Лилли Промет - Девушки с неба

Меня бесконечно влекло к нему, и я была полна жалости к себе.

Когда я проснулась в большой деревянной кровати, сразу же увидела бархатное платье. Оно было переброшено через кресло.

Феврония в ночной рубашке стояла у окна, держа отодвинутую гардину, и смотрела назад, на меня. Пушок на ее верхней губе блестел против света как золотая пыльца.

— Какая прекрасная погода! — сказала она с заметной радостью.

Мы поздравили друг друга с праздником. Она не таила на меня обиды за то, что я не помогла ей укоротить платье. От этой идеи она уже отказалась.

— Не надо. Пусть останется как есть, — сказала она.

Я приладила подушку за спиной повыше и с наслаждением затянулась сигаретой. Феврония открыла окно и начала свою ежеутреннюю гимнастику. Я не хотела смотреть на это, но вынуждена была слышать, как тяжело она дышала и как трещали ее кости.

Я рассматривала камешек из Колизея на тумбочке.

— Сегодня нам покажут папу, — сказала Феврония.

Она продолжала упражнения, лежа в кровати на спине.

— Это полезно для брюшного пресса, — объяснила она, извиняясь. Затем, даже не поморщившись, съела половинку лимона и пошла под душ.

Солнечный свет падал на пол, и в комнате пахло лимоном. Такой эта комната стала даже нравиться мне. Я бы с удовольствием просто так пролентяйничала здесь целый день. Отсюда, из окна гостиницы, в этот ранний утренний час римляне уже казались мне праздничными.

Я не знала, прикрепить ли к воротнику блузы букетик подснежников. Нужно было проверить.

Белоснежные манжеты рубашки Риккардо сверкали из-под рукавов пиджака, и темно-красный галстук шелково поблескивал на груди. Он поздравил нас с праздником трудового народа. Этот день отмечают и католики как праздник святого Иосифа, который был плотником по профессии.

В первой половине дня Риккардо обещал отвезти нас на холм Джанниколо, чтобы оттуда полюбоваться видом на Рим, и затем в собор святого Петра на службу.

Несмотря на торжественность дня, завтрак остался таким же, как всегда. Три рогалика к кофе, масло. Два-три ломтика сыра и колбасы и еще розеточка апельсинового мармелада.

Константин мазал масло на разрезанный пополам рогалик и рассказывал о впечатлениях от вчерашнего вечера на корсо д’Италия, где они с Мейлером искали древнеримскую городскую стену.

— Ну и как стена? — спросила я, дразня, поскольку они предпочли ей сверкающего огнями элегантного корсо. С другого конца стола, где сидел Мейлер, раздался взрыв смеха.

Группа хотела знать вечернюю программу.

— У вас свободный вечер, — сказал Риккардо.

Воцарилась зловещая тишина. Затем наперебой беспорядочная речь и гвалт недовольства. Что делать вечером в Риме во время праздника с почти пустым карманом? Фирма не запланировала для нас никаких мероприятий. Риккардо поднял руки, чтобы успокоить группу.

— Погодите, — сказал Риккардо. — Я позвоню в фирму. У вас сегодня будет хороший ужин и хорошее вино.

Староста группы позвонил в посольство, чтобы нас пригласили на первомайский прием. Посольство пообещало прислать к нам своего сотрудника. Мы отказались от поездки на Монте Джанниколо и уселись ждать в гостиной отеля. Перелистывали журналы. Мужчины не желали рассматривать корсеты.

Час спустя сотрудник посольства сердечно поприветствовал нас, каждому пожал руку и поздравил с Майским праздником. Мы сдвинули стулья вокруг него и с вежливым интересом выслушивали его ознакомительный обзор истории, географии и политики Италии, поблагодарив аплодисментами. Сделать для нас больше он был не в состоянии. Праздничный прием для заранее приглашенных гостей посольство устроило на загородной даче. А так как по случаю праздника римские транспортные конторы были закрыты, посольство не могло обеспечить нас автобусом, чтобы поехать за город. Пришлось примириться с неизбежностью.

Такой элегантный способ отказа вывел из себя старосту нашей группы, и он ухватился за самое испробованное оружие: пообещал, вернувшись домой, жаловаться.

Сотрудник посольства сел в машину и уехал. Затем и мы сели в давно ожидавший автобус и доехали до площади Пия XII. Когда мы туда прибыли, погода неожиданно испортилась. Пошел крупный дождь. Предсказание Мейлера сбылось. Через площадь Святого Петра бежали под дождем в собор опаздывающие римляне. И мы.

— Синьора, — шепнул мне на ухо Риккардо. — Каковы, по-вашему, размеры этого Святого Духа?

Я подняла глаза и поглядела в направлении, указанном пальцем pedotto, который уставился в оконный витраж, изображающий голубя.

— Не знаю.

— Размах крыльев — метр семьдесят пять сантиметров, — шепнул Риккардо.

— О-о! — произнесла я глубокомысленно. Про себя рассуждала: «Много это или мало? Хотел изумить меня этим Риккардо или сам не был доволен и желал бы для Святого Духа размеров побольше?» Кивнула. В знак благодарности за то, что Риккардо обратил на это мое внимание.

Мы прибыли слишком поздно, богослужение кончилось. Папа стоял под дарохранительницей Бернини, благословляя верующих. Теперь я ощутила истинность размеров. Если изображение Святого Духа выглядело тут маленьким голубем, то тысячи людей казались пригоршней зерен.

Кто-то дышал мне в затылок. Я безуспешно пыталась продвинуться вперед, чтобы освободиться от человека, стоящего позади меня.

Вдруг раздались рукоплескания, словно стая голубей поднялась в воздух. Четыре солдата-телохранителя в старинных швейцарских мундирах подняли над головами людей носилки с креслом папы, и я увидела Павла VI совсем близко. Его миролюбивую улыбку и приветливое лицо с нежным румянцем.

Он раздавал благословения, и все достопримечательности оказались заслоненными его рукой: колоссальные размеры собора, святые реликвии, сокровища и Святой Дух. Все следили только лишь за его красивыми женственными руками, за их пластичными движениями до тех пор, пока под бурные крики «ура!» его не унесли.

Это был спектакль. Так это и приняли.

Дождь прекратился.

Сотни маленьких автомобильчиков, стоявших вокруг, успели завестись и тронуться, прежде чем медлительные туристские автобусы обрели голос. Мы прыгали через лужи в поисках своего автобуса, который за время нашего отсутствия сменил место стоянки.

В холле «Имперо» ждал какой-то мужчина, на которого я не обратила внимания. Я прошла мимо него к портье, чтобы взять ключ от номера.

— Синьора, господин хочет увидеться с вами, — сказал портье и показал мне на мужчину. Я не сразу его узнала.

— Тере, — приветствовал меня тот по-эстонски. — Ты не узнаешь меня, Саския?

— Почему же, узнаю.

Его глаза засветились радостью.

— Ты живешь в Риме?

— Недолго, — ответил Андрес. — Временно.