Дмитрий Кудис - Рубежи

— Я должен вам сказать, что после госпиталя успел побывать в нескольких частях. Хотелось более основательно познакомиться с общей обстановкой, и мне сейчас пришла одна мысль: мы своими самолетами можем сделать в десять раз больше, но для этого нужна группа истребителей.

Капитан на минуту задумался. Увидев заинтересованный взгляд Родионовой, он продолжал:

— Малая скорость — значит наибольшая точность бомбардировки. Отличная маневренность ПО-2 обеспечит прямые удары с малых высот. Мы сможем более основательно заняться уничтожением немецких командных пунктов, скопищ войск в городах, да и мало ли чего еще. Сейчас мы это делаем преимущественно ночью, но сможем и днем. Для этого нужно хотя бы звено истребителей. Они отвлекают на себя зенитный огонь и связывают боем истребителей врага.

— Кто даст нам истребителей? — Таня с сомнением покачала головой.

— Ну, это уж дело командования. Предложу, а там увидим…

Назначение Губина командиром полка Астахов воспринял как одно из значительных событий в своей жизни.

Не часто удается пройти войну под началом одного командира, а если, к тому же, в командире души не чаешь, тогда это уже счастье.

Астахов с чувством глубокого удовлетворения прослушал приказ и, радостно улыбаясь, взглянул на Губина, стоявшего с чуть побледневшим лицом. Затем он перевел взгляд на полковника, который читал приказ командующего.

Что это — случайность? Или это то, о чем обычно говорят: чего только на войне не бывает!.. Бывший командир этого же полка майор Евсеев, теперь в чине полковника, подтянутый и моложавый, со свежим красным лицом, неторопливо вложил приказ в объемистую папку и коротким шагом подошел к члену Военного Совета. Приняв почтительную позу, он что-то сказал ему.

Член Военсовета поздравил Губина с назначением, энергично тряхнув ему руку, и только тогда в сопровождении полковника Евсеева направился к командному пункту. Губин еще минуту молча смотрел на летчиков и, как бы вдруг очнувшись, вскинул голову и с металлическими нотками в голосе проговорил:

— Я думаю, историю моей жизни вам рассказывать нет смысла.

Летчики зашумели, заулыбались. Астахов забыл о Евсееве, прислушиваясь к словам Губина.

— До этого назначения я замещал командира, уехавшего в академию, вы это знаете. Воюю с вами давно. Угробил тридцать шесть самолетов германской армии.

И опять на лицах широкие улыбки. Кто-то не сдержался и торопливо проговорил:

— Вас Геринг помнит еще с сорок третьего…

— Наш полк ни единым проступком не запятнал честно добытого в боях гвардейского знамени. Даю вам слово советского офицера, что, во имя доброй славы Родины и полка, жизни не пожалею. Верю себе и верю вам, с которыми дошел до стен фашистской столицы! Перед нами одна задача: окончательно очистить небо от самолетов с черной свастикой.

Никогда еще Астахов не видел Губина в таком возбуждении. Ему захотелось оглянуться и на свою собственную жизнь. С гордостью подумал Николай, что за каждый день войны он может отчитаться перед людьми и своей совестью. На его груди четыре боевых ордена и на кителе погоны старшего лейтенанта. Ему доверено командование эскадрильей. Одно только скверно: давно не видел родных краев. Чужая земля ему кажется серой и мрачной, и он, изучая районы полетов, с трудом укладывает в голове названия городов и поместий, все эти «берги» и «бурги», которые так же скучны на земле, как и на карте.

Астахов не сомневался в том, что Губин ознаменует вступление на новую должность вылетом всего полка. Думая об этом, он медленно шагал к самолетам своей эскадрильи. На полпути его перехватил посыльный с приказом явиться к командиру. Астахов торопливо побежал на КП. Губин, не ожидая доклада о прибытии, подошел к Астахову и слегка сжал ему локоть.

— Вот что, батенька, поедешь в штаб и немедленно. Получишь документы и отправишься к танкистам на совещание. Не таращи глаза, сам знаю, что командировка необычная и очень ответственная. Там будут, кроме тебя, истребителя, бомбовозы и штурмовики в качестве представителей авиации. Записывать ничего не дадут. Запоминай лучше.

Губин сел, дал папиросу Астахову, и оба закурили. С наслаждением затянувшись, он продолжал:

— Наши войска держат в мешке армию генерала фон Крейца, отказавшегося капитулировать. В центре мешка город, будь он неладен, с мирными жителями. Нужно ликвидировать армию Крейца, но сохранить город и население. Для этого должно быть хорошо продуманное взаимодействие всех видов оружия. Узнаешь обстановку, получишь данные — и назад. Имей в виду, там будут в основном полковники и генералы. Как бы ты не оказался самым маленьким. Держи себя как представитель истребителей и не робей. Понятно?

— Кажется, да, товарищ майор.

— Ну, езжай. Машина у штаба? Ни пуха ни пера.

Астахов знал, что представителями авиации в наземных войсках, как правило, бывали старшие офицеры, поэтому он был немало польщен доверием.

Через день из штаба танкового соединения он вышел с покрасневшим, разгоряченным лицом. Его неожиданно и глубоко взволновала планомерность, с которой двигались войска. С тех пор как перешли границу Германии, ему часто казалось, что войска идут «напролом», идут, пока какое-либо препятствие, вроде скопления мощных огневых точек, не остановит их на короткое время для учета обстановки и выработки маневра.

Астахов вспоминает о том, как в его полку летчики недоумевающе пожимали плечами: почему армия, завершив окружение немецкой группировки, вдруг остановилась, и они третий день патрулируют над аэродромом, не вылетая на прикрытие своих, наступающих войск. Теперь Астахов понял, почему.

— Ни сила фашистской армии, ни их укрепления не могут остановить наших людей. Это совершенно ясно, но командование, как всегда, предлагает капитуляцию окруженным войскам, чтобы избежать кровопролития, и если от этого отказывается выживший из ума гитлеровский генерал, мы заставим его сделать это силой, но необходимо сохранить город и его жителей. Мы не можем отнестись безучастно к судьбе простых немецких людей.

Командующий сказал это спокойно и торжественно.

— Такова была и остается миссия нашей армии-освободительницы.

Это было так просто и так неожиданно для Астахова, что он несколько раз оглянулся на соседей: испытывают ли они такое же чувство волнения и гордости, какое бывает только при встрече с чем-нибудь прекрасным, с самым лучшим на свете?

По пути в полк Астахов вспомнил встречу с Евсеевым и усмехнулся.

На совещании он чувствовал на себе взгляд бывшего командира. В перерыве полковник подозвал его.

— Где я вас видел, лейтенант? — морщил он лоб.