Пётр Столповский - Про Кешу, рядового Князя

— Да нет, это, наверно, один такой затесался, приблудный, — не унывает Виток. — Попадет в роту, там его быстро перелицуют, будет как новенький пиджачок.

Сержант останавливается, пропускает мимо себя строй и шагает рядом с Кешей.

— Киселев, мы же с вами договаривались: в строю не курят.

Шевцов говорит спокойно, и такое спокойствие кажется Кеше чем-то вроде снисходительности большого начальства. Это оскорбляет Кешу, и он старается не обращать на сержанта никакого внимания. Вышагивает себе, пуская струйки дыма через плечо.

— Бросьте сигарету!

О, это уже похоже на тон!

— После присяги брошу, товарищ начальник, — как можно развязнее отвечает Кеша. Пусть, мол, всякие тут ефрейторы не воображают себя генералами.

— Выбросьте, вам говорят! — кипятится Шевцов.

Вот это совсем другой разговор. Помедлив для приличия, Кеша выплевывает сигарету.

— Пожалуйста, товарищ начальник, — примирительно говорит он. — Стоит ли рвать нервную систему?

Мимо колонны проплывают пыльные заросли бурьяна. В некоторых местах они смяты, будто резвились лошади. Кеше, наверно, тоже придется резвиться здесь по-пластунски.

Повторив последний изгиб дороги, колонна выходит на гарнизонную улицу и направляется к одноэтажной казарме автороты. Возле нее разбит небольшой спортивный городок. Рядом — просторный плац. Сколько же сапог долбили этот бетон?

Много. И Кешины сапоги будут на этом плацу, эт уж точно.

В казарме автороты безлюдно и покойно, как во время тихого санитарного часа. Одна стена в обширной передней комнате занята пирамидами с оружием. Здесь у тумбочки скучает рослый дневальный со штык-ножом на поясе. Двери в спальное помещение открыты, видны строгие ряды кроватей, заправленных с поразительной аккуратностью и однообразием. Словно это не кровати, а ряды огромных буханок хлеба.

Дневальный оживляется, когда с улицы доносится голос сержанта Шевцова:

— В казарму по одному заходи!

Никак стриженые прибыли! Вот первый переступает порог и сразу робеет, за ним второй… Какие же они сирые да куцые! Неужели и он, дневальный, был таким же год назад? Да не может этого быть!

— Здрасьте, — слышатся нестроевые голоса.

У дневального рот до ушей. Он вытягивается во фрунт, лихо берет под козырек и орет громовым голосом:

— Здравия желаю, товарищи генералы!

Застенчиво улыбаясь, «генералы» нерешительно топчутся у порога, а задние на них напирают. Затем новобранцы скучиваются у противоположной стены и почтительно разглядывают веселого дневального, ряды штампованных постелей, пирамиды с оружием. Казарменный воздух, и тот они вдыхают почтительно. Подумать только: настоящая армия с настоящим оружием и настоящим дневальным, на ремне у которого висит вовсе не игрушечный кинжал! Неужели их сегодня же обрядят в военное обмундирование, и они перестанут быть просто Генками, Кольками, Васьками, а все поголовно будут солдатами Советской Армии? Неужели это случится уже сегодня?

За порогом остаются сержант и Кеша.

— Заходи, — кивает Шевцов на дверь.

— Только после вас, — галантно кланяется тот.

— Шагай, земляк, не выкаблучивайся!

Оказавшись дома, в родной своей казарме, Шевцов чувствует право перейти на «ты» с этим фруктом. Конечно, так не по уставу, но «вы» рядом с приблатненными словечками Киселева выглядит нелепо.

— Не задерживай, тебе говорят! — строго повторяет Шевцов, предвидя очередной Кешин финт.

— Что вы, товарищ начальник, как можно! Прошу!

Мрачно и многозначительно посмотрев на Кешу, сержант первым переступает порог. Можно не спешить с воспитательными мерами, впереди есть время. Пусть только наденет мундир…

Ухмыляющийся Кеша с видом победителя следует за Шевцовым. Дескать, так вас учить надо, солдафонов.

— Привет командированному! — здоровается с Шевцовым дневальный. — Ты никак лондонского денди привез! — И Кеше: — Парень, где тебя такого изловили?

Не обращая внимания на дневального. Кеша с независимым видом становится ближе к пирамидам. Оружие его привлекает.

— Ротный в канцелярии? — спрашивает Шевцов дневального.

— Из штаба звонил, сейчас будет.

Кеша тем временем подвигается вплотную к пирамиде, потом и вовсе облокачивается на нее. Ему льстит так запросто относиться к настоящему боевому оружию.

— Эй, как тебя? — окликает его дневальный.

— Не эй, а светлейший князь Кэша Киселев, прошу запомнить, — отвечает Кеша и в знак знакомства приподнимает над стриженой головой бархатный блин.

— Давай, светлейший князь, шуруй от оружия! Туда, — кивает дневальный в сторону новобранцев.

Кеша не торопится. Прищурив глаз, он заглядывает в дуло автомата.

— Ба-ах! — орет он и, захохотав, отходит к парням.

— Больной, что ли? — пожимает плечами дневальный. — Первый кандидат на рябчик.

— Что это за рябчик, девочка? — небрежно спрашивает Кеша.

— Гектаров пять полов вымоешь да нужник почистишь, тогда узнаешь, что такое рябчик, — поясняет дневальный.

— В две шеренги становись! — подает командирский голос сержант.

— Нужник мы с сержантом будем чистить. Правда, товарищ начальник? Он у меня на подхвате будет.

Нет, это уж слишком. Воспитательные меры никак нельзя откладывать, иначе этот «денди» может далеко зайти. Тем более что сержант Шевцов понимает этот выпад не просто как подрыв своего личного авторитета, но и авторитета автороты, всей армии, если хотите! Со всякими наглецами надо поступать вот так…

Шевцов решительно подходит к Кеше, берет его за лацкан канареечного цвета куртки и негромко, но очень выразительно говорит:

— Слушай, светлейший князь Кэша Киселев! Тут армия, а не балаган, с тобой тут…

— Руки, сударь! — Кеша вырывает лацкан из цепких сержантских пальцев.

Решительная минута! Если сейчас этого ефрейтора не отбрить как следует, он потом сядет на голову. И будет сидеть целых два года.

— И не дыши на меня брагой, мужик! — продолжает Кеша еще более решительно. — Видали таких!

— Ну, парень, не завидую я тебе…

Сержант не находит слов, негодование достигает предела. Что с ним сделать, что? Арестовать? Так он еще присягу не принял, и прав таких у сержанта нет. Может, дать ему в челюсть? Тогда сержанта самого арестуют. Да и непедагогично это — в челюсть. Оказывается, арсенал педагогических мер до обидного беден.

— Рота, смирно! — командует вдруг дневальный и, щелкнув каблуками, отдает честь входящему в казарму командиру роты капитану Максимову.

Навстречу ротному, чеканя шаг, идет сержант. Кеша благоразумно встает в строй новобранцев, однако петушиный вид остается при нем.

— Товарищ капитан, призывники прибыли в ваше распоряжение!

— Здравствуйте, товарищи призывники!