флажками, кумачом и хвоей, с громкоговорителем над кабиной шофера.

«Хорошо бы дождик кончился, — подумал Левка. — А то размоет портреты над ДКА. Пожалуй, рановато их вывесили...»

— Сейчас будет автобус, — сказал за Левкиной спиной Борис Борисович.

Левка обернулся, глянул на высокий каменный забор, большие тесовые ворота, проходную будку. В честь праздника над воротами были прикреплены две красные звезды из кумача с лампочками внутри. Между звездами — транспарант с надписью: «Укрепим силу и мощь первого в мире социалистического государства!»

«Недолго тут побыл, а жаль расставаться, — подумал Левка. — Особенно с Бор Борычем... Да и Цибулю жаль...»

В стареньком автобусе ребят отвезли на станцию. На запасном пути стоял одинокий отцепленный вагон, внутри которого мерцал слабый свет.

— Садитесь, — пригласил ребят Борис Борисович, после того как их пересчитали.

Вагон освещался двумя фонарями, густо засиженными мухами. В каждом фонаре горело по огарку свечи. Дети и эвакуаторы расположились на нижних полках, тут же сложили вещи. Половина вагона осталась незаполненной.

хмуро продекламировала Сабина, остановившись с узелком в руках посреди вагона.

Левка посмотрел на девочку с жалостью. Ее сестренку три дня назад увезли в другой детский дом.

Он лишь на секунду представил себе, что его вот так же, как Сабину с Евой, могут разлучить с Радиком, и ему стало страшно.

— Садись напротив, — пригласил он Сабину, — рядом с Радиком.

— Красота, а не вагончик! — сказал, подходя, Васильев, с которым Левка успел подружиться. — Со всеми удобствами. И билет брать не надо. Я в гости. Не возражаете?

И сел рядом с Левкой.

— А что? Вагончик как вагончик! — сказал Левка. — Обыкновенный, бесплацкартный, для курящих.

— С удовольствием закурил бы, раз вагон для курящих, — промолвил Васильев, поглядев на двух проводников, дымящих у дверей в тамбур. — Настроение подходящее...

— А ты умеешь курить-то?

— Не пробовал... Но, думаю, сумел бы...

— И я бы закурила, — протяжно сказала Сабина.

— Да будет вам, дураки, — сказал Левка. — Что хорошего?..

— А ты пробовал?

— Нет.

— И я бы закурил, — сказал Радик. — Я пробовал! Мирово!

В вагон вошел Борис Борисович.

— Ну, вот и все! Может, навещу вас как-нибудь в детдоме. Счастливого пути! Паровоз, как я выяснил, подадут утром. Ложитесь спать. Поздно.

Он пожал руки ребятам и эвакуаторам, повернулся, пошел к двери, но, вспомнив что-то, похлопал себя по карманам кожанки, вытащил какой-то пузырек, передал его Васильеву.

— Вот тебе клей, ты просил. Еще раз всего хорошего, ребята!

— Ай да Бор Борыч! Не забыл, — сказал Левка.

— А зачем тебе клей? — спросила Сабина.

— Левка обещал сделать футляр для моего альбома с марками.

— Покажи, — попросила Сабина.

Васильев ушел и вернулся с альбомом.

— Тут редчайшие марки, — сказал он, бережно передавая альбом Сабине.

Все начали рассматривать альбом.

— Может, завтра прямо в поезде и начнешь делать?— спросил Васильев.

— А что? — согласился Левка. — Картон я прихватил. Клей теперь есть. Бумага есть. Вот только ножниц нет.

— У проводников можно будет нож попросить.

Васильев ушел. Левка уложил Радика, лег сам и быстро заснул. Он проснулся на рассвете, когда тронулся состав. Сабина крепко спала на своем пальто. Левка встал и осторожно накрыл девочку своим одеялом.

Он побоялся потревожить спящую и не решился подложить ей под голову подушку.

— Тили-тили тесто, жених и невеста! — быстро проговорил проснувшийся Радик.

— Замолчи! — шепнул Левка.

— Ага, покраснел, — торжествующе заметил Радик и, бросив взгляд в окно, воскликнул: — Смотри-ка, Левка, аэродром!

Они прильнули к окну. Мимо проплывал аэродром. Сколько раз Левка бывал там! Как и прежде, поблескивают на солнце алюминиевыми крыльями У-2, Р-5, «ишачки»... Как и прежде, ветер гоняет по аэродрому клубы пыли.

Но только теперь никто никогда не проведет Левку но летному полю. Никогда больше Левка не ощутит дрожи самолета перед взлетом со стартовой дорожки, не услышит мощного рева моторов, не попытается перекрыть этот рев и свист ветра, горланя что есть силы любимую песню всех летчиков.

— Ты что? Плачешь? — спросил за Левкиной спиной Васильев.

— Нет, это глаза заболели. От напряжения. Я все село Спасское высматриваю, в котором родился, — ответил Левка, отводя взгляд.

— Так Спасское совсем в другой стороне...

Левка промолчал.

— А я нож достал! — радостно сообщил Васильев. — Дали проводники. И еще в придачу вон какой кусище колбасы! Как дирижабль. И махорки отсыпали.

— Значит, будешь курить?

— Буду.

— Ну и зря!

Левка принялся мастерить футляр. Ребята стали вспоминать праздничный вечер в детприемнике. Борис Борисович уговорил сестер станцевать. Они исполнили классический танец, а Сабина на «бис» показала несколько мостиков, шпагатов и колесиков.

— Да Сабина — настоящая артистка! Мальчишке так сроду не согнуться, — авторитетно сказал Васильев. — И шпагат не сделать.

— А по-моему, можно, — возразил Левка. — Я слышал, что и мужчины делают шпагат. Надо будет попробовать.

— Спорим на «американку», что тебе шпагата не сделать!