Вячеслав Шугаев - Избранное

Все молчали, удивленные, что в ларьке по приему неприятностей поют такие веселые, приятные песни.

Сашка Деревяшкин сказал:

— Я понял, почему там патефон. Людям тяжело. С неприятностями идут. Чтоб развлечь их, вот и заводят.

— А может, чтоб не так жалко было с неприятностями расставаться? — Девочка Настя запахнула плащ и зябко поежилась. — Ведь и с ними трудно расставаться.

— Ну уж нет! — возразил Сашка Деревяшкин. — Кому угодно задаром отдам. Без них легче дышится.

— А я понимаю Настю, — вздохнула девочка Алена. — Все-таки мои ведь неприятности, не чьи-нибудь. С ними тяжело, страшно, а без них пусто и скучно.

— Что же выходит? Будем носиться со своими неприятностями, как с писаной торбой? Пока отцы с матерями не всыпят нам по первое число. Может, все-таки заглянем в этот «универларь»?

— Первое число прошло. Месяц-то только начался, — сказал Вова Митрин. — Отец никаких чисел ждать не будет. Он — горячий. Давайте зайдем.

— Ты прав, Владимир. Хуже не будет. — Муля-выбражуля хотела первой зайти в ларек, но девочка Настя опередила ее.

— Нет, нет! — взволнованным, звонким голосом воскликнула она. — Этот порог я преодолею первой.

В ларьке были голые, недавно побеленные стены. Из одной, напротив, двери торчали толстые, остроклювые крюки, под ними стояли два открытых, недавно сколоченных ларя. На одном дегтем было написано: «Прием», на другом — «Продажа». Перед ларями бодро погуливал-пошагивал, потирая сухонькие ручки, старичок в черных очках, с черной бородой и в соломенной шляпе с красной лентой.

— Привет! Почтение честной компании! — У старичка был визгливо-веселый голос. — Первые ласточки появились.

— Мы по делу, дедушка, — прервал его Сашка Деревяшкин.

— Подожди. — Девочка Настя приблизилась к ларям, на щеках ее проступили розовые пятна. Я хочу купить у вас две-три неприятности, самые что ни на есть неприятные.

— Ах, милая сударыня! — Старичок захихикал. — Мы ведь только открылись. Ни одной стоящей нам еще не сдали. Уж подожди: нанесут, натащат — большой выбор будет.

— Да чего тут ждать? — вмешался Сашка Деревяшкин. — Мы сейчас свои сдадим — и пожалуйста, хоть на шею их повесь.

— Ваши я не могу взять, — расстроилась девочка Настя. — Это будет не по-товарищески. Вы можете обидеться: что, мол, ей больше других надо? Все время оглядываться будете: наши-то, мол, неприятности у Насти.

— Не обидимся, не обидимся, не бойся, — проворчал Вова Митрин.

— Ах, так у всех остальных неприятности?! Очень приятно! — Старичок достал карандаши и тетрадные листки, — Хотите сдать? Прошу, прошу. Можете сдать навсегда, на время, в рассрочку.

— А как это в рассрочку?

— Это значит сдавать неприятность по частям.

— Лучше сразу и навсегда, — решительно сказал Сашка Деревяшкин.

— Но все ли сразу могут рассчитаться? Ведь, чтобы сдать неприятность, надо кое-что за это заплатить.

— То есть как?! — возмутился Вова Митрин. — Мы сдаем, и мы же платим?

— Мальчик! Голубчик! Ты же не макулатуру пришел сдавать, а неприятность. Чтобы с ней разделаться, кто должен иметь выгоду?

— И сколько стоит сдать крупную неприятность? — спросил Сашка Деревяшкин.

— Кило халвы и литр лимонада. — Старичок опять захихикал и опять потер сухонькие ручки. — Удивлены, мои хорошие? Бывает, бывает. Но сами подумайте: зачем старику деньги? Остатки дней подсластить надо. А то всю жизнь на картошке да на черном хлебе сидел. Вот и беру теперь за труды свои сладеньким.

