Василий Сологуб - Сотвори себя

— Ты зачем на нашем огороде ловишь кузнечиков и кормишь свою паршивую курицу? — не выдержав, снова задрался он.

Захарка поглаживал Рябушку. Она послушно протянула к нему клюв, прицеливаясь к сломанной пуговице, болтавшейся на тонкой нитке.

— Вот тебе за куриного доктора! — и Захарка отвесил пацану оплеуху. — А еще получай и за кузнечиков в вашем огороде, — дернул его за патлы, да так сильно, что тот завизжал…

Щеки Вениамина налились кровью, но он не заплакал, только присел, скривив губы.

Захарка, увидев, что перегнул палку, испугался и отскочил в сторону, спрятался за толстый ствол клена.

А Веня уставился на Рябушку, спокойно сидевшую на зеленой траве, потом лихорадочно подфутболил ее ногой и, схватив за больную ногу, пустился наутек.

Захарка ринулся за ним в погоню.

Поняв, что не убежать, Веня размахнулся и бросил курицу за плетень в крапиву. А окровавленная нога… осталась в его беспощадной руке…

— Получай плату за пощечину, куриный доктор! — швырнул он прямо в лицо Захарке ногу курицы и что есть силы помчался навстречу матери, несшей от речки на коромысле воду.

Упал Захарка в пыль посреди дороги и заорал во весь голос, не в силах превозмочь свое детское горе.

Встревоженной птицей прилетела Захаркина мать. Подхватила на руки сынишку, фартуком вытерла его заплаканное лицо.

В тот день Захаркина чувствительная душа затаила жгучую обиду: дети острее, чем взрослые, воспринимают ее, хотя от природы наделены всепрощением.

С тех пор часто — во сне и наяву — всплывали перед взором Захарки растопыренные, липкие от арбуза, хищные пальцы Вениаминчика. Рассказал о снах матери, и она предостерегла: «Время от злобы излечит. Только ты, Захарка, не вздумай мстить. Обходи стороной подлого человека. Он в тебя камешком, а ты в него хлебушком. Те, кто узнал боль и унижения в детстве, повзрослев, не причинят никому зла».

Но судьбе было угодно, чтобы Захарка и Вениамин шли в жизнь рядом, рука об руку. Выбегали тропинки, как ручейки, из дворов, вливались в большую дорогу жизни.

Молодая учительница, ничего не знавшая об их взаимной отчужденности, взяла обоих за плечи и посадила за первую парту.

Одна парта, хочешь не хочешь, невидимо соединяла их сердца. Год за годом вместе, плечом к плечу, локоть к локтю. И в памяти Захарки время постепенно стирало обиду.

И все же парта одна, а характеры разные.

Вдумчивый, неторопливый, десять раз отмерит, прежде чем один раз отрежет — таким рос Захарка. Настойчив, а в работе беспощаден к себе и другим. Все ему казалось, что природа отмерила человеку непростительно мало времени, чтобы сделать что-то дельное в этой жизни. Поэтому был жаден к учебе, не по-детски серьезен и собран.

У Вениамина совсем иной характер: он был нетерпелив в своих желаниях. Ко всему шел легко, напрямик, ни в чем не утруждая себя.

Однажды летом Вениамин подлизался к колхозному бригадиру, и тот вместо больного учетчика взял его к себе временно в помощники. Он немедленно облюбовал себе на конюшне вороного, в «белых чулках», коня. Ошалело носился на нем по улицам села — только черные комья земли разлетались из-под копыт — созывал людей на работу:

— Что это ты, Катрюха, до сих пор возишься с опарой? Скоро солнце вкатится прямо в квашню, а ты все вымешиваешь тесто. Кончай! Айда сено убирать! — дергал за повод откормленного скакуна, а тот осатанело становился на дыбы, пугая молодку.

— Тю на тебя! Не дурачься, — отшатнулась женщина.

Захар стоял в тени деревьев, рвал в чугунок вишню на вареники и наблюдал эту сцену.

— Пойми, — умоляюще смотрела на учетчика женщина. — У меня же дети голодные, без хлеба. Муж мой, сам знаешь, уже десятый день в степи. Только брешете, что детские ясли откроете, — Екатерина со свойственной женщинам прямотой выложила все, что накипело у нее на душе.

Блестящие хромовые голенища взметнулись над гибкой спиной коня. Вениамин пружинисто спрыгнул на землю. Привязал повод к забору, а сам бросился к колодцу, будто его мучила жажда.

«Ну, если хоть пальцем тронешь без вины виноватую женщину, я тебе шею сверну, нахал», — подумал Захар и готов был тут же перепрыгнуть через высокий плетень.

Екатерина спокойно домешивала тесто и лишь передернула плечом, дескать, попей, попей холодной воды, дурачок, быстрее остынешь. Она заглянула в печь: пышет жаром. В самый раз хлеб сажать…

— Не могла вчера вечером напечь? — бубнил, как старая бабка, Вениамин, подойдя к колодцу. Опустил ведро в сруб. Оно, позвякивая, понеслось вниз, плюхнулось, наполнилось доверху водой.

С полной посудиной Вениамин подбежал к печи, неуклюже нагнулся, присел на корточки и с разгона плеснул воду на красные петухи огня.

Печь в тот же миг пахнула клубами шипящего пара. Веня, едва успев отскочить, направился к лошади.

Но тут перед ним как из-под земли вырос Захар.

— Что же ты наделал? — он крепко схватил его за грудки. — Так тебе, паршивец, детский хлеб поперек горла стал? — приподнял над землей оторопевшего Вениамина и со всей силы оттолкнул его от себя. Тот вскочил на ноги и ринулся было в драку, но Захар устремился к коню, вцепился в гриву, вмиг вскарабкался на его дрожащую спину.

Растрепанный, с разорванной на груди рубашкой, с перекошенным от злости лицом, Вениамин прохрипел:

— Ах ты ж, куриный доктор! Значит, нашел случай отомстить? — Он резко протянул руку к поводку.

— Не подходи, раздавлю! — Захар поднял лошадь на дыбы.

Из дворов начали выглядывать люди:

— Накиньте узду на Веню-дурачка!

— В крапиву его без штанов, чтобы пришел в себя!

— На горячую голову нужен холодный ремень!

Белоногий вынес Захара на дорогу.

— Отдай моего коня! Он закреплен за мной! Верни назад! — бежал за Захаром и сквозь слезы канючил Веня…

С тех пор в его сердце вселилась неистребимая жажда мести.

Вместе прошли десятилетку, вместе поступили и окончили медицинский институт, вместе пробились в аспирантуру к профессору Молодану, оба ушли одновременно на фронт…

Но Лускань не простил, оказывается, той обиды и терпеливо выжидал крутого поворота или удобного случая в жизни, чтобы расквитаться с Захаром.

Время — самый мудрый судья. Только оно испытывает души на верность. В народе так и молвится: время покажет. Незаметно бегут минуты, часы, месяцы, годы. Время! Оно беспощадно разлучает людей, а потом по каким-то непостижимым законам бытия сводит их опять.

Так произошло и у Захара с Вениамином. Они встретились в просторном институтском сквере. Испытующе смотрели друг другу в глаза, еще не до конца осознавая значительность этой встречи.

Опаленная огнем правая щека Кочубенко побагровела. Губы крепко сжались. Презрительно улыбались черные насмешливые глаза.