Людмила Уварова - Концерт по заявкам

— Тут к нам недавно из Смоленска приезжали, хотели о нас телевизионную передачу делать. Так я ни, в какую. Зачем? Мы — люди тихие, привыкли жить незаметно, никого не трогаем, не шумим понапрасну, верно, сынок?

Олег молча сидел, уткнувшись в свою чашку.

— В общем, уехали они не солоно хлебавши, — продолжал Прахов.

Олег вдруг поднял голову:

— Да они же сами сказали, что собираются на той неделе приехать опять, потому что у них сейчас не все было готово…

— Да, верно, — заметил Прахов.

Он улыбнулся Олегу, но мне показалось, что глаза его при этом оставались серьезными, даже, я бы сказала, сердитыми. Губы улыбаются, а глаза сердитые…

Или, может быть, мне это так показалось?..

— Вы что, прямо сейчас писать о нас начнете? — спросил Олег.

— Собираюсь.

— Зачем? — спросил Прахов. — Право, поверьте, ни к чему…

Олег посмотрел на него, он с улыбкой развел руками:

— Ну ладно, раз нужно, то ничего не поделаешь, повинуюсь.

— Мне надо будет побеседовать с вами, — сказала я.

— Узнать обо мне всю подноготную? — шутливым тоном спросил он.

— Примерно. А потом, когда я уеду, приедет наш фотокорреспондент, заснимет вас и всю вашу семью…

— Одним словом, прославит всех нас на всю вселенную, — сказал Олег.

Прахов взглянул на него, в глазах его я снова заметила некоторое недовольство.

— Олежка, по-моему, шутки здесь неуместны, сам понимаешь, дело серьезное…

Прахов обернулся ко мне:

— Еще раз не поленюсь, скажу, ни к чему все это, но раз вы так решили, пусть так и будет…

Я вынула из портфеля свой маленький портативный магнитофон.

— Стало быть, начнем?

— Что ж с вами поделаешь, — сказал Прахов.

Он откашлялся, потер лоб рукой. Спросил:

— С чего начать?

Я нажала кнопку магнитофона.

— Давно ли вы живете в этом городе?..

Прахов еще раз откашлялся.

— Значит, так. Начну все по порядку, — сказал он.

Потом посмотрел на сына:

— А ты, Олежка, пошел бы, мальчик, к себе. Он вам, полагаю, не нужен?

— Нет, — ответила я. — Мне нужно поговорить с вами сперва, потом хорошо бы с вашей женой…

— Жены, к сожалению, нет. Но хотите, я могу завтра телеграфировать в деревню, и она приедет.

— А это не сложно? — спросила я.

— Отнюдь. Деревня находится не так уж далеко от города. Километров, может быть, семьдесят или чуть больше…

Олег тихо встал, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Я повторила снова:

— Давно ли вы живете в этом городе?

Снова стало холодно, подул резкий, казалось, до костей пронизывающий ветер.

Я торопливо шла к себе в гостиницу, предвкушая, как приду, лягу в, постель, укроюсь хорошенько и возьму книгу.

Сейчас не хотелось больше ни о чем думать, только о том, что в гостиничном номере меня ждет интересная книга «Современный американский детектив», которую я привезла из Москвы.

С юности я любила часы, завершающие день, когда можно позабыть обо всех дневных заботах, лечь в постель, зажечь лампу, стоящую на тумбочке возле постели, и раскрыть хорошую книгу. А уж если то был детектив, радость моя становилась бесконечной. Любовь к детективной, приключенческой литературе так и осталась со мной на все последующие годы.

Все было так, как я и предвидела: тихий номер, освещенный уютным торшером, книга, раскрытая на нужной странице.

Я разделась, легла, взяла книгу, ощущая полное, бездумное блаженство.

И тут кто-то постучал в дверь.

Я подумала было, что мне показалось, прислушалась, стук повторился снова.

— Одну минуточку, — сказала я. Накинула халат, наскоро пригладила волосы и открыла дверь.

На пороге стоял Олег.

— Ты? — недоуменно спросила я. — Что случилось?

— Ничего, — ответил он. — Можно к вам?

— Можно, конечно…

Он был легко одет, суконная поношенная куртка, на голове кепка. Шея открыта, без шарфа.

Он сел за стол, я села напротив него.

«Что-то случилось, — думала я. — Но что же? То ли он стесняется, то ли боится почему-то рассказать. В таком случае чего же он явился ко мне?»

Я взглянула на него и по его глазам поняла, что он разгадал мои мысли.

— Я вам сейчас все расскажу…

— Хочешь чаю? — спросила я. — У меня с собой есть кипятильник, в один миг все будет готово.

Он покачал головой:

— Нет, спасибо.

Положил на стол ладони, сцепив вместе пальцы. Я невольно залюбовалась его руками: изящные пальцы, узкие, сильные ладони, кожа смуглая, туго натянутая.

— Сперва я не хотел идти к вам, а потом все-таки решил — пойду, — сказал Олег.

Я молчала, ожидая, что он еще скажет.

— Я хочу, чтобы вы знали правду.

— Я тоже всегда предпочитаю правду прежде всего.

Он помедлил немного, потом произнес решительно:

— Так вот, это все ложь, чистая ложь с начала до конца.

— Что именно? — спросила я.

— Все, — повторил он. Снова помедлил, как бы стараясь набраться сил. — Думаете, он не знал про все эти письма?

— Кто «он»?

— Отец, кто же еще?

— Стало быть, знал?

Смуглое, хорошо освещенное светом торшера лицо Олега чуть скривилось.

— Еще бы! Не только знал, а, если хотите, все эти письма про замечательную, превосходную, великолепную семью Праховых написаны, так сказать, под его руководством!

— Не может быть, — сказала я.

— Может, — убежденно повторил Олег. — Очень даже может быть!

— Значит, он что, инспирировал все эти письма?

— Инспирировал? — спросил Олег, с некоторым усилием произнося незнакомое слово. — Что это значит?

— Одним словом, руководил, вдохновлял, так, что ли?

— Вот именно, — подхватил Олег. — Так оно и есть. Знаете, как он все это делает? Само собой, прочитал об этом конкурсе в вашей газете, и уже тогда, когда прочитал, у него был создан целый план действий. Да, не смейтесь, именно план действий!

Я вовсе не смеялась, мне и в самом деле было далеко не до смеха.

— Он же завуч, как вы знаете, и от него что-то зависит, отношение педагогов к ученикам, отметки, аттестаты и все такое прочее. И вот, таким вот образом, отец вызывал к себе родителей некоторых учеников, само собой, не тех, кто хорошо учился, а других, похуже, и говорил: «Почему бы вам не написать о нашей семье в центральную газету? Вы знаете о том, что в такой-то московской газете объявлен конкурс «Лучший человек, которого я знал», а вы возьмите да и напишите о лучшей семье нашего города». И начинал восхвалять себя, и маму, и всех нас. Говорил, что семья и вправду необыкновенная, что мы являемся полезными, очень нужными членами общества, что на нас равняются многие, что мы пример для всех остальных жителей, и много еще всякого он говорил.

— Кому же он так говорил? — спросила я.

— Не всем, конечно, а выборочно. Например, тем родителям, у которых ребята плохо учатся, или родителям детей из маминого детского сада…