Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

— Послушай, Костя! — Ирина придвинулась к нему, и он кожей лица почувствовал ее теплое влажное дыхание. — Скверную вещь нам преподнесло сегодня радио. Слышал? Кажется, вот-вот начнется война. Сидела рядом с этой Женей, смотрела на нее, жалкую, испуганную, и об Оле думала. Только-только начинает жить, еще ничегошеньки не повидала… И вдруг как наваждение, как проклятие — война! Неужели она действительно может быть? А? Почему? Кому это нужно? Скажи!

От близости Ирины, от запаха ее волос у него вдруг перехватило дыхание. Захотелось прижать ее к груди, успокоить, приласкать. Но он, придав лицу значительное выражение, голосу убежденность, возразил:

— Не очень-то верю в реальность опасности. До конфликта дело не дойдет. Американцы, конечно, ведут себя нагло. Но думаю, у них хватит в конечном счете здравого смысла.

— Вот и Орест Викентьевич сегодня то же говорил — не может человечество дойти до полного безрассудства…

Ирина вдруг спохватилась:

— Надо пойти взглянуть на девочку. Может, все-таки заснула. Ей сейчас нужен покой.

В этот момент в конце коридора обозначилась живописная фигура в тельняшке и по-пиратски надвинутом на лоб красном платке. Это был подшкипер Диамиди, по прозвищу Елкин Гриб, личность на судне примечательная. Подшкипер слыл матерщинником высокого морского класса, за что ему не раз попадало от начальства. Всем было известно, что любимая присказка подшкипера «елкин гриб» — всего лишь вынужденная замена куда более крепких выражений, которые частенько клокотали под его полосатой тельняшкой.

— Слушайте судовую трансляцию! — бросил он на ходу, переставляя по линолеуму обутые в грубые кирзовые сапоги ноги с ленивой неторопливостью, словно боялся поскользнуться. — И быть по каютам! Приказ!

— Что-нибудь случилось? — насторожился Смолин.

— Тревога будет! — равнодушно, как о самом обычном, сообщил Диамиди. — Атомная!

— Что?!

— Атомная! — спокойно повторил подшкипер.

— Вы, должно быть, шутите? — усмехнулся Смолин, с любопытством оглядывая Диамиди.

— Почему тревога? — испуганно спросила Ирина. — Что-нибудь произошло?

— А как же! — невозмутимо ответствовал через плечо Диамиди, придержав шаг. — Американцы балуют. Разве не слышали? Балуют! Мать их за ногу!

В данный момент его брань носила вполне дозволенный политический характер, и он даже не счел нужным понизить голос.

— Ты думаешь, это серьезно? — Ирина с тревогой взглянула на Смолина.

— Думаю, обычный морской треп! — попытался успокоить ее Смолин. — Надо знать Диамиди. Тоже мне политик!

— И я могу спокойно идти? — Она ждала его поддержки.

— Конечно! — Он легонько коснулся ее плеча. — Иди и не волнуйся!

Но Диамиди оказался прав. Через десять минут объявили атомную тревогу. Учебную. Старпом особо подчеркнул по радио: учебная — чтобы не случилось паники. Но команды динамика были драматически суровы, и могло показаться, что в самом деле началась вселенская ядерная катастрофа. Всей экспедиции и не занятым на вахте членам экипажа предлагалось немедленно собраться в столовой команды и ждать дальнейших распоряжений.

Смолин заколебался. Идти ли? В сущности, все это — игра! Нелепая игра! Если начнется атомная война, какая тут общесудовая тревога! Пока на мостике нажмут кнопку сигнала громкого боя — глобальная схватка уже завершится.

Нет, он не пойдет. Обойдутся без него! И не заметят даже. Судовому начальству важно поставить где-то галочку: учение провели, бдительность продемонстрировали, готовность на должном уровне, ядерная война нам не страшна! И точка!

Динамик на стене его каюты голосом старпома комментировал последовательность воображаемых событий и в зависимости от них отдавал приказы.

— …Усилить наблюдение за воздухом! Лево сорок — надводный ядерный взрыв.

— …Внимание! Химическая тревога! Химическая тревога! Средства химической защиты — в положение боевое!

— …Прошла ударная волна. По правому борту горит спасательная шлюпка. Горит краска на трубе. Кормовой аварийной партии ликвидировать пожар!

— В носовой части правого борта пробоина. Силами аварийной группы приступить к заделке пробоины.

— …Судно попало в зону радиоактивного заражения. Произвести радиационную разведку!

— …Произвести дезактивацию судна!

— …Внимание! Дезактивация судна закончена. Произвести замеры остаточной радиации!

Смолин стоял у иллюминатора и смотрел в море. В нескольких милях от «Онеги» в легкой дымке теплого дня чуть заметно прорисовались высокие, желтоватого песчаного оттенка скалы неведомой земли. Должно быть, восточное побережье Крита. Среди этих скал когда-то зарождалась цивилизация. На этих землях Хомо Сапиэнс, Человек Разумный, в медленном движении веков, все больше осознавая свою силу, камень к камню складывал фундаменты под величественные храмы разума, колонны которых до сих пор подпирают самое главное, самое сущное в нашей всеобщей земной культуре.

«Хомо Сапиэнс, Человек Разумный»… Разумный ли он, этот человек?

— …Внимание! Внимание! Отбой всем тревогам! Отбой всем тревогам! — В голосе старпома проступили усталые нотки, как у человека, завершившего нелегкий труд. Будто в самом деле он отбил только что атомную атаку.

Если бы всем нынешним тревогам вот так просто, одной фразой дать отбой!

— «Мать их за ногу!» — вспомнил Смолин оброненное в сердцах подшкипером Диамиди.

Траление начали с раннего утра, и пока все шло неудачно. Два трала, опущенных один с кормы, другой с борта, радости не доставили. Первый пришел драным — где-то в морских глубинах своей бородой задел за скалы; второй принес лишь кучу ила — желтого, хранящего придонную стужу. Сменили точку траления, решили запустить руку теперь уже в самую пасть знаменитой Ионической впадины, глубочайшего провала Средиземного моря, на все семь тысяч метров. Район этот исследован давно, но до сих пор еще хранит тайны. И можно было надеяться на неожиданное. На это и рассчитывали Файбышевский и Лукина. С самого утра у Ирины было в лице такое напряжение, будто вот-вот произойдет нечто необыкновенное — либо чудо, либо катастрофа.

На третий трал возлагал большие надежды не только отряд Файбышевского, ждал для себя «материал» Солюс вместе со своей ассистенткой Еленой Вадимовной. Ждала улова Валентина Корнеева, молчаливая молодая женщина с широким скуластым неулыбчивым лицом. Всеведущий Чайкин сообщил Смолину, что Корнеева — один из пяти крупнейших в мире специалистов по брахиоподам, морским тварям, которые, говорят, похожи на разваренные пельмени. Раз природа создала некую живую плоть, значит, должны быть по ней и специалисты. Оказывается, во всей нашей стране только она, эта тихая женщина, которая больше похожа на учителя музыки в детском саду, чем на отважного исследователя глубин, всерьез и знает, что такое брахиоподы и зачем они существуют на белом свете. Она, да еще один японец, да еще один француз, да еще два американца. И все четверо знакомы Корнеевой, все они вроде бы ее единоверцы.