Баязит Бикбаев - Когда разливается Акселян

Боишься колхоза — ветряной мельницы, построенной нищими. Отец у тебя был хорошим человеком, да красные шайтаны оборвали его жизнь.

Честно говоря, попытка Хисамыя изменить русло Акселяна не привела к удаче. Следующей же весной река подломила берег и поглотила место, где стоял их дом. Разлилась она тогда внезапно, в глухую полночь…

Гарей болтал, чтобы раззадорить Фахри. И это ему удалось.

— Никто и не боится колхоза!

— Ну и что?

— Поехать никуда не поеду, но и им не подчинюсь.

— Вот теперь я слышу слово мужчины! Ты же сын своего отца! Но везде нужна осторожность. В городе жил когда-то Хакимов. Богач, весь округ держал в своих руках. Только сыновья у него выросли неудачными: пили, с бабами гуляли, деньги тратили на ветер… Всегда так: чужих денег не жалко. Пропал богач, и все прахом пошло. А отчего? Сыновья изнутри подорвали, имущество же чужие растащили… А колхоз разве миллионер, все его богатство—семьдесят голов, да трактор из МТС. Останутся колхозники без них, куда пойдут? Все бросят сами. Лошади ведь и чесоткой могут заболеть, к примеру…

— Лошади?.. Заразные болезни?.. — испуганно переспросил Фахри. — Нет, рука моя не поднимется на такое.

— Ладно, ладно! Знаю, любишь ты лошадей. Пусть не поднимется рука… Лес рубят — щепки летят, сам не захочешь, найдутся другие. И я не собираюсь мараться. Я теперь беднее середняка. Шуметь не буду, примкну и я к колхозу, а дальше видно будет.

Гарей деланно засмеялся.

Фахри всегда восхищался плутовством Гарея. Ну и голова у него! Здоровую корову с теленком отдал конюху Гамиру. Все говорил: «Одолжи ближнему хоть снега, мужчина доброты не забудет!».

А колхозник Гамир — зять Гарея. Пусть не родной, но все же… Гарей выдал за него сироту Шарифу, выросшую в его доме: калыма не взял, но и свадьбы никакой не делали. Зато во время покоса или жатвы они помогали Гарею. А недавно у Гарея странным образом выкрали из сарая отличную сивую лошадь. Об этом все знают, так как составлен акт с подписью и печатью Султанова, найдены свидетели…

Фахри зашел в дом Гарея. Они пили чай, скоро на столе появилась и водка, беседа стала более теплой.

— Помоги мне хоть разок, если есть еще у тебя силенка, — сказал Гарей и вручил ему белый никелированный самовар, завернув его предварительно в большой ковер.

— Все равно пропадет, — сказал он, — а для своего человека не жалко, — и велел Фахри зарезать и разделать овцу.

Через час, держа в одной руке самовар, в другой — голову и ноги овцы, Фахри, покачиваясь, направился домой.

…Сегодня Хаммат повез на элеватор воз хлеба и что-то не возвращается, хотя времени прошло более чем достаточно. Нет никому до этого дела, но Тимер беспокоится: людей не хватает, а нужно вывезти последние центнеры хлеба и спешить со вспашкой зяби. Трактор начал уже поднимать целину. Но сколько еще земли ждет плуга!..

На улице заскрипела телега. Не Хаммат ли вернулся? Тимер высунулся из окна правления. Увы, то не Хаммат, а Булат, возвращавшийся с хлебосдачи. Пора уже. Последнее время Тимер был к нему слишком суров. Но что же делать? Пусть будет ему уроком. Теперь хоть не перед кем краснеть, коли надумает вступить в колхоз. Черная доска сделала свое дело. Кроме Шигаба и Мирзагали, все выполнили свои задания.

Тимер хотел окликнуть Булата, но тот сам повернул лошадь к воротам правления.

— Ты-то мне и нужен, — сказал Булат. — Хвалишь колхоз, поднять его хочешь, а твои же люди его позорят.

— В чем дело, Булат-агай? Говори толком, я ничего не понимаю.

— Вот я и объясняю. Что для меня двенадцать пудов хлеба? Взял и отвез. Чист теперь, как голубиный глаз. Конечно, не много, но море тоже собирается из капель. А твой Хаммат пойман с поличным, хлеб не сдал в элеватор, а завернул спекулянту. Наверное, уже не впервые. Лошадь его я привел на конный двор. Она же ни в чем не виновата, а он сам сидит…

— Кто поймал его?

— И куда только смотрит милиция? — не ответив на вопрос, усмехнулся Булат. — Так ему и надо. Один пакостный теленок все стадо портит. Хоть я и единоличник, но все вижу, все знаю. Видел, как он работал, все норовил обмануть. Крестьянин все замечает, только пальцем не указывает. Его не задевают, он и молчит, его дело — сторона. А где же Сакай, хотелось бы обрадовать его. Хаммат — его же свояк…

Новость, которую привез Булат, оказалась только началом развернувшихся далее событий. В тот же день решили собрать ревкомиссию и взять на учет хлеб, поступивший и вышедший из амбара.

Сакай Султанов был против этого.

— Что за бесконечные ревизии, недавно же проверяли, — возражал он.

Слушать его не стали. Ревизия затянулась чуть не на сутки. Вывод оказался следующим: документы составлены неверно.

— Я все помню, разберемся завтра, сегодня поздно уже, устали, — сказал Султанов и пошел домой.

Но спать он и не собирался, не ужинал, кричал на жену, потом принялся рыться в каких-то бумагах. Он хорошо знал, что нужных документов нет, но что-то искал, пытаясь отвлечься от тяжелых дум… Этот Тимер, как железная палка на его здоровую голову. И отец его был таким же. Жили тихо-мирно, откуда он только взялся. Просто беда! Не хватает двести пудов хлеба. Ладно, Хаммата посадят. А дальше?.. Он усмехнулся, вспомнив старую восточную сказку, в которой визири одного хана растащили весь его хлеб. Сколько ни проверял хан, не мог доискаться до виновного. А кого же искать, коли все визири преступники? Они-то и договорились между собой и убедили хана, что весь хлеб съели мыши… Тридцать пудов Хаммат продал, а остальное? Тоже съели мыши?.. В сказке-то обманули, а в жизни?.. Попробуй спрятаться от железных когтей Янсарова… К тому же, если Хаммат разболтается!.. Вспомнив о своем свояке, Султанов поморщился. На вид крепок, но это не окунь, а ерш. Окунь, увидев щуку, взъерошивается и поворачивается к ней хвостом — попробуй проглоти такую колючку! А ерш съеживается и сам лезет хищнику в пасть… Не хитер свояк. А злость без хитрости — стрела без перьев…

Сакай решил за ночь как-то уладить это дело: достать сто семьдесят пудов и положить их в амбар. Кладовщик — свой человек, промолчит.

Он быстро стал одеваться. Жена посмотрела на него с укором, но промолчала, только более заметными сделались морщинки на ее лбу. Проходя мимо нее, он снял с гвоздя шапку и вышел.

Ночь была темной и прохладной. На небе тускло светил месяц. Где-то громко ухнула сова, Сакай прибавил шагу, сердце его замирало на каждом шагу. Вот и дом Гарея-бая. Окна потушены, а раньше у него всю ночь горела лампа.

Хозяин удивился ночному визиту председателя. Зря ведь не придет. И лицо совсем хмурое.

Они прошли в горницу, никто не заметил прихода Сакая. Хозяин поставил на стол холодное мясо и две бутылки водки…