Баязит Бикбаев - Когда разливается Акселян

— Уместный вопрос, — поддержал Булат слова своего друга и тоже уставился на Фахри.

— Здесь, по-моему, не над чем ломать голову. Каждый знает, что телята не терпят холода. Удивляюсь я тебе, сосед мой Якуб, ведь твой дед всегда держал много скота, тебе ли не знать о таком пустяке?

Он пытался задеть бригадира, намекнув на богатого дедушку Якуба, чьи кости, впрочем, уже давно сгнили.

— И все же ты отвечай яснее.

— Да уж куда яснее! Может, плохо уха живали или кормили из грязной посуды. Помните, наверно, еще в прошлом году у кулака Гарея пало сразу три теленка. Подхватили чахотку, потому что кормили из грязной посуды. И наши телята кашляли, кто знает, может, и они чахоточными были?

— Значит, ты подозреваешь чахотку?

— Да, товарищ Янсаров, именно ее и подозреваю.

Но слова заведующего фермой не очень-то убедили присутствующих. Они знали, что Байназар хорошо ухаживал за скотом. Наступило неловкое молчание. В это время дверь открылась, и вошел сам Байназар с результатами анализа, которые выдал районный ветеринарный пункт. Бумагу прочитали вслух. Там было ясно сказано, что телята погибли не от туберкулеза, а от простуды, от воспаления легких.

— Смотри-ка, простудились, — зло сказал Якуб. — А ведь телятник хорошо отапливается.

— А много ли надо поздно родившимся хилым телятам? — сказал Фахри, стараясь отвести подозрения бригадира. — В марте месяце и то бывает трудно уберечь таких.

— Я в это не верю, — отрезал Якуб, пытливо глядя то на заведующего формой, то на старшего скотника. — Как же все-таки это получилось? Байназар, может быть, ты лучше меня знаешь? Ведь ты целыми днями у телят.

— Не знаю, когда они могли простудиться, — задумался Байназар. — Может быть, простудились, когда Фахри-агай велел держать дверь телятника открытой?

Эти слова сокрушили Фахри, будто гром среди ясного неба. Он действительно велел как-то открыть дверь телятника под предлогом проветривания. Пол моментально заледенел, в телятнике сильно похолодало, а печь на ночь не затопили. Именно в эту ночь и простудились телята. Кому об этом лучше знать, как не Фахри, который нарочно подстроил такую штуку? Но он никак не ожидал, что кто-то дознается про это.

— Да, — сказал он подавленным голосом, как человек, который понял свою ошибку и раскаивается от всей души. — Действительно, я велел немного проветрить телятник. Но никак не думал, что случится такая беда. Товарищ Янсаров перед своим отъездом как-то зашел в телятник и сказал, что надо бы проветрить, очень сыро. Вот я и открыл дверь ненадолго. Только неужели они успели за это короткое время простудиться? Ну что ж, большую, непоправимую ошибку допустил я. Вина на мне. Произошла ошибка, товарищи, простите меня!

Голос у него прервался, слезы показались на глазах. Когда увидели, что здоровый, как ломовая лошадь, человек плачет, признает свою ошибку, ему поверили.

Тимер, чтобы успокоить Фахри, сказал:

— Ладно уж, была допущена ошибка. Что поделаешь, колхоз хозяйство крупное, руководить не научились, в новом деле ошибки всегда бывают. Но это предупреждение, товарищи, впредь надо быть осторожнее.

После его слов, когда дело с телятами вроде прояснилось, Фахри и Байназар ушли. Тимер, Якуб и Булат остались втроем.

Бригадира удивило поведение председателя, его мягкость в решении такого неприятного вопроса, как гибель телят. Когда он начинал работать, то таким не был. Интересно, что с ним случилось? Ответить на это пока Якуб не мог, потому что ему были неизвестны перемены, происшедшие в душе у парня. Он не знал, что Тимер влюблен до потери памяти. А влюбленные, счастливые невольно видят мир только прекрасным, закрывая глаза на неприятные факты. Им никого не хочется обижать.