— А за среднюю неприятность сколько? — спросил Вова Митрин.

— Полкило халвы и пол-литра лимонада.

— А вареньем черничным заменить можно?

— Можно, можно, внучек. За среднюю можно. А вот за крупную тариф один. Тут уж без перемен.

— У меня мало сказать крупная — крупнейшая неприятность… — опечалилась девочка Алена. — И где эту халву с лимонадом взять? То есть где деньги на них взять?

И Сашка Деревяшкин приуныл. А Вова Митрин зашептал на ухо Муле-выбражуле:

— Катя! Я для тебя — все. Никакого варенья не пожалею.

— Спасибо, Вовочка! Какое у тебя доброе сердце!

— Шестьдесят восемь ударов в минуту делает, — счастливым шепотом сказал Вова.

— У меня есть деньги. — Девочка Настя вынула кошелек. — У мамы с папой скоро серебряная свадьба. Я хотела подарить им книгу о вкусной и здоровой пище и электрокастрюлю. Вот и накопила. Но теперь, когда речь идет о судьбе моих товарищей, я решила подарить только книгу. По-моему, вкусно и здорово можно готовить и на газовой плите. Было бы из чего. А электрокастрюлю я подарю им к золотой свадьбе. Электрокастрюля никакому юбилею помешать не может.

— Настя-я! Ты — молодчик! — закричал Сашка Деревяшкин. — Обещаю тебе кучу неприятностей! Хоть каждый день. Как попросишь, так и устрою.

Сладкоежка старичок деловито, призывающе похлопал в ладоши.

— Тогда опишите на этих листках печатными буквами свои неприятности. Я неважно вижу. Потом наколем ваши описания вот на эти крюки. — Старичок подпрыгнул и подтянулся на толстых, остроклювых крючьях, вбитых в стену. — Проколем ваши неприятности.

Пока ребята писали, в ларек зашел мрачный небритый мужчина с горящими глазами и черными потрескавшимися губами.

— Дедок, почем принимаешь?

— Неприятности-то? А у тебя много?

— Озолочу. Вагон и маленькая тележка. Жизнь трещит по швам. Давай быстрей принимай да гони монету.

— Э, нет, любезный. Это ты гони монету. Тогда приму.

Старичок объяснил мужчине, как принимаются неприятности.

— Жулик ты, дедок. Чтоб я еще и приплачивал! Погожу. Погожу с неприятностями. Может, еще кто принимает. За деньги, дедок, я сам готов ларек открыть. Дай лучше двенадцать копеек на газировку.

— Обойдешься.

Старичок собрал листки у ребят, далеко отставив, прочитал. Разволновался, забегал вдоль стены, под крючьями. Шляпу с красной лентой на затылок сдвинул. Забылся, что здесь ребята, забормотал:

— Ах, какие замечательные неприятности! С месяц кормиться можно. Чуть чего, припугнуть, прижать: я, мол, вас на чистую воду выведу. Тащите рублишко, гоните халвишку… Стоп, стоп! Не дай бог, догадаются. — Старичок, подпрыгивая, быстро наколол листки на крюки, обернулся к ребятам. — Теперь так. Мне не возражать! Слушать внимательно. Как скажу, так и делать. Александр Деревяшкин!

— Здесь.

— Ты не звонил сегодня по телефону. Тем более в чужую квартиру. Этот Степан Федорыч тебя с кем-то спутал.

— Да как спутал. Он слышал и видел, что я им звоню.

— Молчать! Свидетелей не было? Не было. Он очки носит? Носит. Очень просто мог спутать. Отцу скажи, что уроки учить мешают. Все время звонят и звонят. Кто-то, мол, балуется. То ли Федоров, то ли Степанов.

— Так он и поверил. Скажет, доброму парню никто не мешает, а тебя сразу нашли.