Раиса Лыкосова - Встретимся на высоте

Отдохнув несколько дней после школы, Тонька и Натка снова помогали бабе Насте пасти телят. Дни стояли жаркие, грозовые. И пасли они обычно недалеко от починка, в поскотине или на Таныпских еланях. На открытых лесных полянах телят было хорошо видно, и баба Настя часто отпускала девчонок на старое картофельное поле.

Захватив из дома котелки и деревянные лопатки, Натка и Тонька часами ходили по пашне, отыскивая перезимовавшие клубни.

Как ни уставали, все же по нескольку раз в день Тонька и Натка поднимались на Синюю гору. Отсюда, с высоты, хорошо просматривалась Таныпская дорога. Девчонкам не терпелось первыми встретить Тонькиного брата-Героя. Еще осенью кукуйцы получили радостное известие о том, что их земляк Николай Налимов был представлен к высокой награде. А теперь Коля сообщал из госпиталя, что заедет повидаться с родными.

Каждый день под вечер, когда солнце сворачивало на закат, из-за горы, отдаленно погромыхивая, выползали синие тучи. Они быстро надвигались на починок, дыбились и, тесня друг друга, заволакивали все небо. В полях темнело. Как только край неба начинало красить сине-лиловым, баба Настя и девчонки быстро собирали телят и гнали в починок. Влажный прохладный ветер качал по полям большие зеленые валы. Грозы были яростные, с шумом и треском, с ослепительным блеском молний. Длились они не более часу. После грозы девчонки снова выбегали за околицу на Таныпскую дорогу и до темноты ждали.

В один из таких теплых, промытых дождем вечеров Тонька и Натка сидели на подсыхающем берегу пруда. Рядом в траве лежали ветки распустившейся калины.

В нескольких шагах от берега проходила дорога. Но как ни сторожили девчонки дорогу, все-таки прозевали встречу. Заспорив, кто быстрее доплывет до протоки, берега которой хорошо выделялись высокими зарослями осоки, девчонки сбросили платья, прыгнули в воду и, отчаянно колотя ногами, поплыли наперегонки.

Первой к протоке приближалась Тонька. Натка видела, как она, еще не доплыв, оглянулась на дорогу и погрузилась в воду.

— Ура! — вынырнув, закричала Тонька и повернула обратно. Натка оглянулась тоже. От дороги к пруду широким упругим шагом спускался военный в зеленой гимнастерке, синих галифе, высоких сапогах и с чемоданом. Отталкиваясь ногами от илистого дна и отдувая взбаламученную коричневую воду, девчонки спешили к тому месту, где лежали их платья.

Доплыв, Тонька и Натка, поджавшись, застыли в воде и, раскрыв от удивления рты, во все глаза уставились на Героя. В косых лучах заходящего солнца блестела на его груди Золотая Звезда, светились погоны и медная пряжка широкого лейтенантского ремня.

Коля поставил на траву чемодан, достал из кармана гимнастерки расческу и, хитро скосив зеленые, как у Тоньки, в темных ресницах глаза на одежду девчонок, рассмеялся:

— Что не вылазите?

— А ты отвернись! — стуча зубами и тоже смеясь, сказала Тонька. — Мы нагишом.

— Узнаю коней ретивых! — рассмеялся Коля и отвернулся.

Тонька, крадучись, выскочила на берег, схватила свою и Наткину одежду и помчалась к кустам. Через минуту, выстукивая зубами чечетку, одетые, девчонки вылезли из кустов.

— Эк какие невесты вытянулись, а вроде недавно вместе в баню бегали, — обнимая и целуя по очереди Тоньку и Натку, рассмеялся Коля.

Увидев в руках девчонок белые пушистые букеты, Тонькин брат удивленно вскинул густые брови, достал из кармана синих диагоналевых галифе плитку шоколада, снял бумажную обертку и, разломив пополам, протянул половинки изумленным девчонкам.

— Теперь ждите меня. Тоже выкупаюсь с дороги, — положив на колени Тоньке часы, сказал он. — Время засеките. Интересно мне знать ширину нашего пруда. А шоколад ешьте, что вы на него уставились?

Шурша фольгой, счастливо блестя глазами, Тонька и Натка примостились на чемодане.

По ярко-голубому, как небо, пруду, скрывая водоросли, плыли, будто стадо белых овец, облака. Вода рябила, потревоженная сильными взмахами рук. Коля был уже около камышового островка. В починке так, саженками, бесшумно, плавали все подростки и мужчины. Женщины и ребятишки, как Тонька и Натка, плавали «по-собачьи».

На обратном пути Коля греб одной рукой, а в другой держал над водой пушистые, с подпалинами камышовые палки.

— Вот это да! — восхищенно причмокнула языком Натка, облизывая сладкие от шоколада губы.

— То-то же! Ты думала, Героя каждому отваливают. Мать говорит, Коля еще на кордоне Белую запросто переплывал. А сказать, за что Героя ему дали?

— Сказать.

— Он первый переплыл самую большую реку.

— Ну да? А как она называется?

— Вот я не помню как. Надо у него спросить. По ней еще немцы из пулеметов строчили и бомбы сбрасывали.

— Счастливая ты, Тонька, — глубоко вздохнула Натка. — Вон у тебя брат какой: воюет, как Чапаев, конфеты носит в карманах. Можно жить с таким братом. А наш Толька, чуть что — сразу шалабаны ставит… Ты, Тонька, больше не зови меня Курицей Мокрой, а то он придирается, что сдачи тебе не даю. Заставляет учить приемы разные.

— Это ты-то сдачу? Ха! Ха! Ха! Ой, умора! Ой, от смеха даже в боку колет. — Тонька вскочила и начала прыгать на одной ноге, попеременно склоняя голову вправо и влево. Так девчонки выливали попавшую в уши воду.

— Чо шоколад-то не ешь?

— Если донесу до дому, Толе попробовать дам. Ох и сладкий, правда, Тонь? Как кулага.

— Ага! Его, наверно, тоже из солода делают.

Выйдя на берег, Коля поднес девчонкам букет из высоких, будто свечи, бархатистых палок камыша.

Очень хотелось Натке и Тоньке пройти рядом с Героем по улице починка, но Коля свернул берегом Ольховки на конный, чтобы поскорее увидеть мать.

На конном первой бросилась обнимать Героя Клавдя. Оня-конюшиха, увидев сына в военной форме, перетянутого лейтенантскими ремнями, с Золотой Звездой на гимнастерке, так оробела, что не могла сдвинуться с места. Коля освободился от объятий Клавди и подошел к матери.

— Ох ты, господи! Красавец ты наш! — уткнувшись сыну в плечо, плача, счастливо всхлипывала Тонькина мать. — Спасибо, нас не забыл. Домой завернул.

Придя в себя, Оня приосанилась, забрала из рук сына чемодан.

— Важный ты очень в форме-то. Даже боязно подходить.

— Что вы такое говорите, мама! А Егорша, Шурка и Панька, они не с тобой работают?

При упоминании о Паньке Оня молча опустила на траву чемодан, тяжело оперлась на изгородь.

— Ну вот! Я и сам донесу, — Коля подхватил чемодан и взял мать под руку. — Что замолчала, мама?

Оня поднесла руку к горлу и горько глотнула.

— Скотину они пасут, — медленно и сипло проговорила она. — Сам все увидишь теперя…

Засыпая в тот вечер на веранде, Натка слышала, как у колодца соседки обсуждали приезд Героя.