Александр Грачёв - Сторожка у Буруканских перекатов [Повесть]

Колчанов уже поравнялся с отмелью, а ни одного сазана пока не обнаружил. Значит, нерест еще не начался. Колчанов как раз и опасался того, что сазан начал нереститься, — такой производитель уже неполноценен для искусственного нерестовика. Но плохо, если он вообще еще не зашел в залив. Будет впустую потрачен труд.

Среди кочек его внимание привлек характерный бурун на глади воды, похожий на след сазаньего горба. Рыбацкая страсть захватила Колчанова: осторожнее стали движения, острее глаза. Эта никогда не притупляющаяся страсть рыбака счастливо сочеталась у него со страстью ученого-исследователя, и, может быть, это качество и было самым сильным в его характере, придавая ему ту цельность, без которой немыслим большой успех в любом деле. Потом он заметил, как еще один бурун неторопливо прошел через залив и растаял недалеко от противоположного берега. Вскоре в той стороне послышался громкий всплеск. Взыграла вода и неподалеку от того места, где стоял Колчанов. Значит, сазан есть!

Колчанов облюбовал крупную кочку посреди отмели, по пояс в воде добрался до нее, решив устроить здесь наблюдательный пункт. Усевшись поудобнее в буйный веер осоки, растущей из кочки, как из вазона, он опустил ноги в воду и замер, приблизив лицо к самой воде. Как хорошо бы иметь сейчас маску и дыхательную трубку! Только вряд ли Сафьянов теперь подарит ему обещанное ныряльное снаряжение…

Приходилось пока изучать подводную жизнь так же, как испокон веков ее изучали ихтиологи: пристально всматриваться в толщу воды, стараясь различить в ее сумраке хоть какое-нибудь движение живого существа. Вот он разглядел стайку карасиков. Они торопливо бежали у самого дна, потом остановились неподалеку от его ноги, видимо разглядывая незнакомый предмет. Те, что посмелее, осторожно приблизились, а вскоре и вся стайка доверчиво стала кружиться у ноги. Потом вмиг все шарахнулись в разные стороны и исчезли. Что случилось? Ах, вот оно что: поводя багряно-зеленоватыми плавниками, сюда медленно двигался огромный красавец сазан. Он тоже остановился неподалеку от ноги Колчанова и долго смотрел на нее, едва заметно открывая и закрывая рот. За его хвостом из бурого сумрака вскоре показался второй сазан, покрупнее. Этот оказался смелее — он подошел почти к самой ноге и вдруг, сверкнув бронзой, резким рывком кинулся в сторону. В ту же минуту позади Колчанова что-то громко бултыхнулось, обдав его спину каскадом брызг.

Сомнений больше не оставалось — сазан пришел на нерест. Нужно звать ребят и начинать облов кочкарника. До Колчанова все время доносились со стороны протоки их шум, смех. Но ребята не развлекались, как думал он, прислушиваюсь к их гвалту.

Как только караваи пристал к берегу и звеньевые Шурка Толпыга и Сергей Тумали вместе с Владиком принялись перетягивать сеть через залив, Верка Лобзякова с разбега бросилась в воду и поплыла.

— Что ты делаешь, коза, ты же нам всех сазанов распугаешь! — закричал на нее Шурка Толпыга. Но та, не обращая внимания на него, легкими сажёнками пошла через залив.

— Беда с нею, — говорил Владик, наблюдая за красиво изгибающейся тонкой фигурой девушки. — Вот уж, поистине, от черта шмат.

Они поставили сеть и вернулись к берегу, а Верка все не вылезала из воды. На той стороне залива она залезла в кочкарник и стала бултыхаться в нем.

— Я вам сейчас сазана загоню в сеть! — кричала она.

Потом подплыла к сети и, перебираясь по верхней подборе за балберы, двинулась к берегу. Вдруг, завизжав так, что перепугала всех на берегу, девушка бросилась прочь от сети.

— Рыба! Скорее поднимайте сеть!

Через минуту Толпыга и Гоша были с лодкой там, где плясали балберы. Верка подплыла к ним и с мальчишеской расторопностью перевалилась через борт в лодку. Ребята тем временем, перегнувшись через корму, боролись с какой-то крупной рыбиной. Они кряхтели, чертыхались, стараясь поднять сеть в лодку, но она вырывалась из их рук, тянула в стороны.

— Верка, дьявол, да помоги же! — закричал на нее Толпыга. — Подержи вот эту балберу.

— Ты не кричи на меня, а то сейчас за ноги — и в воду, — бойко огрызнулась Верка и уцепилась за балберу обеими руками.

— Щучища! — исступленно заорал Гоша, почти касаясь лбом воды и заглядывая под днище лодки.

Тем временем Толпыга собрал в горсть всю капроновую стенку сети до самой нижней подборы и перевесил ее через угол кормы.

— Теперь отходи, Верка, мы сами управимся…

— То помоги, то отойди, — обиделась Верка. — Сами не знаете, чего вам нужно…

Оставшись вдвоем на корме, Толпыга и Гоша с усилием подняли сеть. Под бортом лодки с урчанием взыграла вода и там показался широкий, в две ладони, щучий хвост.

— Помогай, Верка! — заорал Гоша. — Уйдет же, помогай!

Работая изо всех сил, они перевалили рыбину через борт в лодку. Это была почти двухметровая щука с черной, в прозелени, спиной и огромной пастью, густо усеянной зубами, словно отточенными шильями. Верка в восторге так запрыгала, что лодка резко качнулась и Гоша, стоявший на корме, зашатался, побалансировал и, запрокинув вверх ноги, упал в воду.

— Гошенька, миленький, прости, я нечаянно, — запричитала Верка, когда из воды вынырнула голова Гоши с широко раскрытом ртом. — Я нечаянно, Гошенька, прости! — Верка помогла ему залезть в лодку.

А Толпыга уже сидел верхом на опутанной сетью щуке и, прижав ее голову к днищу лодки, старался просунуть ей через пасть лодочную цепь. Вскоре ему удалось это сделать с помощью палки. Посадив щуку на цепь подлиннее, как на кукан, он замкнул ее петлей и сказал с облегчением:

— Теперь не уйдешь! Ну, что, нажралась сазанчиков?

Ребятам еще никогда не доводилось видеть такую гигантскую щуку.

— Такая ногу может запросто откусить, вон какая пасть, голова пролезет, — говорил Степан Ферапонтов, которого все ребята иначе не называли, как Дундуком. — Как это она не цапнула тебя, Верка?

— А что, ребята, она ведь и в самом деле могла поймать меня за ногу? — Вопросительный взгляд Верки пробежал по лицам рыбоводов. — Как вы думаете, а?

— Вполне, — отозвался кто-то.

— Нет, не могла, — уверенно заявил большелицый коренастый Кеша Гейкер, пряча в узких щелках глаз-угольков веселую лукавинку.

— Правда, не могла? — с запоздалым страхом допытывалась Верка.

— Конечно, нет, — успокаивал ее Кеша. — Побоялась бы, что обзовешь ее паразитом…

Ребята захохотали. «Паразит» — это было излюбленное ругательство Верки Лобзяковой. Как ни боролись в бригаде с этим вульгарным ее словечком, Верка упорно продолжала повторять его, когда злилась. А злилась она часто и по любому поводу.

Пришел Колчанов. Он тоже немало подивился случайному улову бригады, потом стал прощупывать брюхо хищницы.