Агиш Гирфанов - Пузыри славы [Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу]

И знаете, что они мне на это говорят? У нас леса нету, а для бетона топорища не нужны. Вот что говорят. Ну, чем не шакалы! Топорища я все равно продам. Нужно только немножко продержаться. Вот только стал пустой карман, так что прошу выслать дополнительно. А я топорища продам. Я слова на ветер не бросаю. С приветом и братским поцелуем преданный Вам Акоп».

Ибрахан читал и с каждым словом все больше багровел от гнева. Будь Акоп рядом с ним, он растерзал бы его на части.

— Денег просит? Вместо денег я вот что ему пошлю, — Ибрахан сконструировал из трех пальцев внушительную и понятную комбинацию. — Живым с меня шкуру сдирает! Режет без ножа! А тут еще, Факайетдин Фасхутдинович, автобаза представила счет за машины. О, аллах! — схватился за свою бритую голову Ибрахан. — Откуда я их возьму, если топорища не будут проданы? Вылетим в трубу. Какой там вылетим, уже вылетели.

— Успокойся, Ибрахан Сираевич! Все будет хорошо! Все будет прекрасно! Главное — здоровье! На остальное наплевать.

— А мне не плюется! Как мне не волноваться?! А как дела на складе? Товар идет?

Памятуя скандальную судьбу, постигшую топорища, Факай боялся сказать истинную правду, что склады по-прежнему забиты продукцией, на которую нет никакого спроса. Факай опасливо сказал:

— Слава богу, помаленьку идет… Но ты не принимай все так близко к сердцу. Не волнуйся, все будет хорошо, все будет прекрасно. Главное — береги здоровье!

— А мне для здоровья надо, чтобы товар шел не помаленьку, а помногу.

— Все будет. Наберитесь терпенья! А то в народе говорят: кто малым недоволен, тот большего недостоин. Это к вам не относится. Вы достойны большего.

Наступила пауза. Факай не знал, что еще такого сказать, чтобы успокоить и приободрить Ибрахана. Вдруг он ударил себя по лбу:

— Ах я, старая кочерыжка! Вот что значит склероз. Забыл сообщить радостную новость…

— Ну, говори, говори, а то от этих неприятностей голова кругом идет…

— Забыл вам сказать, что по городкам мы здорово вышли вперед. Который раз бьем быткомбинат. Наша команда и в самом деле крушит всех и все, как настоящий ураган. Если так пойдет дальше, поедем на межрайонные соревнования. А там, глядишь, прославимся и в масштабе республики! А если еще и по кирпичам — выйдем вперед по всем статьям… Так что вы не волнуйтесь.

Ибрахан слушал факаевские спортивные новости с тупым безразличием.

— И еще я хотел доложить, кто в нашей команде звезда. Никогда не угадаете! Минникунслу! Это вам не мастер спорта, а настоящий снайпер, бьет точно в цель с одного броска, без никакого промаха! Молодец женщина! Цены ей нет… А вот Шагей, после того как его отказались принять в команду, совсем что-то не в себе стал. Каждый вечер ходит сам не свой по комбинатовскому стадиону и что-то бурчит про себя. Видно, тронулся, бедняга. Ну, я заговорил вас, утомились небось… Так что, говорю, не волнуйтесь, Ибрахан Сираевич. Болейте себе на здоровье, а я пойду. Побегу домой, а то засиделся. Жена дома, наверное, волнуется, заждалась, ищет меня. Она такая…

Факай попрощался с Ибраханом, упрятал в кошелку две порожних бутылки, вытащил ножку табуретки из дверной ручки и исчез, оставив Ибрахана наедине со своими мрачными мыслями. Особенно почему-то не давала покоя новость о Шагей-бабае. Неужели, в самом деле, старик помешался? С чего бы это? Или он просто прикидывается, готовя Ибрахану новые сюрпризы?

Вы, естественно, хотите знать, что же происходило с Шагеем? Что правда, то правда: чуть ли не каждый вечер он приходил на спортивную площадку после того, как там уже заканчивались тренировки, и печально глядел на валявшиеся повсюду расщепленные скалки. На состязаниях команды играли закупленными в Уфе битами и рюхами, а тренировались по-прежнему сосновыми, сработанными из бывших скалок при непосредственном участии Шагея.

Старик вздыхал и предавался горестным размышлениям о бренности земной славы. Давно ли он вытачивал скалки, ставил рекорды, имя его красовалось на Доске показателей! Давно ли его, старика, завершающего свой жизненный путь, ставили в пример молодым! Он был в ореоле славы…

А сейчас все его высокие проценты развеялись, разлетелись, как эти никому не нужные щепки. Что осталось от былых рекордов? Один пшик!

Ибрахан наконец выписался из больницы. И так долго там задержался. Ну как он мог спокойно болеть, оставив комбинат без хозяйского глаза! На протяжении всей болезни его одолевали и терзали противоречивые думы. Представьте себе: дела на комбинате идут отлично. Разве не давало это благодатную пищу досужим языкам, каких в Яшкале было немало, что там легко обходятся без руководящих указаний Ибрахана и его повседневного подхлестывания.

Но фактически дела на комбинате шли далеко не прекрасно. Комбинатовская телега натужно скрипела, и колеса ее на каждом шагу требовали смазки в виде неустанных забот, внимания и активного вмешательства в любые мелочи. При таких обстоятельствах не только досужие языки, но и вся яшкалинская общественность опять же осуждала Ибрахана: как мог он оставить подопечное ему предприятие на столь длительный срок без присмотра.

Оно, конечно, для укрепления здоровья не мешало бы еще немножко понежиться в спокойной обстановке, набраться побольше сил. Но наивно было полагать, будто больничная палата совсем изолирована от внешнего мира. Его и тут донимали по служебным делам. Так что ни о каком безделье не могло быть и речи. Да и такое безделье было просто противно натуре Ибрахана, ему как-то совестно было лежать в больнице, когда кругом бил полнокровный пульс жизни.

Положа руку на сердце Ибрахан честно сам себе признался, что уже окреп и здоров и готов взвалить на окрепшие плечи тяжкое бремя руководства комбинатом.

Сегодня он вышел из дому раньше обычного, ему хотелось по дороге в комбинат спокойно обдумать, с чего, собственно, начать рабочий день. За время его болезни накопилось множество вопросов, всех сразу не решишь. Тут и накренившаяся водокачка, и незаконченное строительство туннельной печи, и долгое молчание Акопа, неизвестно где сейчас сбывающего злополучные топорища… Чем больше он приближался к комбинату, тем больше всплывало всяких нерешенных проблем.

У проходной его встретил расплывшийся в дружеской улыбке Ярмухамет. Его приветливое и неизменное: «Все спокойно, никаких чепэ нет» — несколько вернуло Ибрахану душевное равновесие. Но у самой конторы его ждал неожиданный и неприятный сюрприз.

У кабинета Ибрахана дожидалась взъерошенная и растрепанная супруга Факая. Тучная, как и сам Факай, она вся тряслась, словно студень, истерически взвизгивала, не в состоянии произнести и слова.

— Что случилось? — спросил Ибрахан. В ответ послышалось невнятное: