Пётр Столповский - Про Кешу, рядового Князя

После политзанятия парни стекаются в курилку. Сначала здесь царствуют дым и шарканье быстрых щеток о кирзу сапог. Но вот в дверях появляется Кеша, и все поворачиваются к нему.

— Приседаете, светлейший Князь? — спрашивает кто-то, словно бросает маленький камушек.

И этот камушек увлекает за собой лавину. Сколько раз Кеша приседает перед капитаном? А перед генералом? Не лучше ли приветствовать начальство стойкой на ушах?..

Кешина компанейская натура подсказывает: смейся со всеми, а то не отделаешься. И он смеется и даже сам изображает пару оригинальных способов приветствия. Разговор благополучно сворачивает в другое русло.

— Девочки, у кого закурить найдется? — спрашивает Кеша.

— Не давайте ему, он клялся бросить!

— Это была неудачная шутка, — врет Кеша. — С такой житухой и выпить не грех.

— А закусывать на губе будешь?

— Губа еще не запланирована.

— И вообще, шлепал бы ты отсюда! — ни с того ни с сего требует Калинкин с таким видом, что это никак не похоже на шутку. — Пусть проваливает, слабак!

— Это почему? — растерянно спрашивает Кеша.

— А потому, что ты и без курева слаб в коленках.

— Это я-то?!

— Это ты-то. Как ты нам подкузьмил, вспомни.

— Я подкузьмил?!

— Ты Ваньку не валяй! — напирает Калинкин. — Не из-за тебя ли мы второй раз в противогазах пёрли?

— Чего это из-за меня? Многие не уложились во время.

Лучше бы Кеша не врал и не артачился — нехороший шум поднялся в курилке. К имени бедного Князя одних только эпитетов было придумано столько, что остается только дивиться словарному запасу разгневанной толпы. Разумеется, среди этих эпитетов встречались и печатные, скажем, «хлюст».

— Ну и хлюст! Дурачком хочет прослужить.

— Этот дурачок знает свое дело, он еще покажет себя.

— Не покажет. Мы из него быстро дурь выбьем, будет служить, как все.

— Ну, не мог добежать, еш-клешь! — оправдывается Кеша. — Воздуха не хватило.

— Воздуха не хватило! Что ж ты тогда закурить просишь?

— Калинкин вон на полголовы ниже тебя, а добежал, не умер.

— Так он же двужильный! — пытается заигрывать Кеша.

— Я последние сто метров на одних нервах бежал, понял?

— Свинтус, что и говорить, — заключает один.

— Чеши отсюда, — советует другой.

А третий, четвертый и все остальные ничего больше не сказали, но с таким презрением посмотрели на Князя, что ему делается откровенно жалко себя. Настаивать на Кешином исчезновении не стали, но и замечать не желают, словно бы и нет его в курилке.

Обработали Князя, что и говорить. Думал, сошло с рук дезертирство в кусты, но нет, вспомнили. По правде говоря, с ним могли бы и покруче обойтись. Ведь мог добежать, мог, стоило только поднатужиться.

Парни говорят кто о чем. Кеши для них не существует. В таком оплеванном состоянии Князь себя не помнит. И как держаться в подобных ситуациях, не знает, даже в уставе не прописано. Он ищет повод заговорить с кем-нибудь. Вот Калинкин хвастает Марфутину, будто ему прислали из Брянска уже полмешка писем. И все, мол, мелким почерком. Кеша панибратски хлопает его по плечу:

— Что ж ты не сознавался? Нехорошо, Калинкин! Общество должно знать, кто у нас брянский волк.

— Я хоть и брянский волк, — не поворачиваясь, отвечает паррнь, — а свинья мне все равно не товарищ.

— Какие мы серьезные, еш-клешь!

Когда тебя подковыривают, задирают, это можно пережить. Но когда тебя вообще знать не желают, такое как зря не переживешь. Тоска! Неужели он такой уж поганец, что с ним даже непризнанный поэт Калинкин не желает знаться? И стыдно, и зло берет. Подумаешь, не добежал! Сейчас не добежал, в другой раз добежит. Да ну их!..

Кеша направляется к выходу, но на пороге сталкивается с сержантом Шевцовым. Он-то хоть будет с ним знаться?

— Товарищ сержант, а гитарка в гарнизоне водится? — спрашивает Кеша первое, что приходит на ум.

— Можно подумать, ты на гитаре играешь.

— Я?!

Действительно, только Шевцов способен представить себе Кешу без гитары.

— Что-то я не видел ни у кого гитары.

— Жаль… Ничего, я уже написал домой, мне пришлют. Ох, и выдам же я тогда!

— Джаз-подъезд?

— Точно, товарищ начальник! Попурри по знакомым подъездам. Слова анонимные, музыка не моя.

Кеша бьет по струнам воображаемой гитары, притопывает и поет:

А парни-то клюнули, слушают. Что значит сила искусства!

— Эстрадный пират, — усмехается Шевцов.

— Нет, я больше по опереточной части шарил.

— Строиться на ужин! — доносится голос дневального.

— Все, Киселев, попался! — не без удовольствия заключает Шевцов. — Будешь теперь ротным запевалой.

— Влип, соловушка! — злорадствует Калинкин.

— Товарищ начальник… пардон, сержант! Строевые у меня не получаются, не буду я их петь.

— Будешь, будешь! Взвод, в колонну по трое становись!

Взвод строится у крыльца.

— Киселев, не по росту встали! Шагом марш в третий ряд!

— Какая разница?

— Разговорчики! Взвод, шагом марш! Левое плечо, вперед! Р-раз, два, три-и! Р-раз, два, три-и!..

Сумерки медленно выползают из темных закоулков, трещинок в земле, а день на легких крыльях поднимается в небо и там увядает. Тихо-тихо выползает ночь. Она обожает тишину, и ей мешает топот солдатских сапог, резкие команды.

— Р-раз, два, три-и! Р-раз, два, три-и! Запевай!

Молчание. Только удары сапог становятся тверже и словно настороженнее. Взвод знает, кто должен запевать.

— Киселев, в чем дело?

— А что?

— Запевайте, говорю!

— Не могу на тощий желудок, голоса нет.

— Рядовой Киселев, запевайте! — требует сержант.

Молчание.

— Давай, Кеша, не ломайся, — говорит кто-то негромко.

— Товарищ сержант, я только по вдохновению, а без вдохновения — пардон.

— Приказываю: запевайте! — гремит сержант.

«Вот зануда! — думает Кеша. — Ну, ладно, я тебе сейчас выдам, в другой раз не запросишь…»

На Кешином лице гуляет шельмоватая улыбка. Он поет на высокой ноте:

— Отставить!

— Взвод, стой! Нале-во! Рядовой Киселев, выйти из строя!

Кеша делает это по всей форме. Рот у него до ушей — он еще не успел осознать тяжесть содеянного. Да и парни похохатывают, не ведая, чем обернется для них Кешин финт.

Голос Шевцова резкий, твердый, как у людей, которые хорошо знают, что им делать в подобных ситуациях.

— В армии каждый отвечает за всех и все отвечают за каждого. Знаете такой закон?

Браво, сержант! Сначала немного дидактики — пусть все призадумаются. Затем точно выдержанная пауза и…