Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

— И вы сбежали?!

Она то ли посмеялась, то ли посопела простуженно:

— Сбежала… А ну их! — махнула рукой куда-то за свое плечо, словно кого-то там отвергая. С любопытством взглянула на Смолина. — А вы, значит, здесь?

— Да вот, решил поработать…

— И хорошо! Значит, на нашей «Онеге» жизнь не замерла, значит, все как обычно.

Смолин подумал, что Доброхотова, как и многие другие, наверное, не знает о гибели Диамиди.

— А я вижу, засверкал наш спаркер, ожил миленький, ну, думаю, занимаются люди делом, надобно взглянуть, что к чему. Вот и пришла на огонек. Не прогоните?

— Я рад вам, Нина Савельевна! Честное слово, рад! — поспешил уверить ее Смолин. — Но почему вы не на месте сбора? О вас несколько раз спрашивал Золотцев.

Она отозвалась небрежным смешком:

— А зачем мне этот сбор-то? За борт не собираюсь. У меня дорогой мой, морская болезнь, а в шлюпке вообще выворачивает наизнанку.

Смолин изумился:

— И вы со своей морской болезнью столько лет в море?!

Вопрос польстил Доброхотовой. Она хихикнула:

— Как говорят французы, чтобы быть красивой, надо страдать. Вот и страдала…

И снова басовито, зычно, пересиливая вой бури, сотрясая летящие над «Онегой», подобно дыму гигантского пожара, штормовые тучи, загудел судовой тифон. Но на этот раз в его протяжном, томительно долгом крике не было ни отчаяния, ни тревоги, ни прощания, был зов, брошенный в океан, в небо, в наступающую ночь, в завтрашний день, который все-таки придет на смену ночи. Вы слышите? Пусть оставит нас всё, лишь бы не оставило мужество!

Когда гудок затих, Доброхотова довольно прокомментировала:

— Выходит, живем еще!

— Живем!

Сложила руки на груди, зябко повела плечами:

— Прохладненько становится к ночи! — вздохнула сокрушенно. — А каково было бы там, в море, в лодчонке! Нет уж! Увольте! С самой молодости корабль мне был домом, моей семьей, моей жизнью. Я старый человек, и что бы там ни случилось, не хочу покидать с в о й д о м!

Сидела перед Смолиным пришедшая на огонек нескладная, мокрая как курица, наверное, не очень-то счастливая в жизни пожилая женщина, неотделимая часть коего существа «Онеги», как машина судна, вахтенные в ходовой рубке, флотский борщ, вечерние склянка, вой траловых лебедок, обязательная стенная газета к празднику, приказной голос из палубного радиодинамика, как флаг на мачте…

— Как насчет чайку?

— С превеликим удовольствием!

Они приготовили в колбе кипяток, заварили чай покрепче, разлили по полкружки, чтобы не расплескалось в качке, и с удовольствием отхлебнули.

— Хорошо! — сказала Доброхотова.

Долго молчали, слушая, как шумит океан да постукивает мотор осциллографа.

— Вроде бы качка поменьше.

— Вроде бы…

— Хотите, я покажу вам свою дочь? — вдруг сказал Смолин, вытаскивая из кармана фотографию.

Доброхотова удивленно подняла брови.

— Дочь? Покажите! Но мне помнится, вы говорили, будто у вас только сын…

— Нет, не только сын! — улыбнулся он. — Есть и дочь!

Доброхотова взглянула на фотографию, оценивающе склонила голову набок.

— Хорошенькая мордашка! На вас похожа. Копия!

— Правда? — обрадовался Смолин. И с гордостью добавил: — Неделю назад ей исполнилось десять лет.

Доброхотова медленно отпила глоток чая, задумчиво поглядела куда-то в сторону.

— Завидую вам, Константин Юрьевич, — произнесла тихо. — После вас кто-то останется…

Он возразил:

— После нас, дорогая Нина Савельевна, при всех наших махровых неурядицах не только кто-то, но и что-то останется. И это «что-то» не такое уж пустяковое. Разве не так?

— Может быть, и так! — Ее лицо просветлело. — Конечно, так! А иначе зачем мы когда-то были на свете?

За окном мрак еще больше сгустился, превратился в ночь, ветер свистел в снастях, грохотал чугунными волнами океан, а искритель спаркера все сверкал и сверкал, спокойно, четко, уверенно, словно был негасим, как солнце. И Смолин подумал, что если в забортной штормовой темени есть сейчас хоть одна живая человеческая душа, она непременно увидит этот свет.

Автору романа «Двое в океане» Леониду Почивалову посчастливилось побывать на всех континентах Земли. Он пробирался через топи сибирской тундры и барханы Сахары, заглядывал в заповедные уголки Гималаев и высаживался на дрейфующей станции «Северный полюс», спускался в кратер вулкана в Индонезии и вел подводные киносъемки на коралловых рифах в Океании. Он был участником первой советской воздушной антарктической экспедиции — самого дальнего в истории советской авиации перелета из Москвы в Мирный.

В качестве корреспондента центральных газет «Правды», «Комсомольской правды», «Литературной газеты» писатель работал в Польше, Индии, странах Юго-Восточной Азии и странах Западной и Центральной Африки.

Леонид Почивалов совершил немало морских путешествий на советских и иностранных торговых, пассажирских и научных судах. Это дало ему возможность побывать на разных широтах Мирового океана. Он высаживался на далеких землях, затерянных в океанских просторах, ступал на Берег Маклая в Новой Гвинее, был в числе первых советских людей на острове Гренада, участвовал в экспедициях по исследованию Бермудского треугольника и по поискам следов легендарной Атлантиды в Восточной Атлантике, спускался в батискафе на океанское дно.

И неизменно стремился побывать там, где происходили наиболее острые политические события на нашей планете.

Богатые впечатления писателя и журналиста легли в основу его книг — романа «Сезон тропических дождей», повестей, рассказов, очерков. Уже сами названия книг говорят о творческом диапазоне литератора — «Наши друзья за Бугом», «Мы — за границей», «Если заглянуть за Гималаи», «Встречи и расстояния», «К людям», «Человек может», «Зачем я?», «Так случилось», «Галеты капитана Скотта», «Там, за морем — Африка», «Белые сны Антарктиды», «На край света — за тайной», «Мечта» уходит в океан».

В своем новом романе «Двое в океане» Леонид Почивалов рассказывает о судьбе советского научного судна, которое идет в океан на встречу с американскими исследовательскими кораблями для проведения совместной работы по созданию единой системы прогнозирования мировой погоды. Такова внешняя сюжетная канва романа. Но прослеживая день за днем рабочие будни экспедиции, автор глубоко исследует характеры ее участников, их непростые взаимоотношения. Он намеренно подводит события к экстремальной обстановке, чтобы посмотреть, каковы в лихой час беды те самые обыкновенные люди, которые живут рядом с нами. Обитатели «Онеги» как бы моделируют наше общество. В решающий момент гражданская ответственность, чувство долга, сознательная подчиненность дисциплине сплачивают воедино, казалось бы, столь непохожих людей, и самое главное — укрепляют в них достоинство, ибо при любом стечении обстоятельств, даже самом неблагоприятном, даже безнадежном, человек должен оставаться человеком, нести в себе свое, человеческое.