Олег Попцов - Без музыки

Я еще казался себе молодым человеком. Мне никто не давал моих истинных лет. В голову лезли мысли о всяких неожиданностях, которые могли бы случиться со мной. И душа моя, еще не тронутая черствостью, жаждала потрясений, влюбленности и страданий. И нет ничего удивительного, что студенты старших курсов обращали на меня внимание. Да и сам я не был склонен ходить с закрытыми глазами. В моих отношениях со студентами было что-то водевильное, когда обе стороны делают следующий шаг, крайне опасаясь подвоха, как если бы знали заранее, что в смешном положении они все равно окажутся (таковые условия игры). Я получал письма, записки во время лекций. Меня затаскивали на студенческие вечеринки, я выбирался в несчетное количество жюри, проводящих такое же несчетное количество конкурсов. Мои коллеги по кафедре, среди них были и женщины, поглядывали на меня с угрожающим сожалением. Еще никто не говорил о моем моральном разложении, но мне давали понять, что возмутительный демократизм, который я допускаю в своем общении со студентами, — бесспорный шаг к краю пропасти. Зловещий ореол донжуанства высвечивал загадочные и необъяснимые детали моей личной жизни.

Ничего подобного не было на самом деле: ни моего донжуанства, ни моего желания оказаться непременным участником всех этих студенческих кружений. Я просто не знал, как себя вести. Я стеснительно краснел, если кто-либо из моих коллег во всеуслышание раздраженно заявлял, что в Строкова влюблена половина курса. Как ни странно, никто не желал обратить этих слов в шутку. Я тотчас же оказывался в центре внимания, и, преодолевая стеснение, мне приходилось отвечать, что это много лучше, нежели если бы та же самая половина курса стала меня ненавидеть.

Старик Кедрин, человек наблюдательный, сочувствовал мне.

— Напрасно ваши коллеги завидуют вам. Напрасно. Вас надо жалеть. Ваше положение драматично, мой друг. Мужчины полны желания вас побить. Ваше присутствие, ваша готовность принимать и отвечать на знаки внимания со стороны милых созданий лишает мужчин права почувствовать себя властелинами их душ. Эти юные сумасшедшие женщины каждого из них сравнивают с вами. О чем, кстати, говорят вслух. У вас есть единственный выход — жениться!

Любое знакомство мужчины с женщиной банально. После каждого из них можно сказать: уже было тысячу раз. Это случилось осенью. Мы встретились с ней на овощной базе. У каждой эпохи свои атрибуты. В осенние дождливые дни на овощных базах встречается достаточно интеллигентных людей. Ее звали Таней. У нее была хорошая профессия — шеф-повар. Мне везет на хозяйственных женщин. Белокурая, смешливая, с ямочками на щеках. Вся ладненькая, упругая. Она работала на сортировке лука, мы — на его разгрузке. Каждая кафедра должна была выделить двух человек. Выделили Лямина и меня. Это была маленькая месть за мою популярность.

«Он такой молодой, такой сильный», — сказал доцент Ковальчук. Ему никто не возразил. И даже Кедрин развел руками: «А что поделаешь. Вы действительно молодой и действительно сильный».

Она высмотрела меня сама. Нас предупредили, что нашими соседями будут управленцы из какого-то транспортного главка.

Я знакомился с ней, полагая, что имею дело с диспетчером. У нее был бойкий голос, и я сказал ей, что она похожа на диспетчера. Она ничего не ответила, она засмеялась, смешно закатывая глаза.

Мы сели в один автобус, говорили о пустяках. Объявили мою остановку, но я сделал вид, что это не моя остановка, и поехал дальше. Время от времени она посматривала на меня. Видимо, ей хотелось знать точно, куда я еду. А еще ей хотелось, чтобы я ехал туда же, куда едет она. Я угадал ее мысли и сказал вслух, что я еду туда же. Она заулыбалась, ее губы задвигались. В автобусе было много народу, и она старалась удержаться от громкого смеха. Мы проехали ВДНХ, свернули на какую-то безлюдную, слабоосвещенную улицу. Мысленно я уже прикидывал, во сколько мне обойдется обратная дорога. С деньгами было, как всегда, не ахти. Моя затея показалась мне авантюрой. Она и была авантюрой двух незнакомых взрослых людей. Запомнилось еще одно обстоятельство. Когда я предложил ее проводить, она сказала, что я слишком тороплюсь. Провожать ее не надо, потому что ее дом как раз напротив. Теперь нам никто не мешал, и она смеялась громко и восторженно. Мне было жаль потерянного времени. Она почувствовала себя виноватой, взяла меня под руку.

— Не обижайтесь, — сказала она. — Сегодня я очень устала, а завтра мы можем встретиться часов в семь у станции метро «Октябрьская».

— Хорошо, — сказал я. — Встретиться с девушкой у станции метро — голубая мечта моей жизни.

У каждой эпохи свои атрибуты.

— В тебе сразу угадывается спортсмен, — сказала она при нашей второй встрече. Я не стал ее разуверять. На мне действительно была спортивная куртка и модная, по нынешним временам, вязаная шляпа, которую в темноте можно было принять за спортивную принадлежность. Я угадал в ней диспетчера, она во мне спортсмена. Каждый человек тянется к своему идеалу. У нее была хорошо обставленная однокомнатная квартира. В квартире нас встретила старенькая женщина, которая, увидев меня, всплеснула руками:

— Как он похож на Гошу!

Таня ласково взяла старушку под руку и увела ее на кухню. Возглас старушки меня озадачил. Я стоял в просторной передней и думал: кто такой Гоша? И так ли уж хорошо оказаться на него похожим? Потом мы пили чай, и Таня мне все объяснила. Гошей звали мужа Клавдии Егоровны. Он умер десять лет назад, но вот уже скоро год, как со старушкой что-то стряслось: в каждом приходящем в эту квартиру Клавдия Егоровна угадывала сходство с Гошей.

В комнате на раскладном диване спал маленький Егор, который тоже был поразительно похож на маленького Гошу. Присутствие Егора меня не смутило. Я вспомнил о предупреждении: иные страсти — твой удел. Посмотрел на окружающий меня мир глазами иных страстей и понял: мир вполне приемлем, в этом мире можно жить. Я был даже рад, у меня появилась еще одна забота — маленький Егор, поразительно похожий на маленького Гошу. Это были трогательные отношения. Она любила во мне спортсмена, а я в ней диспетчера.

Замечу, кстати, одну особенность: женщины никогда не стремятся познакомить вас со своими подругами, но всегда полны желания оказаться в кругу ваших друзей. Мне нравилось, что во мне она любит спортсмена, и я не спешил разрушать созданный ее воображением миф, тем более что я сам не был чужд спорту, хотя мне и надоело каждый день уходить на тренировки, а в подтверждение легенды целый час ошиваться на улице, имитируя утренний бег. У существующей легенды были свои достоинства — устойчивая временность наших отношений. Я это понимал. Я это ценил. Прошел неполный год, мы продолжали встречаться.