Николай Почивалин - Вечерняя книга
- Название:Вечерняя книга
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1983
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Почивалин - Вечерняя книга краткое содержание
Вечерняя книга - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Шаркая сразу отяжелевшими ногами, Степан Савельевич вышел в прихожую, сел, навалился грудью на подоконник, бесцельно и бездумно загляделся в засиневшее окно.
Возвращения брата Степан Савельевич не заметил и, когда тот весело окликнул его, от неожиданности вздрогнул.
— Ай уснул?
— Нет…
— А што в потемках сидишь?
Щелкнул выключатель — комнату залил мягкий, не очень яркий свет. Синева за окном стала гуще.
— Домой, понимаешь, к кооператорше бегал, — оживленно говорил Михаил Васильевич, извлекая из кармана полушубка две поллитровки. — У ее дите грудное, кормить ходила. Да ты што квелый-то, притомился?
— Так что-то, — зябко повел плечами Степан Савельевич, с невольной улыбкой разглядывая подвижного, раскрасневшегося с мороза брата.
— Вот с дороги-то сейчас и погреешься. Ну-ка, Степан, открывай, а я тут на стол соберу.
— Что ж мы — вдвоем?
— А кого нам ждать? — Михаил Васильевич заглядывал в черный провал печки, привычно орудовал ухватом, — Василий в области, на курсах. Считай, только к Новому году обернется… Варенька — он назвал имя невестки ласково и уважительно — часов в семь ослобонится. Весь день на ферме. Заведующая!.. А Гришу… того и вовсе ждать нечего. — Горшок в руках Михаила Васильевича качнулся, но он удержал его, как-то странно всхлипнул носом. — Убили Гришу.
— Знаю, Михайла… У меня ведь Алексея… тоже. Под Киевом.
— Вон как! И тебя, значит, война обидела… Ну, Степан, со свиданьицем!..
Степан Савельевич отставил недопитый стакан, потянулся за огурцом и, словно раздумав, тяжело опустил руку на стол.
— Похоронил я, Михайло, Глашу…
— Да что ты?
— Похоронил… Помирала, говорила: мне бы в деревню, Степа, ожила бы я.
— А ты?
— Что я?.. Уперся как бык… Да и куда ее везти-то было хворую.
— Когда ж она?
— В тридцать третьем. Два года только там и пожила.
— Где там-то? Ты как тогда уехал — как под водой скрылся. В живых, говорю, не чаял.
— На Урале. На строительство уехал. Там тогда всех принимали.
— Вон ты куда махнул! Ну и как там?
— Ну как… Поначалу круто пришлось. Ни кола ни двора. Вырыли под горой землянку и жили. Глаша-то в землянке и скончалась… Копай-город назывался…
— Ты ешь, ешь! — спохватился Михаил Васильевич.
— Тогда вот и стал я задумываться, Михайло. Не так жил… Тащил, жадничал, один бог был — деньги. А к чему?.. Смотрю, бывало: все в гору лезет, а меня все ниже под гору скидывает. Как, думаю, так? Почему? Где тут моя вина?
— Злобился на власть-то?
— Было, все было… Зубами, Михайло, поначалу скрипел! Хуже зверя какого… Глаша жива еще была, говорила: не так, Степа, живем. Серчал. Что, думаю, баба понимает… А тут и сам понимать начал. Противлюсь, бывало, а злобы прежней нет…
— Вот, вот, время-то мелет.
— Не время, Михайло, — жизнь!.. Сначала-то, понимаешь, горько было. Косятся. Еще бы — кулак! Да и Леше хода не было. Сенька — тот еще ничего не понимал, глуп был, а тому обидно. Кулацкое отродье!.. И как все это стало поворачиваться, сам не заметил. Работали мы, правда, с Алексеем здорово. Сам знаешь, никогда лодыря не гоняли. — Степан Савельевич вытянул узловатые, изрезанные венами руки; Михаил Васильевич задумчиво посмотрел и на свои руки, такие же тяжелые и жилистые, согласно покивал головой. — Ну и что ты думаешь? Работаю так полгода, год — прихожу один раз на стройку, а меня за руку тянут. Иди, иди, говорят, Селезнев, полюбуйся! У меня, веришь, похолодело все: опять, думаю, беда какая свалилась! Приводят на площадку, гляди, говорят. Что, спрашиваю, глядеть? На доску Почета, говорят, гляди. Поднял я так глаза — да себя и увидал! А сверху написано: «Привет лучшим людям стройки!» Точно обухом меня тогда по голове стукнуло — закричать хочу, а не могу. Снимите, мол, скорее, не заслужил я этого, зверь я!.. Поверишь, братенник, — вот с того раза что-то в сердце у меня и тронулось… Ночью-то лежишь, ворочаешься, по привычке все упрямишься: вся, мол, жизнь прахом пошла. А утром на стройку выйдешь — нет, Михайло, идет она, видишь ли, жизнь! Все кругом строится, народ повеселее стал, и сам-то ты как ни противься, а тоже живешь! Прихожу в кассу за расчетом, а мне вдвойне выдают: премия, говорят, за выработку. Чудно!.. Власть-то, которую сначала своими руками, кажется, задушил бы, спасибо тебе говорит. Уважать начала!.. Вот как оглянулся я эдак — от обиды аж зареветь захотелось!.. Да самое-то обидное: Глашу-то за что погубил?
— Глашу не мешай. Все смертны.
— Виноват я перед ней, Михайло. Бабье сердце, видно, зорче. Чуяла она неправду-то, а сказать не умела. Да и сам слушать не хотел. Ну вот. А жизнь-то меня все больше носом сует: гляди, дескать, старый дурак!.. Дали Леше новую квартиру, он тогда уж на стройке первым арматурщиком был. Переехали мы — чисто, тепло. Меньшой в школу пошел учиться. Потом Алексей женился, и снова у нас дом — чаша полная. А по-другому, основа не та!..
— Ешь, Степа. Давай вот Глашу помянем — царство ей небесное!
— Давай.
От водки сухонькое лицо Михаила Васильевича покраснело, Степан Савельевич заметно побледнел. Минуту-другую он задумчиво похрустывал огурцом, потом снова отложил вилку, потянулся к портсигару.
— Эка ты! Разговором сыт не будешь.
— Ладно, Михайло. Поговорить мне сейчас важнее. Я, может, из-за этого разговора и приехал…
— Говори, говори, поел бы только.
— Ну вот… Бежал я, значит, от советской власти да к ней и пришел. Не силком — сам пришел. А тут, как похоронную на Лешу принесли, и кровью нас связали. Не разорвешь!.. Жизнь-то у меня вышла с советской властью одна и горе одно… Так что ты, Михайло, умнее меня, что не послушался тогда.
— А мне-то чего бежать было? От кого?
— Вот, вот…
— А помню, Степан, — Михаил Васильевич покрутил головой, — прибежал ты ночью ко мне, зло-ой! Кричишь: бежи отсюда! Сегодня я кулак, завтра — ты! Все одно, ты-то кричишь, слопает тебя эта власть!..
Бледные, бескровные щеки Степана Савельевича порозовели.
— А я, значит, тебе и говорю, — Михаил Васильевич выпрямился, — некуда мне бежать!.. Здесь, говорю, деды померли — и я тут помру… — Михаил Васильевич потянулся за бутылкой, прислушался. — Варенька идет. До чего ж шаг легкий!
И почти тут же дверь открылась. Первым, еще с порога бросив оценивающий взгляд на стол, вошел Петька, за ним — молодая высокая женщина в меховой полудошке, в пуховом платке.
— Здравствуйте, — певучим, немного с хрипотцой голосом поздоровалась она и кивнула на Петьку: — Заявился ко мне — говорит, к дедушке гость приехал. Кто, спрашиваю? Тоже, говорит, дедушка. С тем вот и пришли.
— Э, Варенька, — закачал бородой Михаил Васильевич, — да еще какой гость! Гадай не гадай — все одно не узнаешь. Селезнев!
Степан Савельевич поднялся, шагнул навстречу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: