Екатерина Шевелёва - Испытания

Впрочем, она обладала некоторым тактическим преимуществом: она уже знала, что Мараньев ведет игру, а он об ее догадке, по-видимому, не знал.

Он скорее всего не знал и о том, что Люция Крылатова, представительница своего поколения, видела в любой затейливой игре на общественном поприще столкновение прежде всего не характеров, а идей. Политическую борьбу! Вступала в нее гордо, порой с излишней горячностью, но без излишних расспросов, повинуясь своим убеждениям.

Возможно, излишняя горячность толкнула Люцию Александровну после ее второго телефонного звонка Мараньеву на Кропоткинскую, 10, в Советский Комитет защиты мира. Директор института часто заходил туда; если не увидит его сегодня, увидит завтра или послезавтра. Повезло. Ей сказали, что Мараньев с кем-то беседует.

Она все-таки вошла. И хотя с порога увидела, что кроме Мараньева за длинным столом еще несколько человек, осталась, села поодаль. Благо кто-то добродушно пригласил:

— Пожалуйста, пожалуйста, Люция Александровна, секретов у нас нет, готовимся к предстоящему пленуму комитета.

Люция не вслушивалась в размеренное, как бы ложащееся в предназначенное русло течение разговора за столом. Успокаивала деловитость совещания. Когда оно закончилось, Люция непринужденно поздравила, директора института с его популярностью как борца за мир: общественности известно, где искать товарища Мараньева во внеслужебное время — на Кропоткинской, 10.

Напряженность физиономии Мараньева поразила художницу. Еще более поразительными, нарочито оскорбительными были его любезно произнесенные слова:

— Ваша дочь, насколько я знаю, назойливо гоняется за секретарем райкома партии. Портреты его вывешивает; вы за мной гоняетесь. Очевидно, у вас в роду бег… Дианы за оленем, кажется, так?

Люция Александровна гневно побледнела. Чуть было не вырвалось у нее: «Я, разумеется, не Диана, а вы — не олень, а паук. Что касается портретов, то ваши, в образе паука, я, действительно, вывешиваю!»

Но уже когда реплика, что называется, трепетала на кончике языка, Крылатова мгновенным лучом интуиции высветила для себя еще одно преимущество: в игре, которую вел Мараньев, ему зачем-то нужно было взвинтить художницу, продемонстрировать ее несдержанность.

Повернув с усилием в душе некий чудодейственный винтик, она спросила мягко, чуть-чуть кокетливо:

— А почему, в самом деле, Альфред Семенович, вы отказываете мне в деловом разговоре? Или, может быть, на любую встречу вам необходимо разрешение вашей супруги, Клавдии Ефимовны, кажется, так?

— Пожалуйста, если вам удобно, завтра в институте, в моем кабинете, в девятнадцать ноль-ноль, — любезно сказал Мараньев.

Кажется, она одержала победу. Одержала ли?

На данном этапе игры-борьбы, кажется, все-таки да, одержала.

Альфред Семенович недолго предавался досаде по поводу того, что не удалось вызвать известную по собранному им досье вспыльчивость художницы.

«Может быть, все и к лучшему!» — сказал он вечером Нелли, не посвящая ее, впрочем, в ход своей игры. Пока не посвящая. Альфред Семенович все более и более убеждался, что Нелли Брыськина нужна ему не только как тактичный лояльный помощник.

«Не помощник, даже не сообщник и не компаньон, а… соратник!» — так с недавних пор определял для себя Альфред Семенович роль, ожидавшую Нелли в самом ближайшем будущем.

Уже несколько месяцев Мараньев заставлял себя анализировать поведение и служебную деятельность Лианы Анатольевны Брыськиной. И совершенно объективно, как ученый, он убеждался, что результат анализа безусловно положительный.

К примеру, «досье» на Крылатову. Собрано оперативно, тщательно, бесшумно: переводы зарубежных материалов не доверены кому-то постороннему, выполнены, причем неплохо, самой Лианой Анатольевной.

«А какой тонкий ум, какая интуиция!» — повторял себе Альфред Семенович, мысленно возвращаясь к тому подтексту, который был вложен в его давний — почти год прошел — короткий обмен репликами с Нелли.

Как осторожно сформулировал он тогда свое признание: «Мне повезло с личным секретарем!»

Но изумительная женщина догадалась, что он вложил в почти служебную формулировку глубокое содержание: «Я восхищаюсь вами, Нелли, но я связан, я женат. И какие бы ни возникли бы между нами отношения в дальнейшем, вы будете оставаться для окружающих моим личным секретарем!»

А как тактично выразила она свое согласие, соответственно перефразировав чуть-чуть иронически его слова! Сказала с царственной покорностью: «А мне повезло с начальником, Альфред Семенович!»

Подбор соратников — дело исключительно сложное. Только авантюрист — будь то в науке, или в политике — может позволить себе поддаться женскому обаянию. Поэтому так медлил Мараньев — тогда был октябрь 1979 года, теперь идет июль 1980-го — с принятием окончательного решения относительно Лианы Анатольевны Брыськиной.

И вот оно созрело. Важное, продуманное решение.

Лиана Брыськина будет его истинным соратником. Альфред Мараньев постепенно введет ее в ту, закрытую им для Клаши Курниковой, высшую сферу своих задач, как личности и как ученого, сферу борьбы за торжество на земле существ, принадлежащих к его виду. К виду Мараньевых!

Альфред Мараньев растолкует Лиане Брыськиной — и она с ее интуитивностью и смышленостью, конечно, поймет, что вся история человечества является, по существу, борьбой двух видов, на которые оно разделяется: на Мараньевых и Крылатовых.

Альфред Мараньев покажет Лиане Брыськиной, что борьба может порой принимать не изысканные, не утонченные, а грубые, примитивные формы. И при этом он продемонстрирует будущей соратнице мастерское умение использовать ложь как искусное оружие в борьбе.

Но чтобы не ошарашить еще не вполне подготовленную соратницу, он, пожалуй, не будет раскрывать ей схему предстоящего этапа борьбы. Лиана Брыськина увидит все, или почти все, своими глазами. И поймет, что формула «цель оправдывает средства» совсем неплоха.

Цель будет достигнута! При любом из возможных вариантов развития событий Крылатова будет морально сломлена! Альфред Семенович достаточно четко представлял себе вспыльчивость и гордость художницы, чтобы ясно предвидеть свой успех.

Двойной успех, ибо одновременно он осуществит другую цель: приобретение истинной соратницы.

Неожиданно Альфред Семенович признался себе, что не знает — какая из двух целей важнейшая?

Он тронул клавишу аппарата внутренней связи:

— Лиана Анатольевна, зайдите, пожалуйста.

Нелли вошла, свежая, подкрашенная, словно было утро, а не одиннадцатый час вечера.

— Я подвезу вас домой, — предложил он, как обычно в дни поздней работы. — Но сначала скажите, пожалуйста, в проходной, чтобы завтра с утра ко мне зашел дежурный вахтер.