Баязит Бикбаев - Когда разливается Акселян

И Гарей вручил пачку денег в руки Фахри. Глаза у того радостно сверкнули и потухли. Он подумал об опасности.

— Зачем столько? — пробормотал он.

— На колхозные заработки не проживешь, браток. Угости товарищей, сам угостись. Не хватит, еще добудем. Я по дороге сюда заглянул в Уфу. Там, оказывается, у нас полно друзей. Они и дали денег, наказав не падать духом: «Не горюй, друг Гарей, поможем».

Фахри, который все еще сидел в некоторой растерянности, вдруг почувствовал у себя в руках новые хрустящие деньги, а когда услышал о знакомых Гарея в Уфе, тут же повеселел.

На улице уже совсем стемнело, когда провожали Фахри домой. Водка все-таки подействовала на него, но когда выехали на дорогу в поле, мороз быстро взбодрил его. События сегодняшнего дня отчетливо встали перед ним. И то, что говорил ему Гарей насчет телят, — все осталось в памяти.

— Допустим, что он.

Когда на трезвую голову он взвесил услышанное от Гарея, предупредил жену:

— О том, что сегодня видела и слышала, молчи. И заруби это себе на носу. Мы были в больнице, ясно?

— Не скажу никому, ни одного словечка.

— Смотри, а то ведь кулак у меня знаешь какой. Прибью до смерти.

— Ладно уж, понимаю, не дура.

Едва вернулись в свою деревню, как назло встретились с Якубом Мурзабаевым. Фахри остановил лошадь, с трудом заговорил, как человек, которому вдруг перехватило дыхание:

— Вот ведь, сосед, неизвестно откуда ждать беды. Посреди дороги припадок схватил, память потерял. Ладно еще, что хоть колхоз помог, не оставил в беде. Тут же отправили в больницу. В Исаево. Если бы в район, ей-богу, не успел бы доехать. Тут бы и каюк. Доктор говорит, хорошо, что приехали вовремя. Опоздай на полчаса, и все.

— Немного ты, пожалуй, преувеличиваешь, сосед, — сказал Якуб с сомнением. — Есть такая у тебя привычка.

— Да нет же, провалиться мне на этом самом месте, все правда. Так ведь, Хаерниса?

— Да уж что и говорить, — покачала головой Хаерниса. — Еще бы немного и опоздали…

Тимер Янсаров рассчитывал пробыть в городе всего неделю, но прожил десять дней. Мария Николаевна, Нинина мать, ухаживала за ним, как за своим ребенком. И за эти дни они так привыкли друг к другу, что Тимеру не хотелось с ней расставаться. И он находил разные предлоги, чтобы остаться еще ненадолго, несмотря на то, что ему давно пора было уже быть дома. Правда, в городе он дни впустую не проводил. Обошел магазины, отправил в колхоз радиоприемник, книги для библиотеки, которая должна была у них организоваться, большой сепаратор на ферму, запасные части к молотилке. Хотя эти дела немного и оправдывали его задержку, но главная причина ее была не в этом. Он никак не мог расстаться с Ниной. И чем больше он ее узнавал, тем больше привязывался. Нина была не только хорошим, надежным товарищем, красивой и работящей девушкой, но и отличной хозяйкой, поддерживающей в доме идеальный порядок.

В мечтах он перенесся в свою будущую жизнь с Ниной. Как он будет счастлив! Полный дом детей, и смех, и плач, суета, возня.

Тимер, старающийся быть в колхозе деловитым и даже суровым, здесь, у Нины, будто опьянел от своей мечты и радовался, как ребенок.

Еще вчера он дал себе твердое слово уехать: «Здесь хорошо, весело, я счастлив, но дела есть дела, надо ехать». И остался еще на день. Он знал, что кроме личной жизни у него есть жизнь общественная, на его руках колхоз, и жизнь многих людей связана с его жизнью. Нельзя быть таким беспечным. После нового года, когда закончится подготовка к севу, можно будет опять взять отпуск и приехать.

Но после утреннего чая, когда Нина ушла на работу, он так затосковал, что не знал куда и девать себя. Предстоящий день, который ему надо скоротать, показался вдруг без Нины бесконечно длинным.

Он несколько раз подходил к зеркалу, причесывался, поправлял галстук, но разве такими пустяками убьешь время? Потом надел старую телогрейку Нины и принес три большие охапки дров.

Мария Николаевна сразу поняла его состояние: парень тоскует. Ей как-то хотелось утешить, подбодрить его, но она ждала, когда Тимер сам заговорит. А тот молчал.

Когда дрова были сложены за печкой, он взялся за книгу. Художественных произведений у Нины было мало, все больше технические справочники по железнодорожному транспорту. Все-таки он отыскал избранную лирику Гете и открыл наугад страницу.

«А разве я был в ее объятиях? — подумал Тимер. — А зачем это надо? Если любимый человек рядом, разве этого недостаточно? Разве это уже не счастье?»

Он закрыл книгу и стал смотреть на улицу, хорошо понимая, что никакие замысловатые рассуждения не улучшат его настроения и не разгонят тоску.

На улице куда-то торопились редкие прохожие. Да, у каждого своя работа, свои дела. Вон куда-то бежит мальчик, на ходу надевая пальто, шарф выбился из-под воротника, конец его подметает землю, но мальчик ничего не замечает. Видимо, опаздывает в школу.

Вот въехали на улицу три обоза, сани скрипят, ясно, что везут нелегкий груз и, наверно, едут издалека, лошади все в белом инее, будто их окунули в муку, из ноздрей бьют в дорогу длинные струи пара, еле бредут. Люди на санях завернулись в тулупы, подставив ветру спины. Лиц их не видно, из-за того, что бороды и усы покрыты коркой льда.

Если бы он выехал сегодня домой, то был бы очень похож на этих людей.

— Сынок, — сказала Мария Николаевна, положив свои сухие морщинистые руки на его плечи, — что-то ты часто стал поглядывать на дорогу. Или соскучился по своему колхозу?

От неожиданного вопроса Тимер вздрогнул.

— Да нет, не соскучился, — протянул он.

— Нет? Ну если это так, то плохо, — сказала Мария Николаевна с мягким укором. — А я вот, несмотря на то, что уже прошло где-то около пятидесяти лет, как уехала, а все скучаю по родной деревне. Правда, сейчас там уже нет ничего, что бы связывало меня с ней, ни родни, ни знакомых. Но все воображаю себе ее избы, из которых вьется дымок, плетни, залепленные снегом. Так вот и потянет меня туда, так и потянет, сил никаких нету. Люблю деревню.

— Я тоже люблю, Мария Николаевна, да вот, как приехал к вам, сразу почему-то все забыл.

— Если тебе у нас нравится, оставайся, живи. Ты нам не в тягость. Но ведь ты сейчас председатель колхоза. Хозяин. С тобой связаны люди.

— Все это правильно. Пожалуй, надо ехать. Еду сейчас же. Спасибо вам за внимание ко мне, за вашу доброту. Только вот Нина…