Леонид Почивалов - Двое в океане [Хроника одного рейса]

Голос ее потвердел, и было ясно, что она в самом деле в чем-то обвиняет Смолина.

— Раз сбежал — туда ему и дорога. Мусора меньше в отечестве будет.

У Смолина было твердое убеждение относительно беглецов. Для страны вредны только те сбежавшие, кто владеет важной государственной тайной, которой могут воспользоваться враждебные силы. А остальным — скатертью дорога! Разве лишний злобный писк что-то прибавит в общем хоре ненавистников?

Женя размазывала слезы по лицу и жалобно хлюпала носом.

— Утри нос! И не хныкай! — Смолин смягчил тон. — Не стоит он твоей жалости. То, что избрал — хуже тюрьмы. Так ему и надо!

Взглянул на часы:

— Уберешь потом! Иди! Успокойся. И не кликушествуй!

— Чего? — не поняла сразу притихшая девушка.

— Кликуша — это та, кто вроде тебя голосит без всякого смысла, лишь бы голосить. И вообще, голубушка, нечего тебе делать во флоте. Ни профессии себе не получишь, ни жизнь не устроишь. В экипаже все женатики, таким, как твой разлюбезный Лепетухин, ты нужна всего на один рейс. Сама говоришь — у него жена, ребенок. Уходи из флота!

Она торопливо закивала.

— Да! Да! Вы правы, правы. И мама то же пишет…

— Вот и слушай маму!

Когда Женя ушла вроде бы успокоенная, Смолин посидел молча, пытаясь собраться с мыслями. Вот ведь как получается, намеревался на судне поработать над монографией, а приходится заниматься чем угодно, только не своими делами.

Он набрал телефон Чайкина.

Чайкин примчался тут же, робко присел на краешек дивана, поднял на Смолина немигающие, полные ожидания глаза.

— Ну вот, Андрей, все я прочитал, обдумал — полночи глаз не смыкал по вашей милости. — Он ткнул пальцем в тетрадь с приколотыми к ней схемами. — Любопытно! Идея соединить в одно целое акустический локатор бокового обзора и спаркер не нова. Были попытки. Но неудачные. А все потому, что хотели в одной упряжке иметь коня и трепетную лань. Но в том, что сейчас предлагаете вы, есть остроумный выход из положения: усилить разрешающую способность спаркера. А сделать это можно лишь созданием принципиально нового устройства для корреляции сейсмических сигналов. Кажется, этот новый принцип вы и нащупали.

— Вы так думаете?! — радостно выдохнул Чайкин.

— Это очевидно! — Смолину захотелось улыбнуться в ответ на искренний восторг юноши, но он себе этого не позволил — разговор серьезный. — Однако вам предстоит преодолеть немалое. Например, как вы собираетесь решить проблему…

Они не замечали времени, на столе Смолина рос ворох бумаги, исписанной математическими выкладками. Некоторые уже решенные Чайкиным схемы, оказывается, можно решить иначе — научное видение Смолина, естественно, было глубже, шире, смелее. А в этом блоке может подойти только объемный титановый конденсатор. И сразу будет получено нужное взаимодействие накоротке — как рукопожатие. А для более точной корреляции сейсмических сигналов есть другой ход…

— Правильно! — поражался Чайкин. — И как такое мне раньше не пришло в голову!

— Не торопитесь! Придет в вашу голову и не такое! Судя по всему, голова у вас подходящая. — Смолин собрал со стола разбросанные листки, сложив их, протянул пунцовому от смущения парню: — Действуйте, мозгуйте! Идея стоит того! Я даже уверен, что задуманную вами комбинацию можно создать уже здесь, на борту «Онеги».

— Да что вы! Я и не предполагал… Хотел просто поразмышлять в свободное от вахт время. Попробовать из того, что здесь под руками, соединить одно с другим. В качестве заготовок. А уж потом, в Москве, в институте…

— Зачем оставлять на потом? — удивился Смолин. — Делать надо сейчас! Не откладывая ни на день. Пускай даже в примитивном варианте. Идеи, как птицы, могут упорхнуть.

— Понимаете… понимаете… — Чайкин энергично тряс головой, словно хотел высыпать из нее застрявшие там нужные слова.

— Понимаю! — на этот раз Смолин улыбнулся. — На «Онеге» в геофизической лаборатории полно всякого полезного хлама. Сам видел. На складе есть даже старый спаркер…

— И я кое-что из Москвы захватил! — радостно добавил Чайкин. — Целый ящик деталей!

— Вот и отлично! Значит, стоит дерзнуть!

— А титановый конденсатор? Где мы найдем нужного нам типа объемный титановый конденсатор?

— Добудем как-нибудь.

Чайкин не знал, куда девать руки, закинул их за спину, нервно прошелся по каюте.

— Разве я один одолею такое! Да и кто мне разрешит этим заниматься? Есть другие обязанности…

— Я помогу!

— Вы?!

— Да, я! Вот просмотрел то, что вы здесь намарали, и пришел к убеждению, что замысел стоящий. Вы, наверное, и сами не понимаете, что намозговали. Честно говоря… — Он заколебался. — Честно говоря, даже не верил, что вы на такое способны.

Щеки Чайкина стали пунцовыми.

— Спасибо! Но вы… У вас у самого такое дело…

Смолин весело тряхнул головой:

— Перейду на совместительство. Послушайте, Чайкин. Я ученый, и, думаю, неплохой. А для ученого важна прежде всего истина. Тот, кто печется о конъюнктуре, лишь называется ученым, даже если он академик. Не считайте, что говорю вам сейчас торжественно банальные вещи. Видите ли, Чайкин, истина в науке — это то, ради чего стоит жить. Есть некие вершины ума и духовности, и только на них, на этих вершинах, и стоит искать истину. В приемных начальников ее не найдешь. Поэтому давайте работать!

— Как?

— Просто! Считайте меня своим помощником. Всего лишь помощником и консультантом. — Смолин усмехнулся. — В соавторы к вам не лезу. Как вы понимаете, в этом не нуждаюсь. Буду, так сказать, помогать по велению сердца и разума. Только одно условие.

— Какое? — Чайкин насторожился.

— Работать так работать. И никаких пустяков, никаких сторонних дел, кроме тех, что у вас по службе. И вообще ничего другого… Вы, я полагаю, сознаете, что у меня тоже время не дармовое. И если уж иду на такое, значит, работать на полную катушку.

Смолин помолчал, прошелся по каюте, машинально взглянул в иллюминатор, потом осторожно покосился на своего гостя. Румянец на щеках Чайкина еще больше погустел.

Смолин не раз удивлялся этому парню. Когда он все успевает? И по геологической программе экспедиции работает, и стенную газету ему навязали, и по компаниям таскается со своим захваченным из дома магнитофоном — то у одного день рождения, то у другого, — и на мостике по вечерам тайно от капитана и особенно от старпома гоняет чаи с вахтенными, и на палубах чешет язык. Наверняка за экспедиционными девицами ухлестывает. И когда ему думать всерьез о своем спаркере?

Смолин взял тетрадку с расчетами Чайкина, подержал на ладони, вроде бы взвесил.

— Скажите, как и когда вам в голову приходят все эти мысли?

Чайкин с искренним удивлением пожал плечами: