Геннадий Семенихин - Взлет против ветра

— В роли отрицательного героя, — подсказал седой немец.

— Не совсем так, дорогой Отто, — остановил его генерал. — Скорее в роли отрицательного Дон-Кихота. Да, да, и не пытайтесь возражать. Потом, Аркашка, — вновь обратился Баталов к сыну, — когда ты подрос, я тебе поведал историю о наших с ним встречах. В молодости моей это был суровый экзаменатор и на жизнь и на смерть, а в старости — настоящий друг. Бывший барон фон Корнов, а ныне просто Отто Корнов, товарищ Отто, гражданин социалистической Германии. Так-то, сынок.

Аркадию вспомнились фотографии в особняке у отца и рассказы самого Антона Федосеевича о «честном, но глупом асе», который полагал, что выполняет рыцарскую клятву и сражается за какую-то идеальную великую Германию, а на самом деле прислуживал Гитлеру и его сатрапам.

Аркадий встретился с печальными, обезоруживающе ясными глазами старика, увидел в них напряженное ожидание, и ему вдруг подумалось, что, если бы сейчас он сухо и замкнуто отодвинулся, старик бы заплакал. И Аркадию стало его жаль.

— Здравствуйте, — сказал он, улыбаясь, и протянул руку. — Отец мне действительно о вас рассказывал, и я рад, что теперь увидел вас своими глазами.

Седой, ссутулившийся Отто Корнов едва не расплескал коньяк. Левая рука, в которой он держал тарелку, все-таки дрогнула.

— О! Я не думал, что доживу до этого дня, не думал, что увижу вашего сына, геноссе Баталов. Если бы у меня был сын, он бы тоже обязательно стал военным летчиком. Но в одном небе как враги они с вашим Аркадием никогда не встретились… только как товарищи по оружию. Я так рад сейчас, что вижу вашего сына на его, можно сказать, жизненном старте. Вы извините, Аркадий, но есть в русском языке пословица, которую обычно произносят с отрицательным подтекстом, а я хочу произнести с положительным. Знаете, какая?

Аркадий недоуменно пожал плечами:

— Откуда же?

— Яблоко от яблони далеко не падает, — сказал Отто Корнов.

Молодой Баталов усмехнулся:

— Действительно… у нас обычно так говорят, когда порицают и родителей и ребенка.

— Вот, вот, — подтвердил немец. — Но я имею в виду иное. Вы — то яблоко, какое упало с великолепной яблони, — указал он на генерала. — Летчик, сын летчика… да еще какого! Из таких яблонь получается прекрасный сад.

— Однако вы очень тонко знаете русский, — отметил Аркадий.

— Благодарю за комплимент, — улыбнулся бывший барон. — Это еще и потому, что я председатель Общества германо-советской дружбы.

— А когда-то готовился стать крупным разведчиком третьего рейха в Советском Союзе, — поддел генерал.

Отто Корнов безо всякой обиды покачал головой:

— Товарищ Антон, зачем же искажать факты? Это меня хотели готовить, а не я готовился. Я изучил русский, потому что к этому призывал меня отец. Однако не будем копаться в прошлом. Давайте, Антон, лучше выпьем за династию Баталовых… семью, которая никого не собирается завоевывать, но и никому не даст в обиду страны нашего социалистического содружества.

— Однако вы преуспеваете по части тостов, — усмехнулся Антон Федосеевич и взял с тарелки одну рюмку. — Ну пошли. Пошли, как с КП нам раньше командовали, отдавая приказ на взлет.

— Пошли, — подтвердил Отто Корнов

— Пошли, — широко улыбнулся и Аркадий. — У нас и теперь так командует Иван Михалыч Клепиков перед взлетом. Мы же и сейчас взлетаем против ветра.

Учебных полетов в этот день не было. Лишь группа в шесть истребителей поднялась с бетонки и взяла курс на юг. Повел ее сам Клепиков. В числе ведомых был и командир звена капитан Крымский. Они на два дня полетели в гости к немецким летчикам, праздновавшим годовщину части, и должны были над их аэродромом показывать высший пилотаж.

День в полку прошел скучно. Закончив занятия в классе самоподготовки, Аркадий сдал свою рабочую тетрадь и вышел из штаба. Над городком опускались сумерки. Косая полоса мелкого нудного дождя надвигалась с запада на заблестевшие первыми огоньками здания. Сырой ветер закружил в воздухе листья. Возвращаться так рано в общежитие Баталову не захотелось, он вспомнил, что в Доме офицеров идет сегодня хоть и старая, но хорошая кинокомедия «Огни большого города», и купил билет. Сеанс окончился в половине десятого. Вдоволь насмеявшись над проделками великого комика Чарли Чаплина, Аркадий в числе последних покинул зал и медленно побрел домой. Усилившийся дождь быстро загнал в теплые освещенные корпуса возвращавшихся из кино. Баталов не торопился. Теплые капли освежающе хлестнули в лицо. Он шел через опустевший парк. Уже совсем немного оставалось до поворота в общежитие, когда за своей спиной услыхал чьи-то торопливые шаги. Сначала решил не оборачиваться, но по тому, как эти шаги убыстрялись и убыстрялись, он догадался, что кто-то старается его догнать, и не ошибся. Негромкий голос, такой знакомый и всегда так волновавший, окликнул его:

— Аркадий, да подождите же!

Баталов обернулся, придерживая шаг, и почти столкнулся с Еленой. Уже порядком стемнело. Деревья, кусты и скамейки потонули в промозглом мраке. Но ее лицо он разглядел отчетливо, даже какую-то необычную встревоженность заметил в широко раскрытых глазах. Елена молчала, тяжело переводя дыхание. Ветер трепал на ее голове косынку из водоотталкивающей ткани. Легкий намокший плащ плотно обтягивал ее фигуру.

— Аркадий, вы меня не проводите? — спросила она неуверенно.

— До подъезда? — грустно усмехнулся он, вспомнив, как Елена остановила его когда-то метрах в тридцати от своего дома.

— Не будьте злюкой, — укорила она. — Вовсе не до подъезда. Вы обязательно должны ко мне сейчас зайти. Вы даже не знаете, как это нужно.

— Что за срочность такая? — попытался Баталов обратить все в шутку, но непонятное волнение Елены передалось и ему. — Простите, — поправился он. — О чем может быть речь? Обязательно вас провожу.

Она промолчала и с неожиданной решимостью взяла его руку своей маленькой, чуть влажной от дождя рукой. Так они и пошли. Молча, не говоря ни слова друг другу. Ноги скользили по мокрому, присыпанному опавшими пожелтевшими листьями асфальту дорожки. Когда вышли из-под укрытия осенних деревьев и до ее подъезда остались последние двадцать — тридцать шагов, Елена беспокойно огляделась по сторонам, и он понял, что сейчас ей очень не хочется, чтобы их кто-нибудь увидел вместе.

— Идемте скорее, — сказал он тихо, — видите, дождь как усиливается.

Она благодарно кивнула головой, и оба почти бегом преодолели последнее расстояние. В подъезде было темно, лампочка не горела. Елена почти бесшумно открыла дверь в квартиру, шепотом сказала:

— Входите первым.

В прихожей было тоже темно, и он не сразу различил высокий проем двери, ведущей в комнаты. Только теперь вспомнил, что Крымского дома быть не может, и тихо спросил: