Николай Романов - После отбоя

— Поехать должен руководящий работник.

— Пошлите Магидова.

— Он лишний в тресте? — недовольно процедил Евгений Георгиевич.

— А управляющий?..

Виноградский почувствовал, что промахнулся, выдал себя, и пошел в обход.

— Иулианович, там нужна фигура, понимаешь, фигура с большой буквы. А я не вижу другой, кроме тебя. Ну не можешь — неволить не стану, будем искать другой выход…

Разведка донесла Магидову, что управляющего срочно вызвали в главк. Это был сигнал к действию. Андрей Ефимович велел всем начальникам и главным инженерам строительных управлений в пятнадцать, ноль-ноль быть на селекторной связи.

Секунда в секунду назначенного времени Главный приказал присутствующим поименно представиться и без преамбулы в повелительном наклонении начал давать категорические указания, которые можно было выразить несколькими фразами: план досрочного ввода в строй электролизного корпуса — закон для всех. Прекратить отсебятину, введение уполномоченных, неузаконенных бригад, немедленно снять людей с второстепенных объектов и вернуть на пусковой корпус. Плановому, диспетчерскому и производственному отделам треста навести порядок в приемке поступающих строительных материалов и оборудования. Вчерашняя задержка автотранспорта и потери стройматериалов нанесли тресту серьезный урон. На виновных будут сделаны денежные начаты.

— Все! — решительно закончил Магидов.

Юра Носов после микрофонной взбучки зашел к Иванчишину, пробурчал:

— Удобную форму руководства избрал Магидов: не надо смотреть людям в глаза. Чего ты не откликнулся по селектору, когда представлялись?

— Ты же знаешь, для Магидова я не существую.

— Пошли к Таранову. Надень шапку-то.

Павел Иванович догадался, зачем пожаловали ходоки, но на всякий случай спросил:

— По поводу селекторной бури?

— Вы тоже слушали? — спросил Носов.

— И даже записал на магнитофонную ленту. Через несколько минут приедет управляющий, зайдем к нему вместе.

Семен Иулианович прослушал запись, а так как он не умел скрывать своего настроения, все поняли: недоволен, не одобряет. Но осуждать не стал.

— Не будем перегревать котел, может взорваться, — загадочно проговорил он.

Начальники управлений направились к двери неудовлетворенные. Скирдов бросил им вдогонку:

— Молодежь, грешно обижаться на старших. Позаботьтесь, чтобы на ваших участках был порядок.

— Порядка не будет, — сказал Таранов, когда они остались вдвоем.

— А что делать? Дать по селектору новое указание об отмене только что данных указаний? Запутаем людей, скомпрометируем себя, совсем разладим строительную машину. — Потом кратко передал содержание разговора в главке и заключил: — В данный момент направление управляющего в командировку — равносильно ссылке…

Делопроизводительница вошла в кабинет, попросила:

— Алексей Александрович, возьмите трубку, Вараксин третий раз звонит, ругается.

— Что ты хочешь? — с вызывающим безразличием спросил Иванчишин.

— Хочу отметить твою недисциплинированность. В двенадцать часов должен был сообщить о выполнении…

— Все, что нужно, сообщено в диспетчерский отдел, постучи в стенку — принесут.

— Слушай, Леша…

— Слушай, Митрофан, мне надоели твои холостые выстрелы.

— И все же послушаешь, если не хочешь беды: почему до сих пор держишь Колотова бригадиром? Твоя дружба с ним может окончиться плохо для вас обоих.

— Не путайся в мои дела, — отрезал Иванчишин.

— Вот что, собственник, возьмись за ум, пока не поздно.

И эту тактику раскусил Леша: предупреждения Митрофана всегда шли постфактум, значит, Колотов сотворил что-то из рук вон выходящее. Иванчишин собирался к кровельщикам, но вынужден был изменить маршрут и направился в бригаду Колотова. Первое, что пришло на ум: «В вытрезвителе». О таких происшествиях начальство узнает первым…

На подходе к корпусу Лешу остановил бетонщик Митя Прыщов, неуклюже козырнул:

— Привет, начальство, а я как раз шел к тебе с жалобой: почему бетонщика четвертого разряда не допускают к работе? Почему, я тебя спрашиваю? Только у одного меня четвертый разряд, остальные молокососы.

— Ты пьян! — брезгливо поморщился Иванчишин.

— Йя? — искренне удивился Митя. — Со ста граммов? — Он снова попытался козырнуть, но покачнулся, едва удержался на ногах.

— Подлец! На работе…

— Н-не по своей вине.

— А по чьей? — спросил Леша. Он обычно не разговаривал с пьяными, а брал за шиворот и выталкивал вон, но сейчас напряженно ждал, что вырвется фамилия Колотова. — По чьей? — повторил Иванчишин.

— Погода. Она подвела. Вчера не работали? Не работали. Откуда я знал, что сегодня раз-раз-разведрится?

— Вон со стройки! И больше не появляйся здесь ни пьяный, ни трезвый.

— Тогда, тогда и Колотова выгоняй. Мы, того, вместях… А его не выгонишь, духу н-не хватит. Дружки.

Леша отвернулся от Прыщова, зашагал к нулевому циклу, где работали бетонщики. Его вдруг начал бить озноб от нервного напряжения, от предстоящей встречи с бригадиром.

Бетонщики толкали друг друга, подпрыгивали, грелись. От группы отделился Тимофей Бобров, пошел навстречу начальнику управления, доложил:

— Опять раствор задерживает. — И прибавил: — То густо, то пусто.

— Где Колотов?

— Сегодня не выходил, а вчера первую половину дня работал.

Иванчишин подал знак, чтобы рабочие придвинулись к нему ближе, и ледяным голосом объявил:

— С сегодняшнего дня бригадиром бетонщиков назначается Тимофей Бобров!

— Но… — хотел что-то сказать Бобров и запнулся на полуслове.

Начальник управления резко повернулся и зашагал прочь.

Скверно было на душе у Леши, очень скверно. Колотов, бывший пограничник, зачинатель стройки, опускался на его глазах. «Все можем, — с горечью думал Иванчишин, — устанавливать с ювелирной точностью железобетонные конструкции под электролизные ванны, монтировать карнизы на головокружительной высоте, наводить кровлю в лютые морозы, а удержать человека от дурных поступков — не в силах».

Иванчишин направился в бригаду монтажников, подивился: на правой стороне корпуса осталось всего два пролета, сегодня могут закончить. Когда успели? Устанавливали стеновые панели три человека во главе с Аникеевым. Он выразительным движением рук семафорил крановщице и тут же сдержанно подсказывал своим помощникам: «Спокойно. Чуть на себя. Еще чуть. Так держать. Осторожно, сажаем». А стропальщик уже поддевал на крючья очередную панель.

Леша ликовал: как быстро набирает силу молодежь, работают хорошо, красиво, будто «сажают» фанерный лист, а не глыбищу в тонну весом! И мороз нипочем, лишь щеки румянит. Отдохнули минутки две, и снова все внимание медленно опускающейся панели.