Лилли Промет - Девушки с неба

Молодой Ситска прибыл с фронта, думали колхозники. Хотелось все обсудить, обо всем спросить. Но Гуннар сторонился их.

— Не задирай нос. Мне ведь стыдно им отказывать, — сердился Роман Ситска на сына.

— Какое мне до них дело? Я не агитатор! — наотрез отказался Гуннар. Да и что он мог рассказать о войне. Врать не хотелось, ведь на фронте он не был, только на лесных разработках, на Каме. Потому что к осени с фронта сняли все части, укомплектованные жителями Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии. Отозвали даже отдельных красноармейцев и командиров из других частей. Всех их отослали в тыловые воинские части и в трудармию. Появилась целая категория мобилизованных людей, которых использовали на лесных работах, в военной промышленности, на строительстве мостов и дорог и в качестве инструкторов и военруков в тыловых школах.

Таков был приказ Верховного Главнокомандующего. Почему? Солдатам об этом не докладывали.

К родителям, эвакуированным куда-то в Татарию, Гуннара отпустили по состоянию здоровья. Сейчас ему хотелось только покоя, и он целыми днями не слезал с нар.

— Гуннар, пойдем погуляем, — звала Лиили.

— Дорогая, не хочется, — улыбался муж, извиняясь. — Может, ты погуляешь одна?

— …Посидели бы около доченьки.

— Мы ведь только что сидели.

— Пойдем к реке.

— А туда зачем?

Лиили тянула его за руку:

— Ну пойдем!

Тогда Гуннар сердился:

— Ты можешь оставить меня в покое?

Лиили молча надевала пальто и не возвращалась домой до позднего вечера.

Таковы были будни. Роман Ситска не решался приглашать гостей домой. Когда на работе его расспрашивали о сыне, инженер говорил уклончиво:

— У него больное сердце.

Это не было ложью.

Однажды, довольно поздно вечером, к ним пришел гость из Нового Такмака. Директор средней школы Искандер Салимов. Молодой, высокий, стройный мужчина, с тонкими чертами лица, образованный, скромный, воспитанный по-городскому.

Ванда чистила картошку к ужину, а инженер раздувал огонь. Сын разговаривал с гостем холодно. Роман Ситска был недоволен этим, он вертелся на стуле и пытался поддерживать разговор.

Салимов только что вернулся из лесу. Гуннару казалось удивительным, что директор и учителя сами возят дрова для школы, но он ничего не сказал. Вообще он не умел разговаривать с людьми, которых видел впервые в жизни. Нужно ли было спрашивать о жене и детях? Говорить о погоде?

— Я слышал, вы набираете новых учителей? — спросил он наконец. Об этом как-то говорила Лиили.

— Да. Мужчины ушли на фронт.

— А откуда вы берете замену?

— Ищем среди эвакуированных.

— С педагогическим образованием?

— Нет. Таких единицы, — сказал Салимов с явным сожалением. — Но людей с высшим образованием немало.

— Женщины?

— Да. Все женщины.

— И с ними возите дрова из леса?

— Возим.

Гуннар покачал головой, и директор с ним согласился:

— Конечно, это нелегкая работа.

Что это за работа, Гуннар знал сам.

Искандер Салимов, собственно, пришел послушать фронтовые впечатления, газеты-то он читает, но совсем другое дело поговорить о войне с самим фронтовиком. Гуннар смотрел в темноту за окном, посасывал трубку и говорил неохотно и мало.

— В августе? Что было в августе? Наши войска оставили Смоленск и Кривой Рог. Двадцать пятого оставили Новгород и несколько дней тому назад Днепропетровск. Это последние сообщения, — сказал Гуннар.

Салимову он казался похожим на отца: львиная голова, большой нос, сильный подбородок и красивые губы. Только глаза у него были светлые, материнские. Салимов кивнул.

— А что вы думаете о положении вообще?

— А кто его знает!.. — Гуннар пожал плечами.

По мнению Романа Ситска, это был очень неприятный вечер.

— А все-таки? — настаивал упрямый гость.

— Объективно…

— Как это — объективно?

— Ну вроде бы со стороны… как наблюдатель. Враг достаточно силен, немецкая армия прошла всю Европу. У них большой стратегический опыт, мощная техника… хорошая дисциплина…

— Значит, у противника такое преимущество, что не остается ничего другого, как сдаться? — Салимов немножко подался вперед.

— Вовсе нет, — на лице Гуннара появилась слабая улыбка. — Россия бесконечна. В истории немало поучительных примеров. Должно быть, и в этой войне все решит территория.

— Думаете? — Гость сверлил Гуннара взглядом.

— У нас есть возможность отступать до Урала.

— Не согласен. Войну выиграет народ — вот кто решит победу.

— Знаем мы, — засмеялся Гуннар.

— Мы это знаем твердо! — согласился Салимов.

В лампе вздрагивало пламя, от этого по неподвижному, словно выточенному из темного дерева лицу Салимова двигались беспокойные тени.

— Пусть будет так, — уступил Гуннар. — Ариосто говорит, что победа всегда достойна похвалы, достигнута ли она благодаря случайности или благодаря мастерству воинов.

Ванда удивилась: зачем этому деревенщине еще прекрасный итальянский поэт Ариосто! Он, наверное, никогда раньше и не слышал этого имени.

— В тяжелые минуты я предпочитаю стихи Маяковского октавам Ариосто, — вежливо ответил Салимов.

Роман Ситска покраснел от стыда.

— А где вы были последнее время? — спросил директор.

— В трудармии.

— Надолго сюда?

— Это не от меня зависит, — Гуннар усмехнулся.

Гость поднялся.

— Оставайтесь пить чай, — торопливо предложил Роман Ситска, но гость покачал головой и поблагодарил.

— Татарская пословица говорит: самое важное — угостить гостя хорошим словом, — сказал он, извинился за беспокойство и с поклоном удалился. Ванда проводила его. В комнате было слышно, как щелкнула щеколда.

— Ты был невыносим, — упрекнул Ситска сына. — Думай, когда говоришь.

— А что такое я говорил? Что мы отступаем? Это же не секрет! — обиделся Гуннар. Ничего страшного не случилось, но настроение у всех было испорчено. — Предупреждал же, что я не оратор, теперь сами убедились, — добавил Гуннар.

— У них полагается всегда все хвалить, — поучала Ванда, устало опустившись на табуретку. — Еще пойдет в НКВД!

Гуннар рассмеялся:

— Вызовут Ариосто, там ему не поздоровится.

Мать покачала головой: такими вещами не шутят. Она поджала губы и хотела было найти для характеристики Искандера Салимова подходящие слова — язвительные, но все-таки вежливые.

— Стыдно. Очень неприятная история, — произнес Роман Ситска, потом повернулся к жене и спросил недовольно: — А Лиили опять у той?

Ванда кивнула.

После этого вечера Роман Ситска больше не передавал Гуннару приветы от колхозников, однако захотел непременно отпраздновать с земляками счастливое возвращение сына. Гуннар подчинился с усталой улыбкой: ладно, пусть будет так! Устраивайте парады и праздники, делайте что хотите! Хоть на цепи тащите меня на базарную площадь, как Атта Троля, я буду молчать и исполнять все ваши желания, лишь бы отец не ворчал.