Кроме того Тимер всегда уважал крепко сложенных мужчин, мол, в здоровом теле здоровый дух. Поэтому к Фахри у него было сложное отношение. С одной стороны, он уважал его физическую силу, а с другой — жалел его за расхлябанность и безволие.

— Что же теперь делать? — сказал Тимер. — Наверно, надо провести общее собрание. Так мы и сделаем.

— Обязательно, — сказал бригадир. — Просто необходимо.

— Завтра же соберем! — энергично сказал Тимер и тут же стал составлять повестку дня. — Первый вопрос — возвращение на ферму колхозных коров. Второе — рассмотрение коллективного заявления. Идет?

— Пойдет, — согласился Якуб. — Но назначать собрание на завтра, я думаю, слишком поспешно. Сначала мы с Булатом попробуем поговорить с теми, кто подписал заявление. Сами они дошли до этого, своим умом, или их кто-то подстрекал? А если последнее верно, то надо с ними поговорить по душам. Может быть, они откажутся от своего заявления.

— Хороший совет, — согласился Тимер.

— Нам их нежелательно выгонять. Их выгонишь, за ними пойдут другие. Ты же видишь, заявление подписали одни только бедняки. Мне кажется, все это неспроста. За беднотой потянутся и середняки, они только этого и ждут.

— Верно, Якуб.

— Потом вот что, друг, — сказал бригадир. — Не слишком ли ты мягко поступил с Фахри? По-моему, это неправильно. Это не тот человек, которому можно доверять. Со времени организации колхоза он толком не работал. Только после того, как была уничтожена его опора Гарей-бай и Шиган Сакай, он вроде бы начал исправляться.

— Ну а коли так, раз исправляется, надо поддержать его, — возразил председатель. — Ведь он бедняк, нехорошо оттирать его в сторону. Такой здоровяк, как Фахри, нам нужен. Если станет порядочным, со временем из него выйдет хороший колхозник. Работать будет, горы свернет.

— Ладно уж, тебе виднее, — сказал Якуб. — Я просто так, к слову. Ты, наверно, не завтракал. Может, сходим ко мне да попьем чайку?

— Чайку? Это здорово! Чай не пьешь, какая сила? — рассмеялся Тимер, потирая руки. И вскочил из-за стола.

— Вот это да, как сказали ему про чай, так и подпрыгнул, — сказал Булат. — Как будто человек, который без чаю ни дня прожить не может.

— А ты не смейся, Булат-агай. Как только я вернулся в деревню, так и стал любителем чая. Пошли, сам увидишь, сколько я могу выпить.

— Хозяин-то не приглашает, как я пойду?

— Айда, друг Булат, я тебе всегда рад. Если я хозяин дома, то Тимер хозяин колхоза. Возможно, у него есть гостинец, который он привез из города, а?

— Ну и чутье у тебя, агай, — рассмеялся Тимер, — есть и вправду у меня один гостинец…

— Ага! — вскочил Булат. — А не в бутылке ли твой гостинец?

— Увидишь, когда придешь, — улыбнулся Тимер Янсаров.

— Ну так пошли скорее! От такого чая грех отказываться.

— Только знайте, что гостинец только для вас двоих, — сказал Тимер.

Они вышли из правления и направились к Якубу Мурзабаеву.

Тимер Янсаров не успел провести общее собрание: его срочно вызвали в район. Перед этим случай с телятами и коллективное заявление о выходе из колхоза как-то мало его беспокоили. Но когда получил вызов в район, он вдруг понял, что это неспроста, и на последние события в своем колхозе посмотрел новыми глазами. Нельзя все эти дела сводить к ошибке одного председателя колхоза Тимера Янсарова. Если подходить к делу по-государственному, то налицо факт обрыва одного звена всей цепочки коллективизации в районе. Почему же это сразу не пришло в голову? Почему не принял никаких мер, а ограничился общим собранием, которое, кстати, так и не успел еще провести?