Владимир Попов - И это называется будни

Обо всем этом Анна Максимовна рассказывает с грустью, Майя Людвиговна — со злостью, а Наташа и грустит, и злится. Больше злится. Она не просто пытается проанализировать эти невыдуманные рассказы, она к себе их подгоняет: а как бы сама поступила? Анне Максимовне трудно было разобраться в хитростях мартеновцев — у нее только медтехникум за плечами. А ей? Ей легче, хотя свои возможности она не переоценивает, — образование определяет далеко не все. Очень много знать нужно, гораздо больше того, чему учат в институте. Не зря Филонов все время сидит за книгами, не только за медицинскими. Он и технологические процессы изучает, поскольку гигиена труда начинается с технологии. Не случайно существует даже положение, по которому любое изменение технологии должно быть одобрено санитарной инспекцией. Но это только на бумаге. А в жизни?

— Я вас понимаю, Наташа, — говорит Майя Людвиговна, сочувственно посматривая на девушку своими пронизывающими глазами. — Все мы выходим из стен учебных заведений начиненными благими намерениями, свято веруя в силу наших прав. Однако вера эта мало-помалу покидает нас. Между прочим, что-то в нашей жизни есть общего с солдатской. Противники нас знают — мы сталкиваемся с ними лицом к лицу, — а люди, за которых бьемся не щадя живота своего, отдалены от нас и иногда даже не подозревают о нашем существовании. Вот и идем очертя голову в наступление без поддержки тылов.

Наташа тщательно пересмотрела переписку с металлургическим заводом. Дутье запрещали? Запрещали. О возможности наложения штрафа предупреждали? Несколько раз. А дальше этого не пошло. Выходит, есть все основания привести угрозу в действие. Только что такое десять рублей, на которые она вправе оштрафовать, для начальника цеха или для директора завода? Комариный укус. Но комары чем донимают? Они одним укусом не ограничиваются. Почему бы ей не пустить в ход их тактику? А с кого начать? Есть все формальные основания взяться за начальника мартеновского цеха Галагана — его трубы особенно загрязняют воздушный бассейн. Но ведь не он ввел продувку стали кислородом, а родной братец. Ему, как это ни прискорбно, и придется принять первый удар.

Еще раз взвесив все за и против, Наташа заколебалась. Не таится ли в ее намерении червоточинка? Не покажется ли кое-кому ее поступок несерьезной, саморекламной выходкой? Очень может быть. И тем не менее с Борисом ей не разминуться. Конечно, он такого действа не простит, отношения у них испортятся, и это очень жаль. Ее сейчас как никогда тянет к нему. Приятно сознавать, что они могут теперь разговаривать на равных и как близкие взрослые люди, и как специалисты соприкасающихся областей. К тому же, к Борису всегда можно обратиться за советом, а таких случаев у нее будет предостаточно — инженерные дисциплины в их институте преподавали поверхностно, и сейчас вот обнаружилось, что технические знания ей придется расширять.

Не далее чем вчера явились рабочие из смолодоломитного отделения, где делают огнеупоры для конверторов. Жалуются: от пыли спасения нет. Пошла в цех, посмотрела, убедилась: да и на глаз видно, что запыленность выше всяких допустимых норм. А вот объяснить, почему это происходит — то ли негерметична система, то ли слаба вентиляция, — не может. Ее коллеги в подобных случаях не моргнув глазом составляют констатирующие акты без анализа причин, а ей стыдно. Что ни говори, диплом обязывает докапываться до сути и давать конкретные рекомендации.

Пришла к Борису, — кстати, смолодоломитное отделение в его ведении, — объясни, растолкуй.

— Что могу сделать? — пожал он плечами. — Проект такой. Так построили, так приняли. У меня нет ни средств, ни прав реконструировать отделение.

— А что ты скажешь насчет мартеновских труб, которые, пока ты не ввел кислородное дутье, дымили нормально и никому жить не мешали? — прижала брата Наташа.

— Способ сам по себе прогрессивный, а прогресс в технике очень часто, как ни прискорбно это сознавать, приносит людям разного рода неприятности, — неохотно ответил Борис. — Шумы, газы, излучения…

— Это общеизвестно. А что думаешь конкретно?

— Я же тебе говорил. Заключен договор еще с одним институтом на проектирование газоочистки, возможно, у него что-нибудь получится. Там свое техническое направление. Больше того — Збандут разрешил мне подобрать еще один институт для той же цели.

— «Докы сонцэ зийдэ, роса очи выисть». Медики применяют яд, имея противоядия. Вот так нужно бы и тебе: вводить продувку, уже имея газоочистку.

Борис даже фыркнул.

— Если бы все следовали этому принципу, — сказал он, — техника и шагу не сделала бы вперед.

— Ладно. Перенесем наш разговор в другую плоскость, — продолжала Наташа. — Насколько мне известно, ты во всех своих делах… ну, в заводских… родственных отношений не признаешь. С отца, например, взыскивал, как со всех прочих, если не строже. — Получив утвердительный кивок, добавила: — В таком случае я тоже вправе считать себя свободной от родственных чувств и буду поступать с тобой как с посторонним.

— Что ты можешь сделать? — Борис снисходительно прищурился.

— А вот что. — Наташа протянула акт осмотра объекта.

Подобные акты о засорении воздушного бассейна Рудаев уже не раз держал в руках и особого значения им не придавал. Но этот решил просмотреть получше. Как-никак подготовила сестра, надо изъять из него несуразности, если таковые имеются. Кое-что заметил, поправил. А потом вдруг:

— Ты что, спятила? Здесь только начни штрафовать. И, между прочим, этим делу не поможешь. Ну, заплачу десятку — что изменится?

— А в следующем месяце вторую. И так до тех пор, пока не примешь мер. Способ форсирования плавки сумел ввести, а подумать об очистке воздуха…

У Бориса слились на переносице брови.

— Что, не нравится? — Наташа соболезнующе покачала головой. — А отцу выговора закатывать нравилось?

— Не мог я прощать ему то, за что наказывал других сталеваров.

— И как он на это реагировал?

Борис понял, куда клонит Наташа, но не в его характере вилять и выкручиваться.

— Обижался, и зря. У меня не было другого выхода.

Наташа с облегчением вздохнула, положила руку на плечо брата, поглаживая, провела ею до самой ладони.

— Вот и у меня, Боря, нет другого выхода. Думаю, ты не обидишься, если наложу на тебя штраф.

Сказала будто бы весело, а глаза как у человека, вынужденного поступить против своего желания.

— Смешная ты, Талка, — Борис снисходительно потрепал сестру по щеке, посмотрел на нее с печальной внимательностью. — И на других заводах газоочистки либо не работают, либо их вовсе нет. Но нигде никого не штрафуют. Это мне так повезло, что собственная сестра наказывает за чужие грехи. Первый штраф — и кому? Родному брату. Не в деньгах суть. Суть в юридической стороне вопроса: признан основным виновником засорения.